Часть первая
Юбиляры и триумфаторы
Я книгу взял, восстав от сна,
И прочитал я в ней:
"Бывали хуже времена,
Но не было подлей".
Швырнул далеко книгу я.
Ужели мы с тобой
Такого века сыновья,
О друг-читатель мой?..
Конечно, нет! Конечно, нет!
Клевещет наш зоил.
Лакей принес пучок газет;
Я жадно их раскрыл,
Минуя кражу и пожар
И ряд самоубийц,
Встречаю слово "юбиляр",
Читаю список лиц,
Стяжавших лавры. Счета нет!
Стипендия... медаль...
Аренда... памятник... обед...
Обед... обед... О, враль!
Протри глаза!.. Иду к друзьям:
Готовит спич один,
Другой десяток телеграмм -
В Москву, в Рязань, в Тульчин.
Пошел я с ним "на телеграф".
Лакеи, кучера,
Депеши кверху приподняв,
Толпились там с утра.
Мелькают крупные слова:
"Герою много лет...",
"Ликуй, Орел!..", "Гордись, Москва!.."
"Бердичеву привет..."
Немало тут "друзей добра",
"Отцов" не перечесть,
А вот листок: одно - "Ура!.."
Пора, однако, есть.
Я пришел в трактир и тоже
Счет теряю торжествам.
Книга дерзкая! за что же
Ты укор послала нам?..
У Дюссо готовят славно
Юбилейные столы;
Там обедают издавна
Триумфаторы-орлы.
Посмотрите - что за рыба!
Еле внес ее лакей.
Слышно "русское спасибо"
Из отворенных дверей.
Заказав бульон и дичи,
Коридором я брожу;
Дверь растворят - слышу спичи,
На пирующих гляжу:
Люди заняты в трактирах,
Не мешают... я и рад...
Зала
No 1
В первой зале все в мундирах,
В белых галстуках стоят.
Юбиляр-администратор
Древен, весь шитьем залит,
Две звезды... Ему оратор,
Тоже старец, говорит:
"Ты на страже государства,
Как стоокий Аргус, бдил,
Но, преследуя коварство,
Добродетель ты щадил.
Голова твоя седая
Не запятнана стыдом:
Дальним краем управляя,
Не был ты его бичом.
В то же время населенья
Ты потворством не растлил,
Не довел до разоренья,
Пищи, крова не лишил!
Ты до собственности частной,
До казенного добра
Не простер руки всевластной -
Благодарность и... ура!.."
Вдруг курьер вошел, сияя,
Засиял и юбиляр.
Юбиляру, поздравляя,
Поднесли достойный дар.
Речь долго, долго длилась,
Расплакался старик...
Я сделал шаг... открылась
Другая дверь - на миг,
И тут героя чтили,
Кричали:"Много лет!"
Герою подносили
Магницкого портрет:
"Крамольники лукавы,
Рази - и не жалей!"
Исчезла сцена славы -
Захлопнул дверь лакей...
На столе лежат "подарки",
В Петербурге лучших нет.
Две брильянтовые арки -
Восхитительный браслет!
Бриллиантовые звезды...
Чудо!.. Несколько ребят
С упоением невесты
На сокровища глядят.
(Были тут и лицеисты,
И пажи, и юнкера,
И незрелые юристы,
И купцов... et caetera.)
"Чудо! - дядька их почтенный
Восклицает, князь Иван,
И, летами удрученный,
Упадает на диван...
Князь Иван - колосс по брюху,
Руки - род пуховика,
Пьедесталом служит уху
Ожиревшая щека.
По устройству верхней губы
Он - бульдог; с оскалом зубы,
Под гребенку волоса
И добрейшие глаза.
Он - известный объедало,
Говорит умно,
Словно в бочку из-под сала
Льет в себя вино.
Дома редко пребывает,
До шестидесяти лет
Водевили посещает,
Оперетку и балет.
У него друзья - кадеты,
Именитый дед его
Был шутом Елизаветы,
Сам он - ровно ничего.
Презирает аксельбанты,
Не охотник до чинов.
Унаследовав таланты
Исторических шутов,
С языком своим проворным,
С дерзким смехом, в век иной
Был бы он шутом придворным,
А теперь он - шут простой.
"Да! дары такие редки! -
Восклицает князь Иван. -
Надо спрыснуть... спрыснуть, детки!..
Наливай полней стакан!..
Нет, постой! В начале пира
Совершим один обряд:
Перед нами нет кумира,
Но... и камни говорят!
Эта брошка приютится
У богини на груди,
Значит, должно преклониться
Перед нею... Подходи!.."
И почтительно к алмазам
Приложился князь Иван,
И потом уж выпил разом
Свой вместительный стакан.
И, вослед за командиром,
Приложилися юнцы
К бриллиантам и сафирам...
"На колени, молодцы!
Гимн!.."
Глядит умильным взором
Старый шут на небеса,
И поют согласным хором
Молодые голоса:
Мадонны лик,
Взор херувима...
Мадам Жюдик
Непостижима!
Жизнь наша - пуф,
Пустей ореха,
Заехать в Буфф -
Одна утеха.
Восторга крик,
Порыв блаженства...
Мадам Жюдик
Верх совершенства!
Военный пир... военный спор...
Не знаю, кто тут триумфатор.
"Аничков - вор! Мордвинов - вор! -
Кричит увлекшийся оратор. -
Милютин ваш - не патриот,
А просто карбонарий ярый!
Куда он армию ведет?..
Нет! лучше был порядок старый!
Солдата в палки ставь - и знай,
Что только палка бьет пороки!
Читай историю, читай!
Благие в ней найдешь уроки:
Где страх начальства, там и честь.
А страх без палки - скоротечен.
Пусть целый день не мог присесть
Солдат, порядочно посечен,
Пускай он ночью оставлял
Кровавый след на жестком ложе,
Не он ли в битвах доказал,
Что был небитого дороже?"
"...Первоприсутствуя в сенате,
Радел ли ты о меньшем брате?
Всегда ли ты служил добру?
Всегда ли к истине стремился?.."
"Позвольте-с!"
Я посторонился
И дал дорогу осетру...
Большая зала... шума нет...
Ученое собранье,
Агрономический обед,
Вернее - заседанье.
Встает известный агроном,
Член общества - Коленов
(Докладчик пасмурен лицом,
Печальны лица членов).
Он говорит: "Я посвятил
Досуг мой скотоводству,
Я восемь лет в Тироле жил,
Поверив превосходству
Швейцарских, английских пород,
В отечестве любезном
Старался я улучшить скот
И думал быть полезным.
Увы! напрасная мечта!
Убил я даром годы:
Соломы мало для скота
Улучшенной породы!
В крови у русской клячи есть
Привычка золотая:
"Работать много, мало есть" -
Основа вековая!
Печальный вид: голодный конь
На почве истощенной,
С голодным пахарем... А тронь
Рукой непосвященной -
Еще печальней что-нибудь
Получится в итоге...
Покинул я опасный путь,
Увы! на полдороге...
Трудитесь дальше без меня..."
"Прискорбны речи ваши!
Придется с нынешнего дня
Закрыть собранья наши! -
Сказал ученый президент
(Толстяк, заплывший жиром). -
Разделим скромный дивиденд
И разойдемся с миром!
Оставим бедный наш народ
Судьбам его - и богу!
Без нас скорее он найдет
К развитию дорогу..."
"Закрыть! закрыть, хотя и жаль! -
Решило всё собранье, -
И дать Коленову медаль:
"За ревность и старанье".
"Ура!.. Подписку!.." Увлеклись -
Не скупо подписали, -
И благодушно занялись
Моделью для медали...
Председатель Казенной палаты -
Представительный тучный старик -
И директор. Я слышал дебаты,
Но о чем? хорошенько не вник.
"Мы вас вызвали... ваши способности..."
- "Нет-с! вернее: решительность мер".
- "Не вхожу ни в какие подробности,
Вы - губерниям прочим пример,
Господин председатель Пасьянсов!"
- "Гран-Пасьянсов!" - поправил старик.
"Был бы рай в министерстве финансов,
Если б всюду платил так мужик!
Жаль, что люди такие способные
Редки! Если бы меры принять
По всему государству подобные!.."
- "И тогда - не могу отвечать!
Доложите министру финансов,
Что действительно беден мужик".
- "Но - пример ваш, почтенный Пасьянсов?.."
- "Гран-Пасьянсов!" - поправил старик...
Шаг вперед - и снова зала,
Всё заводчики-тузы;
Слышен голос: "Ты сначала
Много выдержал грозы.
Весь души прекрасный пламень
Ты принес на подвиг свой,
Но пошел ко дну, как камень,
Броненосец первый твой!
Смертоносные гранаты
Изобрел ты на врагов...
Были б чудо - результаты,
Кабы дельных мастеров!
То-то их принять бы в прутья!..
Ты гранатою своей
Переранил из орудья
Только собственных людей...
Ты поклялся, как заразы,
Новых опытов бежать,
Но казенные заказы
Увлекли тебя опять,
Ты вступил..."
Лакей суровый
Дверь захлопнул, как назло.
Я вперед... Из залы новой
Мертвечиной понесло...
Пир тут, видно, не секретный -
Настежь дверь... народу тьма...
Господин Ветхозаветный
Говорит:
"Судьба сама
Нас свела сегодня вместе;
Шел я радостно сюда,
Как жених грядет к невесте, -
Новость, новость, господа!
Отзывался часто Пушкин
Из могилы... Наконец
Отозвался и Тяпушкин,
Скромный труженик-певец;
Драгоценную находку
Отыскал товарищ наш!
В бедной лавочке селедку
Завернул в нее торгаш.
Грязный синенький листочек,
А какие перлы в нем!.."
"Прочитай-ка хоть кусочек!" -
Закричали...
Мы начнем
С детства. Видно, что в разъезды
Посылал его отец:
Где иной считал бы звезды,
Он..." - "Читай же!" Начал чтец:
Отрывок из путевых
заметок юноши Тяпушкина,
веденных им во время
разъездов его по
России по делам отца
На реке на Свири
Рыба, как в Сибири,
Окуни, лини
Средней долины.
На реке же Лене
Хуже, чем на Оби:
Ноги по колени
Отморозил обе,
А прибыв в Ирбит,
Дядей был прибит...
_____
"Превосходно! поэтично!.."
Каждый в лупу смотрит лист.
"И притом характерично, -
Замечает журналист. -
То-то мы ударим в трубы!
То-то праздник будет нам!"
И прикладывает губы
К полуграмотным строкам.
Приложил - и, к делу рьяный,
Примечание строчит:
"Отморозил ноги - пьяный
И - за пьянство был побит;
Чужды нравственности узкой,
Не решаемся мы скрыть
Этот знак натуры русской...
Да! "веселье Руси - пить!"
Уж знакомлюсь я с поэтом,
Биографию пишу..."
"Не снабдите ли портретом?"
"Дорогонько... погляжу...
Случай редкий! Мы в России
Явим вновь труды свои:
Восстановим запятые,
Двоеточие над i;
Модно будет в духе Миши
Предисловье написать:
Пощадили даже мыши
Драгоценную тетрадь -
Провидения печать!..
Позавидует Бартенев,
И Ефремов зашипит,
Но заметку сам Тургенев
В "Петербургских" поместит..."
"Верно! царь ты русской прессы,
Хоть и служишь мертвецам:
Все живые интересы
Уступают поле нам..."
"Так... и так да будет вечно!..
Дарованья в наши дни
Гибнут рано... Жаль, конечно,
Да бестактны и они...
Жаль!.. Но боги справедливы
В начертаниях своих!
Нам без смерти - нет поживы,
Как аптеке без больных!
Дарованием богатый
Служит обществу пером,
Служим мы ему лопатой...
Други! пьем! За мертвых пьем!.."
Вместо влаги искрометной,
Пили запросто марсал,
А Зосим Ветхозаветный
Умиленно лепетал:
"Я люблю живых писателей,
Но - мне мертвые милей!.."
"Путь, отечеству полезный
Ты геройски довершил,
Ты не дрогнул перед бездной,
Ты..."
Татарин нелюбезный
Двери круто затворил;
Несмотря на все старанья,
Речь дослушать я не мог,
Слышны только лобызанья,
Да "Ура!..", да "С нами бог!.."
"Получай же по проценту! -
Говорит седой банкир
Полицейскому агенту. -
В честь твою сегодня пир!"
Рад банкир, как сумасшедший;
Все довольны; сыщик пьян;
От детей сюда зашедший,
По знакомству, князь Иван
Держит спич:
"Свои законы
Есть у века, господа!
Как пропали миллионы,
Я подумал: не беда!
Верьте, нет глупей несчастья
Потерять последний грош, -
Ни пропажи, ни участья,
Хоть повесься, не найдешь!
А украдут у банкира
Из десятка миллион -
Растревожится полмира...
"Миллион!.." Со всех сторон
Сожаленья раздадутся,
Все правительства снесутся,
Телеграммами в набат
Приударят! Все газеты
Похитителя приметы
Многократно возвестят,
Обозначат каждый прыщик...
И глядишь: нашелся вор!
На два дня банкир и сыщик -
Самый модный разговор!
Им улыбки, им поклоны,
Поздравленья добрых душ...
Уж терять - так миллионы,
Царь вселенной - куш!.."
Чу! пенье! Я туда скорей,
То пела светская плеяда
Благотворителей посредством лотерей,
Концерта, бала, маскарада...
Да-с! Марья Львовна
За бедных в воду,
Мы Марье Львовне
Сложили оду.
Где Марья Львовна?
На вдовьем бале!
Где Марья Львовна?
В читальном зале...
Кто на эстраде
Поет романсы?
Чьи в маскараде
Вернее шансы?
У Марьи Львовны
Так милы речи,
У Марьи Львовны
Так круглы плечи!..
Гласит афиша:
"Народный праздник".
Купил корову
Один проказник:
"Да-с, Марья Львовна,
Не ваши речи,
Да-с, Марья Львовна,
Не ваши плечи,
С народом нужны
Иные шансы..."
В саду корова
Поет романсы,
В саду толпится
Народ наивный,
Рискуют прачки
Последней гривной,
За грош корову
Кому не надо?
И побелели
Дорожки сада,
Как будто в мае
Послал бог снегу...
Пустых билетов
Свезли телегу
Из сада ночью.
Ай! Марья Львовна!
Пятнадцать тысяч
Собрали ровно!
Пятнадцать - с нищих!
Что значит - масса!
Да процветает
Приюта касса!
Да процветает
И Марья Львовна,
Пусть ей живется
Легко и ровно!..
Да-с, Марья Львовна
За бедных в воду...
Ее призванье -
Служить народу!
Слышен голос - и знакомый:
"Ананас - не огурец!"
Возложили гастрономы
На товарища венец.
Это - круг интимный, близкий.
Тише! слышен жаркий спор:
Над какою-то сосиской
Произносят приговор.
Поросенку ставят баллы,
Рассуждая о вине,
Тычут градусник в бокалы...
"Как! четыре - ветчине?.."
И поссорились... Стыдитесь!
Вредно ссориться, друзья!
Благодушно веселитесь!
Скоро к вам приду и я.
Буду новую сосиску
Каждый день изобретать,
Буду мнение без риску
О салате подавать.
Буду кушать плотно, жирно,
Обленюся, как верблюд,
И засну навеки мирно
Между двух изящных блюд...
Ю.В.Лебедев
О народных истоках мироощущения Некрасова
"Бесконечная тянется дорога, и на ней, вслед промчавшейся тройке, с тоскою глядит красивая девушка, придорожный цветок, который сомнется под тяжелым, грубым колесом. Другая дорога, уходящая в зимний лес, и близ нее замерзающая женщина, для которой смерть - великое благословение... Опять бесконечная тянется дорога, та страшная, которую народ прозвал проторенной цепями, и по ней, под холодной далекой луной, в мерзлой кибитке, спешит к своему изгнаннику-мужу русская женщина, от роскоши и неги в холод и проклятие",- так писал о творчестве Н. А. Некрасова русский поэт начала XX века К. Д. Бальмонт.
Стихотворением "В дороге" Некрасов начал свой творческий путь, поэмой о странствиях по Руси мужиков-правдоискателей он его закончил. Когда на закате дней Некрасов пытался написать автобиографию, его детские впечатления вновь сопровождала дорога: "Сельцо Грешнево стоит на низовой Ярославско-Костромской дороге, называемой Сибиркой, она же и Владимирка; барский дом выходит на самую дорогу, и все, что по ней шло и ехало, было ведомо, начиная с почтовых троек и кончая арестантами, закованными в цепи, в сопровождении конвойных, было постоянной пищей нашего детского любопытства".
Грешневская дорога явилась для Некрасова первым "университетом", широким окном в большой всероссийский мир, началом познания многошумной и беспокойной народной России:
У нас же дорога большая была:
Рабочего звания люди сновали
По ней без числа.
Копатель канав - вологжанин,
Лудильщик, портной, шерстобит,
А то в монастырь горожанин
Под праздник молиться катит.
Под наши густые, старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Случалось, тут целые дни пролетали -
Что новый прохожий, то новый рассказ...
С незапамятных времен дорога вошла в жизнь ярославско-костромского крестьянина. Скудная земля российского Нечерноземья часто ставила его перед вопросом: как прокормить растущую семью? Суровая северная природа заставляла мужика проявлять особую изобретательность в борьбе за существование. По народной пословице, выходил из него "и швец, и жнец, и на дуде игрец": труд на земле волей-неволей сопровождался попутными ремеслами. Издревле крестьяне некрасовского края занимались плотницким ремеслом, определялись каменщиками и штукатурами, овладевали ювелирным искусством, резьбой по дереву, изготовляли колеса, сани и дуги. Уходили они и в бондарный промысел, не чуждо им было и гончарное мастерство. Бродили по дорогам портные, лудильщики, шерстобиты, гоняли лошадей лихие ямщики, странствовали по лесам да болотам с утра до вечера зоркие охотники, продавали по селам и деревням нехитрый красный товар плутоватые коробейники.
Желая с выгодой для семьи употребить свои рабочие руки, устремлялись мужики в города - губернские, Кострому и Ярославль, а чаще всего в столичный Петербург да в первопрестольную Москву-матушку. Как перелетная птица, с наступлением первых зимних холодов, завершив крестьянскую полевую страду, собирался отходник в дальнюю дорогу. Всю зиму трудился он не покладая рук на чужедальней сторонушке: строил дома в Москве и Петербурге, катал валенки, дубил кожи, водил по многолюдным местам медведя на потеху честному народу. Когда же начинало пригревать по-весеннему ласковое солнышко, собирал отходник в котомку свой нехитрый инструмент и с легким сердцем, звеня трудовыми пятаками, отправлялся домой, на родину. Звала к себе земля: в труде пахаря-хлебороба любой отходник все-таки видел основу, корень своего существования.
И сновал этот непоседливый люд без числа все по той же дороге, с которой с детства сроднилась душа будущего народного поэта. Еще мальчиком встретил здесь Некрасов крестьянина, не похожего на старого, оседлого хлебороба, кругозор которого ограничивался пределами своей деревни. Отходник далеко побывал, многое повидал. На стороне он не чувствовал повседневного гнета со стороны помещика и управляющего, дышал полной грудью и на мир смотрел широко открытыми глазами. Это был человек независимый и гордый, критически оценивающий окружающее: "И сказкой потешит, и притчу ввернет!"
В нечерноземных оброчных имениях даже при крепостном праве существовало демократическое крестьянское самоуправление. Помещики, проживавшие в городах, давали возможность крестьянам самостоятельно раскладывать оброчную сумму по дворам, в зависимости от их состоятельности, решать на мирских сходках общие вопросы и дела.
Ярославско-костромской край - колыбель народного поэта - наш национальный драматург А. Н. Островский неспроста называл "самой бойкой, самой промышленной местностью Великороссии". "Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?" - вопрошал Гоголь и ответ давал тоже знаменательный: "Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро, живьем с одним топором да долотом снарядил тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да размахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула доро-га, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход, и вот она понеслась, понеслась, понеслась!.."
Среди "бойкого народа" в характере самого Некрасова с детских лет укоренился дух правдоискательства, который искони был присущ его землякам. Народный поэт тоже пошел по дороге отходника, но только не в крестьянском, а в писательском ее существе.
Детские и юношеские годы поэта
Николай Алексеевич Некрасов родился на Украине 28 ноября (10 декабря) 1821 года в Немирове, где служил тогда его отец. Вскоре майор Алексей Сергеевич Некрасов вышел в отставку и осенью 1824 года вернулся с семьей в родные места. В Грешневе он начал обычную жизнь мелкопоместного дворянина, в распоряжении которого было всего лишь 50 душ крепостных. Человек крутого нрава и деспотического характера, он не щадил своих подчиненных. Доставалось подвластным ему мужикам, хватили с ним горя и домочадцы, особенно мать поэта, Елена Андреевна, женщина доброй души и чуткого сердца, умная и образованная. Горячо любившая детей, ради их счастья и спокойствия, ради их будущего она терпеливо сносила и в меру своих слабых сил смягчала царивший в доме произвол.
Крепостническое самодурство в те годы было явлением обычным, почти повсеместным, но с детских лет глубоко уязвило оно душу поэта, потому что жертвой оказался не только он сам, не только грешневские крестьяне и дворовые, но и любимая "русокудрая, голубоокая" мать поэта. "Это... было раненное в самом начале жизни сердце,- говорил о Некрасове Достоевский,- и эта-то никогда не заживавшая рана его и была началом и источником всей страстной, страдальческой поэзии его на всю потом жизнь".
Но и от своего отца Некрасов унаследовал некоторые положительные качества - силу характера, твердость духа, завидное упрямство в достижении цели:
Как требовал отцовский идеал:
Рука тверда, глаз верен, дух испытан.
От Алексея Сергеевича поэт с детства заразился и охотничьей страстью, той самой, которая впоследствии давала ему счастливую возможность искреннего, сердечного сближения с мужиком. Именно в Грешневе завязалась глубокая дружба Некрасова с крестьянами, которая питала потом его душу и творчество на протяжении всей жизни:
Приятно встретиться в столице шумной с другом Зимой,
Но друга увидать, идущего за плугом
В деревне в летний зной,-
Стократ приятнее...
Так писал Некрасов летом 1861 г. в Грешневе, куда он часто наезжал после примирения с отцом.
Ссора с ним произошла по известному и весьма характерному поводу. Рано стал тяготиться Некрасов крепостническим произволом в доме отца, рано стал заявлять свое несогласие с отцовским образом жизни. В Ярославской гимназии он уже целиком отдался второй любимой страсти, унаследованной от матери,- литературе, театру. Юноша не только много читал, но и пробовал свои силы на литературном поприще. К моменту решающего поворота в его судьбе у Некрасова была тетрадь собственных стихов, написанных в подражание модным тогда романтическим поэтам:
Я отроком покинул отчий дом
(За славой я в столицу торопился)...
"Петербургские мытарства". 20 июля 1838 года шестнадцатилетний Некрасов отправился в дальний путь с "заветной тетрадью". Вопреки воле отца, желавшего видеть сына в военном учебном заведении, Некрасов решил поступить в университет. Узнав о его намерении, Алексей Сергеевич пришел в ярость, отправил сыну письмо с угрозой лишить его всякой материальной поддержки и помощи. Но крутой характер отца столкнулся с решительным нравом сына. Произошел разрыв: Некрасов остался в Петербурге один, без всякой поддержки и опоры. Началась жизнь, совершенно не похожая на жизнь обычного дворянского сына. Будущий поэт сам избрал для себя путь тернистый, типичный скорее для бедного разночинца, своим трудом пробивающего себе дорогу. Неудовлетворительная подготовка в Ярославской гимназии не позволила ему выдержать экзамен в университет, но упорный Некрасов определился вольнослушателем и в течение трех лет посещал занятия на филологическом факультете.
"Петербургскими мытарствами" называют обычно этот период в жизни Некрасова. И в самом деле, неудач было слишком много: провал на экзаменах в университет, разнос в критике первого сборника подражательных, ученических стихов "Мечты и звуки", полуголодное существование, наконец, поденная, черновая работа в столичных журналах, рабо-та ради куска хлеба, не приносившая подчас никакого морального удовлетворения. Но одновременно "хождение по мукам" формировало стойкий и мужественный характер, закалило поэта, а главное, открыло перед ним жизнь петербургских низов, жизнь тех же мужиков, но только не в деревенском, а в городском, отходническом их быту. В поисках заработка на первых порах петербургской жизни частенько приходил Некрасов на Сенную площадь, где собирался простой народ: торговали своими изделиями ремесленники и мастеровые, продавали овощи и молочные продукты крестьяне из окрестных сел и деревень. За грошовую плату писал будущий поэт неграмотным мужикам прошения и жалобы, а одновременно прислушивался к народной молве, узнавал сокровенные мысли и чувства, бродившие в умах и сердцах трудовой России. С накоплением жизненных впечатлений шло накопление литературных сил, уже опирающихся на глубокое понимание общественной несправедливости.
Литературный талант Некрасова подмечает издатель театрального журнала "Репертуар и пантеон" Ф. А. Кони. Не без его поддержки юноша пробует силы в театральной критике, но обретает некоторую популярность как автор стихотворных фельетонов ("Говорун", "Чиновник") и водевилей ("Актер", "Петербургский ростовщик"). В этих произведениях Некрасов ищет и подчас находит демократического зрителя и читателя. Увлечение драматургией не проходит бесследно и для его поэтического творчества: драматический элемент пронизывает некрасовскую лирику, отражается в поэмах "Русские женщины", "Современники", "Кому на Руси жить хорошо".
Встреча с В. Г. Белинским
В ходе этого духовного возмужания судьба свела Некрасова с человеком, которого до конца дней он считал своим учителем, перед кем смиренно "преклонял колени". Поэт встретился с В. Г. Белинским в 1843 году, когда "неистовый Виссарион", как его называли друзья, был увлечен утопическим социализмом и клеймил существующее в России общественное неравенство: "Что мне в том, что для избранных есть блаженство, когда большая часть и не подозревает его возможности?.. Горе, тяжелое горе овладевает мною при виде босоногих мальчишек, играющих на улице в бабки, и оборванных нищих, и пьяного извозчика, и идущего с развода солдата, и бегущего с портфелем под мышкою чиновника..."
Сильно подействовали на восприимчивого юношу социалистические убеждения Белинского. Ведь горькую долю бесприютного бедняка Некрасов испытал на своем собствен-ном опыте: "петербургские мытарства" научили его в каждом нищем видеть своего собрата, искренне сочувствовать несчастьям и бедам народным, глубоко любить "золотое народное сердце". Социалистические идеи пали на благодатную почву, они нашли в душе поэта самый прямой и прочувствованный отклик. Впоследствии Некрасов заплатил щедрую дань любви и благодарности своему учителю в стихотворении "Памяти Белинского", в поэме "В. Г. Белинский", в сценах из лирической комедии "Медвежья охота":
Ты нас гуманно мыслить научил,
Едва ль не первый вспомнил о народе,
Едва ль не первый ты заговорил
О равенстве, о братстве, о свободе...
Именно теперь Некрасов выходит в поэзии на новую дорогу, создавая первые, глубоко реалистические стихи с демократической тематикой. Восторженную оценку Белинского, как известно, вызвало стихотворение Некрасова "В дороге" (1845). Прослушав его, Белинский не выдержал и воскликнул, обращаясь к Некрасову: "Да знаете ли вы, что вы поэт - и поэт истинный!"
Наряду с поэзией Некрасов в эти годы пробует силы и в прозе. Особо выделяется его незаконченный роман "Жизнь и похождения Тихона Тростникова" (1843-1848), произведение во многом автобиографическое, связанное с "петербургскими мытарствами". Отдельные сюжеты и тематические мотивы этого романа Некрасов разовьет потом в поэзии - "Несчастные", "На улице", "О погоде", "Ванька", "Извозчик" и др.
Талант Некрасова-журналиста
Белинский высоко ценил острый критический ум Некрасова, поэтический талант, глубокое знание народной жизни и унаследованную от ярославцев деловитость и предприимчивость. Вместе с Белинским Некрасов становится организатором литературного дела. Он собирает и публикует в середине 40-х годов два альманаха - "Физиология Петербурга" и "Петербургский сборник". В них печатают очерки, повести и рассказы о жизни столичной бедноты друзья Белинского и Некрасова, писатели передового образа мысли, сторонники "гоголевского", критического направления.
В 1847 году в руки Некрасова и его друзей (И. И. Панаева, Белинского, Тургенева) переходит журнал "Современник", основанный А. С. Пушкиным, потускневший после его смерти под редакцией П. А. Плетнева и теперь заново возрожденный. С журналом "Современник" будут связаны лучшие русские писатели 40-60-х годов. При участии Некрасова Тургенев публикует здесь "Записки охотника", И. А. Гончаров - роман "Обыкновенная история", Д. В. Григорович - повесть "Антон Горемыка", А. И. Герцен - повести "Сорока-воровка" и "Доктор Крупов", Белинский - поздние критические статьи.
Однако начавшийся к концу 40-х годов в России общественный подъем на самом его взлете подсекает страшный удар. В феврале 1848 года вспыхивает революция во Франции, и перепуганный Николай I решает разом пресечь всякое "вольномыслие". Арестованы члены кружка Петрашевского, подобная же участь угрожает Белинскому, но, как с горечью писал Некрасов, "тут услужливо могила ему объятья растворила". В стране начался один из самых тяжелых периодов ее истории, получивший название "мрачное семилетие":
Помню я Петрашевского дело,
Нас оно поразило, как гром,
Даже старцы ходили несмело,
Говорили негромко о нем.
Так писал Некрасов в сатире "Недавнее время" о трудных годах, которые переживала тогда и наша литература. Придирки цензоров доходили до нелепости: даже в поваренных книгах вычеркивалось словосочетание "вольный дух". Случалось, что перед выходом в свет "Современника" цензура запрещала к публикации добрую треть материала, и тогда Некрасову приходилось проявлять невероятную изобретательность, чтобы спасти журнал от катастрофы. Именно в этот период он совместно с женой, А. Я. Панаевой, пишет два объемных романа "Три страны света" и "Мертвое озеро", призванные заполнять запрещенные цензурой страницы журнала. В суровых условиях оттачивается мастерство Некрасова-редактора, его умение ловко обходить цензурные препятствия. На своей квартире он устраивает еженедельные обеды, в которых, наряду с сотрудниками журнала, принимают участие цензоры, волей-неволей смягчающие свой нрав в интимной обстановке да еще в кругу знаменитых литераторов. Использует Некрасов и свои знакомства с высокопоставленными людьми как член Английского клуба и искусный игрок в карты.
После смерти Белинского, в 1848 году Некрасов подключается к работе в литературно-критическом разделе журна-ла. Его перу принадлежит ряд блестящих критических статей, среди которых выделяется очерк "Русские второстепенные поэты" (1850), восстанавливающий пошатнувшуюся в 40-е годы репутацию поэзии.
Великая заслуга Некрасова-редактора перед русской литературой заключается и в том, что, обладая редким эстетическим чутьем, он выступал в роли первооткрывателя новых литературных талантов. Благодаря Некрасову на страницах "Современника" появились первые произведения Л.Н. Толстого: "Детство", "Отрочество", "Юность" и "Севастопольские рассказы". В 1854 году по приглашению Некрасова постоянным сотрудником "Современника" стал идеолог русской революционной демократии Н.Г. Чернышевский, а затем литературный критик Н.А. Добролюбов. Когда в 1859 году произойдет исторически неизбежный разрыв либералов с революционерами-демократами и многие талантливые писатели либерального образа мысли уйдут из "Современника", Некрасов-редактор найдет новые писательские дарования в среде беллетристов-демократов и в литературном отделе журнала увидят свет произведения Н. В. Успенского, Ф. М. Решетникова, Н. Г. Помяловского, В. А. Слепцова, П. И. Якушкина, Г. И. Успенского и др.
В 1862 году после петербургских пожаров поднимается очередная волна гонений на передовую общественную мысль. Распоряжением правительства "Современник" приостанавливается на восемь месяцев (июнь - декабрь 1862 года). В июле 1862 года арестован Чернышевский. В этих драматических условиях Некрасов предпринимает энергичные попытки спасти журнал, а после официального разрешения в 1863 году печатает на страницах "Современника" программное произведение русской революционной демократии, роман "Что делать?" Чернышевского.
В июне 1866 года, после выстрела В. В. Каракозова в Александра II, власти вновь запрещают издание "Современника". Рискуя своей репутацией, во имя спасения журнала Некрасов решается на "неверный звук": он произносит в Английском клубе стихи, посвященные О. И. Комиссарову, официально объявленному спасителем царя от покушения Каракозова. Но все эти отчаянные попытки спасти журнал остались безрезультатными и явились предметом мучительных угрызений совести и раскаяния.
Только спустя полтора года Некрасову удается арендовать у А. А. Краевского журнал "Отечественные записки". С 1868 года и до самой смерти Некрасов остается бессменным редактором этого журнала, объединяющего прогрессив-ные литературные силы 70-х годов. В редакцию "Отечественных записок" Некрасов приглашает М. Е. Салтыкова-Щедрина и Г. 3. Елисеева. В отделе беллетристики печатаются А. Н. Островский, М. Е. Салтыков-Щедрин, С. В. Максимов, Г. И. Успенский, А. И. Левитов и другие писатели демократического лагеря. Отделом критики руководит Д. И. Писарев, а после его смерти - А. М. Скабичевский и Н. К. Михайловский. Отдел публицистики ведут Г. 3. Елисеев и С. Н. Кривенко. Журнал "Отечественные записки" разделяет в 70-е годы славу запрещенного "Современника" и стоит в самом центре общественной и литературной борьбы. Деятельность Некрасова-редактора принадлежит к числу самых ярких страниц в истории русской журналистики.
Поэтический сборник Некрасова 1856 года
В самом начале общественного подъема 60-х годов, в 1856 году, выходит в свет поэтический сборник Некрасова, принесший поэту славу и невиданный литературный успех. "Восторг всеобщий. Едва ли первые поэмы Пушкина, едва ли "Ревизор" или "Мертвые души" имели такой успех, как Ваша книга",- сообщал поэту Н. Г. Чернышевский. "А Некрасова стихотворения, собранные в один фокус,- жгутся",- сказал Тургенев примечательные слова. Готовя книгу к изданию, Некрасов действительно проделал большую работу, собирая стихотворения "в один фокус", в единое целое, напоминающее мозаическое художественное полотно. Таков, например, цикл "На улице". Одна уличная драма сталкивается с другой, другая сменяется третьей, вплоть до итоговой формулы поэта: "Мерещится мне всюду драма". Совокупность сценок придает стихам некоторый дополнительный смысл: речь идет уже не о частных, отрывочных эпизодах городской жизни, а о "преступном состоянии мира", в котором существование возможно лишь на унизительных условиях. В этих уличных сценках уже предчувствуется Достоевский, уже предвосхищаются образы будущего романа "Преступление и наказание". Достоевский и сам признавал впоследствии огромное влияние поэзии Некрасова на его творчество. Узнав о смерти поэта, он просидел за томиками его стихов целую ночь. "...В эту ночь я перечел чуть не две трети всего, что написал Некрасов, и буквально в первый раз дал себе отчет: как много Некрасов, как поэт, во все эти тридцать лет занимал места в моей жизни!"
Некрасов о судьбах русской поэзии
Сборник Некрасова 1856 года открывался эстетической декларацией "Поэт и гражданин", в которой отражались драматические раздумья поэта о соотношении высокой гражданственности с поэтическим искусством. Эта проблема не случайно приобрела особую актуальность на заре 60-х годов, в преддверии бурного общественного подъема. Стихи представляют собой диалог поэта и гражданина. У этих героев за плечами тяжелые годы "мрачного семилетия", страшно понизившие духовный уровень русского общества. Это в равной мере остро чувствуют и поэт, и гражданин. Новое время требует возрождения утраченного в обществе идеала высокой гражданственности, основанной на "всеобнимающей любви" к Родине:
Ах! будет с нас купцов, кадетов,
Мещан, чиновников, дворян.
Довольно даже нам поэтов,
Но нужно, нужно нам граждан!
Оно же требует и возрождения идеала высокой поэзии, олицетворением которого в стихах Некрасова является Пушкин. Но нельзя не заметить, что диалог поэта и гражданина пронизан горьким ощущением ухода в прошлое той эпохи в истории отечественной культуры, которая была отмечена всеобнимающим, гармоническим гением Пушкина, достигшим высшего синтеза, органического единства высокой гражданственности с высоким искусством. Солнце пушкинской поэзии закатилось, и пока нет никакой надежды на его восход:
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать;
Еще стыдней в годину горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать...
Так говорит гражданин, требующий от поэта в новую эпоху более суровой и аскетичной гражданственности, уже отрицающей "красу небес" и "ласки милой", уже существенно ограничивающей полноту поэтического мироощущения.
В стихотворении Некрасова отразились глубокие размышления поэта о драматизме развития русского поэтического искусства в эпоху 60-х годов. Образ поэта сполна воплощает в себе этот драматизм. Перед нами герой, находящийся на распутье и как бы олицетворяющий разные тенденции в развитии русской поэзии тех лет, чувствующий намечающуюся дисгармонию между "гражданской поэзией" и "чистым искусством".
Поэзия эпохи 50-60-х годов действительно окажется расколотой на два враждующих друг с другом течения: рядом с Некрасовым встанет Фет. Причем раскол в поэзии середины века возникнет в спорах о пушкинском наследии. Сторонники "чистого искусства", объявляя себя истинными наследниками Пушкина, будут ссылаться на строки из стихотворения "Поэт и толпа": "Не для житейского волненья..." Поэты демократического лагеря, отстаивая свое понимание верности Пушкину, будут цитировать из "Памятника":
Каждая из сторон опирается на действительно присущие многогранному и гармоничному гению Пушкина эстетические принципы. Но если в Пушкине они были едины, то в середине XIX века, в эпоху резкой драматизации общественных страстей, они оказались разведенными по разные стороны баррикады. Сохранить свойственную Пушкину цельность, полноту и непосредственность восприятия мира можно было только ценою ухода от гражданских бурь современности. Поэтическая свежесть, природная чистота и ненадломленность лирики Фета достигалась путем отключения творчества от гражданских страстей и ухода в чистые созерцания природы и любви. Стремление Фета сохранить гармонию в условиях дисгармонической действительности заставляло предельно сокращать тематическое разнообразие стихотворений. Об этой особенности его лирики хорошо сказал А. В. Дружинин, точно оценивший сильные и слабые ее стороны.
Некрасовский поэт слишком остро "видит невозможность служить добру, не жертвуя собой". Демократическая поэзия, не чуждающаяся злобы дня, открытая дисгармонии окружающего мира, подчас жертвует искусством, его поэтической игрой ради "добрых чувств". Разумеется, вторгающаяся в стихи Некрасова и поэтов "некрасовской школы" социальная дисгармония накладывает на их творчество особый отпечаток. В сравнении с поэзией "чистого искусства" здесь более активизировано аналитическое начало, более ощутимо воздействие прозы. Назвав свой стих "суровым и неуклюжим", Некрасов не кокетничал со своими читателями. По словам А. Блока, мученики "чаще косноязычны, чем красноречивы". Но в этой суровости была своя правда и своя красота: дисгармоничность художественной формы имела тут особую драматическую содержательность. Именно с этим связан успех поэтического сборника 1856 года, прокладывавшего в русской поэзии новые пути.
Вслед за "Поэтом и гражданином", являвшимся своеобразным вступлением, в сборнике шли четыре раздела из тематически однородных и художественно тяготеющих друг к другу стихов: в первом - стихи о жизни народа, во втором - сатира на его недругов, в третьем - поэма "Саша", в четвертом - интимная лирика, стихи о дружбе и любви.
Народ в лирике Некрасова
Поэтическое "многоголосье". Внутри каждого раздела стихи располагались в продуманной последовательности. В поэму о народе и его грядущих судьбах превращался у Некрасова весь первый раздел сборника. Открывалась эта поэма стихотворением "В дороге", а завершалась "Школьником". Стихи перекликались друг с другом. Их объединял образ проселочной дороги, разговоры барина в первом стихотворении - с ямщиком, в последнем - с крестьянским мальчуганом.
Мы сочувствуем недоверию ямщика к господам, действительно погубившим его несчастную жену Грушу. Но сочувствие это сталкивается с глубоким невежеством ямщика: он с недоверием относится к просвещению и в нем видит пустую господскую причуду:
На какой-то патрет все глядит
Да читает какую-то книжку...
Иногда страх меня, слышь ты, щемит,
Что погубит она и сынишку:
Учит грамоте, моет, стрижет...
И вот в заключение раздела снова тянется дорога - "небо, ельник и песок". Внешне она так же невесела и неприветлива, как и в первом стихотворении. Но в народном сознании совершается между тем благотворный переворот:
Вижу я в котомке книжку.
Так, учиться ты идешь...
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош.
Тянется дорога, и на наших глазах изменяется, светлеет крестьянская Русь, устремляясь к знанию, к университету. Пронизывающий стихи образ дороги приобретает у Некрасова не только бытовой, но и условный, метафорический смысл: он усиливает ощущение перемены в духовном мире крестьянина.
Некрасов-поэт очень чуток к тем изменениям, которые совершаются в народной среде. В его стихах крестьянская жизнь изображается по-новому, не как у предшественников и современников. На избранный Некрасовым сюжет существовало много стихов, в которых мчались удалые тройки, звенели колокольчики под дугой, звучали песни ямщиков. В начале своего стихотворения "В дороге" Некрасов именно об этом и напоминает читателю:
Скучно! Скучно!.. Ямщик удалой,
Разгони чем-нибудь мою скуку!
Песню, что ли, приятель, запой
Про рекрутский набор и разлуку...
Но сразу же, круто, решительно, он обрывает обычный и привычный в русской поэзии ход. Что поражает нас в этом стихотворении? Конечно же, речь ямщика, начисто лишенная привычных народно-песенных интонаций. Кажется, будто голая проза бесцеремонно ворвалась в стихи: говор ямщика коряв и груб, насыщен диалектизмами. Какие новые возможности открывает перед Некрасовым-поэтом такой "приземленный" подход к изображению человека из народа?
Заметим: в народных песнях речь, как правило, идет об "удалом ямщике", о "добром молодце" или "красной девице". Все, что с ними случается, приложимо ко многим людям из народной среды. Песня воспроизводит события и характеры общенационального значения и звучания. Некрасова же интересует другое: как народные радости или невзгоды проявляются в судьбе именно этого, единственного героя. Его привлекает в первую очередь личность крестьянина. Общее в крестьянской жизни поэт изображает через индивидуальное, неповторимое. Позднее в одном из стихотворений поэт радостно приветствует деревенских друзей:
Все-то знакомый народ,
Что ни мужик, то приятель.
Так ведь и случается в его поэзии, что ни мужик, то неповторимая личность, единственный в своем роде характер.
Пожалуй, никто из современников Некрасова не дерзал так близко, вплотную сойтись с мужиком на страницах поэтического произведения. Лишь он смог тогда не только писать о народе, но и "говорить народом", впуская крестьян, нищих, мастеровых с их разным восприятием мира, разным языком в свои стихи. И такая поэтическая дерзость Некрасову дорого стоила: она явилась источником глубокого драматизма его поэзии. Драматизм этот возникал не только потому, что было мучительно трудно извлекать поэзию из такой жизненной прозы, в которую до Некрасова никто из поэтов не проникал, но еще и потому, что такое приближение поэта к народному сознанию разрушало многие иллюзии, которыми жили его современники. Подвергалась поэтическому анализу, испытывалась на прочность та "почва", в незыблемость которой по-разному, но с одинаковой бескомпромиссностью верили люди разных направлений и партий. Чернышевский и Добролюбов укрепляли свою веру в крестьянскую социалистическую революцию, идеализируя общинный уклад народной жизни, связывая с ним социалистические инстинкты в характере русского мужика. Толстой и Достоевский верили в незыблемость иных, патриархально-христианских начал народной нравственности. Не потому ли народ в их больших романах - целостное единство, мир, от которого неотделимы ни "круглый" Платон Каратаев, ни цельная Сонечка Мармеладова.
Для Некрасова народ тоже был "почвой" и "основой" национального существования. Но там, где его современники останавливались, поэт шел дальше, отдавался анализу и открывал в народе такое, что заставляло его мучиться и страдать:
Что друзья? Наши силы неровные,
Я ни в чем середины не знал,
Что обходят они, хладнокровные,
Я на все безрассудно дерзал...
Его вера в народ подвергалась гораздо большим искушениям, чем вера Толстого и Достоевского, с одной стороны, или Добролюбова и Чернышевского - с другой. Но зато и народная жизнь на страницах его поэтических произведений оказалась более многоцветной и разноликой, а способы ее поэтического воспроизведения - более многообразными. В первом разделе поэтического сборника 1856 года определились не только пути движения и роста народного самосознания, но и формы изображения народной жизни. Стихотворение "В дороге" - это начальный этап: здесь лирическое "я" Некрасова еще в значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика предоставлен самому себе, голос автора - тоже. Но по мере того как в народной жизни открывается поэту высокое нравственное содержание, преодолевается лирическая разобщенность. Прислушаемся, как звучат те же голоса в стихотворении "Школьник":
Ну, пошел же, ради Бога!
Небо, ельник и песок -
Невеселая дорога...
Эй! садись ко мне, дружок!
Чьи мы слышим слова? Русского интеллигента, дворянина, едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина, понукающего усталых лошадей? По-видимому, и того и другого, два эти голоса слились в один:
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош.
Так мог бы сказать об отце школьника его деревенский сосед. Но говорит-то здесь Некрасов: народные интонации, сам речевой склад народного языка принял он в свою душу.
О ком идет речь в стихотворении "Несжатая полоса"? Как будто о больном крестьянине. Даже приметы осеннего пейзажа - "поля опустели" - схвачены здесь глазами пахаря. И беда осмыслена с крестьянской точки зрения: жаль неубранной полосы, несобранного урожая. По-крестьянски одушевляется и земля-кормилица: "Кажется, шепчут колосья друг другу..." "Помирать собрался, а рожь сей",- говорили в народе. И с наступлением смертного часа крестьянин думал не о себе, а о земле, которая останется без него сиротою. Но читаешь стихотворение и все более и более ощущаешь, что это очень личные, очень лирические стихи, что глазами пахаря поэт смотрит на себя. Так оно и было. "Несжатую полосу" Некрасов писал тяжело больным, перед отъездом за границу на лечение в 1855 году. Поэта одолевали грустные мысли; казалось, что дни уже сочтены, что в Россию он может не вернуться. И тут мужественное отношение народа к бедам и несчастьям помогало Некрасову выстоять перед ударом судьбы, сохранить духовные силы. Образ "несжатой полосы", как и образ "дороги" в предыдущих стихах, обретает у Некрасова переносный, метафорический смысл: это и крестьянская нива, но и "нива" поэтического труда, тяга к которому у больного поэта сильнее смерти, как сильнее смерти любовь хлебороба к труду на земле, к трудовой ниве.
В свое время Достоевский в речи о Пушкине говорил о "всемирной отзывчивости" русского национального поэта, умевшего чувствовать чужое как свое, проникаться духом иных национальных культур. Некрасов многое от Пушкина унаследовал. Муза его удивительно прислушлива к народному миропониманию, к разным, подчас очень далеким от поэта характерам людей. Это качество некрасовского таланта проявилось не только в лирике, но и в поэмах из народной жизни.
Своеобразие сатирических стихов Некрасова
Во втором разделе сборника Некрасов выступает как очень оригинальный сатирический поэт. В чем заключается его своеобразие? У предшественников Некрасова сатира была по преимуществу карающей: Пушкин видел в ней "витийства грозный дар". Сатирический поэт уподоблялся античному Зевсу-громовержцу. Он высоко поднимался над сатирическим героем и метал в него молнии испепеляющих, обличительных слов.
Послушаем начало сатиры поэта-декабриста К. Ф. Рылеева "К временщику":
Надменный временщик, и подлый, и коварный,
Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный...
А у Некрасова все иначе, все наоборот! В "Современной оде" он старается, напротив, как можно ближе подойти к обличаемому герою, проникнуться его взглядами на жизнь, подстроиться к его самооценке:
Украшают тебя добродетели,
До которых другим далеко,
И - беру небеса во свидетели -
Уважаю тебя глубоко...
Более того, в стихах "Нравственный человек" и "Отрывки из путевых записок графа Гаранского" герои уже сами о себе и сами за себя говорят. А мы смеемся, мы негодуем! Почему? Да потому, что Некрасов "приближается" к своим героям с издевкой: намеренно заостряет враждебный ему образ мыслей. Вот его герои как бы и не нуждаются в обличении извне: сами себя они достаточно глубоко разоблачают. При этом мы проникаем вместе с поэтом во внутренний мир сатирических персонажей, явными оказываются самые потаенные уголки их мелких, подленьких душ. Именно так обличает Некрасов впоследствии и знатного вельможу в "Размышлениях у парадного подъезда". Почти буквально воспроизводит он взгляд вельможи на счастье народное и пренебрежение к заступникам народа:
Щелкоперов забавою
Ты народное счастье зовешь;
Без него проживешь ты со славою
И со славой умрешь!
Повествование о вельможе выдержано в тоне иронического восхваления, подобного тому, какое использует поэт и в "Современной оде". В поэме "Железная дорога" мы услышим монолог генерала. Некрасов дает герою выговориться до конца, и этого оказывается достаточно, чтобы заклеймить генеральское презрение к народу и его труду. Некрасовская сатира, давшая толчок юмористической поэзии В. В. и Н. В. Курочкиных, Д. Д. Минаева и других поэтов - сотрудников сатирического журнала "Искра", по сравнению с поэтической сатирой его предшественников последовательно овладевает углубленным психологическим анализом, проникает в душу обличаемых героев.
Нередко использует Некрасов и сатирический "перепев", который нельзя смешивать с пародией. В "Колыбельной песне (Подражание Лермонтову)" воспроизводится ритмико-интонационный строй лермонтовской "Казачьей колыбельной", частично заимствуется и ее высокая поэтическая лексика, но не во имя пародирования, а для того, чтобы на фоне воскрешенной в сознании читателя высокой стихии материнских чувств резче оттенялась низменность тех отношений, о которых идет речь у Некрасова. Пародийное использование ("перепев") является здесь средством усиления сатирического эффекта.
Поиск "нового человека"
Третий раздел сборника, поэма "Саша",- это один из первых опытов поэтического эпоса Некрасова, органически вытекающего из стремления его к широкому охвату жизни. Поэма создавалась в счастливое время подъема общественного движения. В стране назревали крутые перемены, ожидалось появление "новых людей" с сильными характерами. Всем было ясно: эти люди должны появиться из общественных слоев, близко стоящих к народу. В поэме "Саша" Некрасов, предвосхищая Тургенева и Чернышевского, хотел показать, как рождаются "новые люди" и чем они отличаются от прежних героев - дворян, "лишних людей".
Духовная сила человека, по Некрасову, питается мерою связей его с народом. Чем глубже эта связь, тем устойчивее и значительнее оказывается человек, и наоборот. Лишен-ный корней в родной земле, человек уподобляется степной траве перекати-поле. Таков культурный дворянин Агарин. Это умный, одаренный и образованный человек, но в характере "вечного странника" нет твердости и веры:
Что ему книга последняя скажет,
То на душе его сверху и ляжет:
Верить, не верить - ему все равно,
Лишь бы доказано было умно!
Агарину противопоставлена дочь мелкопоместных дворян, юная Саша. Ей доступны радости и печали простого деревенского детства: по-народному воспринимает она природу, любуется праздничными сторонами крестьянского труда на кормилице-ниве. В повествование о Саше и Агарине Некрасов вплетает любимую крестьянством евангельскую притчу о сеятеле и почве. Крестьянин-хлебороб уподоблял просвещение посеву, а его результаты - земным плодам, вырастающим из семян на трудовой ниве. В роли "сеятеля знаний на ниву народную" выступает в поэме Агарин, а благодатной почвой оказывается душа юной героини. Социалистические идей, с которыми знакомит Агарин Сашу, падают в плодородную почву и обещают в будущем "пышный плод". Героев "слова" скоро сменят герои "дела".
Поэма "Саша" была принята современниками с особым воодушевлением: в общественной жизни тех лет уже начиналось вытеснение культурных дворян разночинцами.
Своеобразие любовной лирики
Оригинальным поэтом выступил Некрасов и в заключительном, четвертом разделе поэтического сборника 1856 года: по-новому он стал писать и о любви. Предшественники поэта предпочитали изображать это чувство в прекрасных мгновениях. Некрасов, поэтизируя взлеты любви, не обошел вниманием и ту "прозу", которая "в любви неизбежна" ("Мы с тобой бестолковые люди..."). В его стихах рядом с любящим героем появился образ независимой героини, подчас своенравной и неуступчивой ("Я не люблю иронии твоей..."). А потому и отношения между любящими стали в лирике Некрасова более сложными: духовная близость сменяется размолвкой и ссорой, герои часто не понимают друг друга, и это непонимание омрачает их любовь ("Да, наша жизнь текла мятежно..."). Такое непонимание вызвано иногда разным воспитанием, разными условиями жизни героев. В стихотворении "Застенчивость" робкий, неуверенный в себе разночинец сталкивается с надменной светской красавицей. В "Маше" супруги не могут понять друг друга, так как получили разное воспитание, имеют разное представление о главном и второстепенном в жизни. В "Гадающей невесте" - горькое предчувствие будущей драмы: наивной девушке нравится в избраннике внешнее изящество манер, модная одежда. А ведь за этим наружным блеском часто скрывается пустота. Наконец, очень часто личные драмы героев являются продолжением драм социальных. Так, в стихотворении "Еду ли ночью по улице темной..." во многом предвосхищаются конфликты, характерные для романа Достоевского "Преступление и наказание", для мармеладовской темы в нем.
Таким образом, успех поэтического сборника 1856 года не был случайным: Некрасов заявил в нем о себе как самобытный поэт, прокладывающий новые пути в литературе. Главным источником поэтического своеобразия его творчества явилась глубокая народность, связанная с демократическими убеждениями поэта.
Поэзия Некрасова в преддверии реформы 1861 года
Накануне крестьянской реформы 1861 года вопрос о народе и его исторических возможностях, подобно вопросу "быть или не быть?", встал перед людьми революционно-демократического образа мысли. Разочаровавшись к 1859 году в перспективах реформ "сверху", они ожидали освобождения "снизу", питали надежду на крестьянскую революцию. Некрасов не сомневался в том, что именно народ, многомиллионное крестьянство, является основной и решающей исторической силой страны. И тем не менее самую задушевную поэму о народе, написанную в 1857 году, он назвал "Тишина".
Поэма эта знаменовала некоторый поворот в развитии Некрасова. Поиски творческого начала в жизни России на заре 60-х годов были связаны с интеллигенцией: она является главным героем трех предшествующих поэм: "В. Г. Белинский", "Саша", "Несчастные". К народу в этих произведениях Некрасов выходил не прямо, а косвенно: через заступников народных, страдальцев и мучеников за правду. В "Тишине" поэт впервые с надеждой и доверием обратился сам к народу:
Все рожь крутом, как степь живая,
Ни замков, ни морей, ни гор...
Спасибо, сторона родная,
За твой врачующий простор!
В лирической исповеди поэта ощущается народный склад ума, народное отношение к бедам и невзгодам. Стремление растворить, рассеять горе в природе - характерная особенность народной песни: "Разнеси мысли по чистым нашим полям, по зеленым лужкам". Созвучны ей и масштабность, широта поэтического восприятия, "врачующий простор". Если в поэмах "В. Г. Белинский", "Несчастные" идеал русского героя-подвижника воплощался у Некрасова в образе гонимого "народного заступника", то в "Тишине" таким подвижником становится весь русский народ, сбирающийся под своды сельского храма:
Храм воздыханья, храм печали -
Убогий храм земли твоей:
Тяжеле стонов не слыхали
Ни римский Петр, ни Колизей!
Сюда народ, тобой любимый,
Своей тоски неодолимой
Святое бремя приносил -
И облегченный уходил!
Почему тоску народа Некрасов называет "святым бременем"? Как объяснить, что демократ-шестидесятник создает религиозные стихи, исполненные такой суровой красоты, такой высокой скорбной силы? Вспомним, что становление демократических взглядов Некрасова совершалось во второй половине 40-х годов, когда передовые умы России были захвачены идеями французских социалистов-утопистов. Это были социалисты-мечтатели, идеи братства, равенства и свободы они считали "новым христианством", продолжением и развитием нравственных заповедей Иисуса Христа. Социалисты-утописты, как правило, критиковали официальную церковь, но этические идеи христианства, связанные с проповедью социального равенства и человеческого братства, они считали "святым бременем", зерном, из которого вырастает идея нового, справедливого, социалистического общества.
Русские их последователи были подчас сторонниками более решительной, революционной ломки старого мира. Но в области этической, нравственной они шли за своими предшественниками. Белинский в знаменитом письме к Гоголю называл православную церковь "опорою кнута, угодницею деспотизма", однако Христа он при этом не только не отрицал, а прямо считал его предтечей современного социализма: "Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения".
Многие современники Белинского шли еще дальше. Сближая социализм с христианством, они объясняли это сближение тем, что в момент своего возникновения христианство было религией угнетенных и содержало в себе исконную мечту народа о будущем братстве. Поэтому, в отличие от Белинского, Герцен, например, а вместе с ним и Некрасов с преклонением относились к религиозности русского крестьянства, видели в ней одну из форм проявления естественной мечты простого человека о будущей мировой гармонии. В дневнике от 24 марта 1844 года Герцен писал: "Доселе с народом можно говорить только через Священное Писание, и, надобно заметить,- социальная сторона христианства всего менее развита; Евангелие должно войти в жизнь, оно должно дать ту индивидуальность, которая готова на братство".
Заметим, что такое "обмирщение" религии не слишком противоречило коренным основам крестьянской религиозности. Русский мужик не всегда уповал в своих верованиях на загробный мир и будущую жизнь, а иногда предпочитал искать "землю обетованную" на этом свете. Сколько легенд оставила нам крестьянская культура о существовании таких земель, где "живет человек в довольстве и справедливости"! Вспомним, что даже в рассказе Тургенева "Бежин луг" сон крестьянских детей овеян этой доброй мечтой о земле обетованной.
В поэзии Некрасова постоянно звучат религиозные мотивы, а в качестве идеала для народных заступников выступает образ Христа. Эти мотивы имеют народно-крестьянские истоки, они прямо связаны с социально-утопическими убеждениями поэта. Некрасов верит, что социалистические чаяния являются духовной опорой верующего христианина, крепостного мужика.
Но в "Тишине" его волнует и другой вопрос: перейдут ли эти мечты в дело, способен ли народ к их практическому осуществлению? Ответ на него содержится во второй и третьей главках поэмы. Крестьянская Русь предстает в них в собирательном образе народа-героя, подвижника русской истории. В памяти поэта проносятся недавние события Крымской войны и обороны Севастополя:
Когда над Русью безмятежной
Восстал немолчный скрип тележный,
Печальный, как народный стон!
Русь поднялась со всех сторон,
Все, что имела, отдавала
И на защиту высылала
Со всех проселочных путей
Своих покорных сыновей.
Воссоздается событие эпического масштаба: в глубинах крестьянской жизни, на проселочных дорогах свершается единение народа в непобедимую Русь перед лицом общенациональной опасности. Неслучайно в поэме воскрешаются мотивы древнерусской литературы и фольклора. В период роковой битвы у автора "Слова о полку Игореве" "реки мутно текут", а у Некрасова "черноморская волна, еще густа, еще красна, уныло в берег славы плещет". В народной песне: "где мать-то плачет, тут реки прошли; где сестра-то плачет, тут колодцы воды", а у Некрасова:
Прибитая к земле слезами
Рекрутских жен и матерей,
Пыль не стоит уже столбами
Над бедной родиной моей.
И о военных действиях неприятеля Некрасов повествует в полусказочном, полубылинном духе:
Три царства перед ней стояло,
Перед одной... таких громов
Еще и небо не метало
С нерукотворных облаков!
В поэме укрепляется вера Некрасова в народные силы, в способность русского мужика быть героем национальной истории. Но когда народ проснется к сознательной борьбе за свои интересы? На этот вопрос в "Тишине" нет определенного ответа, как нет его и в "Размышлениях у парадного подъезда", и в "Песне Еремушке", ставшей гимном нескольких поколений русской демократической молодежи.
В этом стихотворении сталкиваются и спорят друг с другом две песни: одну поет няня, другую - "проезжий городской". В песне няни утверждается мораль холопская, лакейская, в песне "проезжего" звучит призыв к революционному делу под лозунгами "братства, равенства и свободы". По какому пути пойдет в будущем Еремушка, судить трудно: стихотворение и открывается, и завершается песней няни о терпении и смирении. Тут скрывается существенное отличие народного поэта Некрасова от его друзей Чернышевского и Добролюбова, которые в этот момент были большими оптимистами относительно возможного народного возмущения. Именно потому в стихах Некрасова "На смерть Шевченко", "Поэт и гражданин", "Памяти Добролюбова" "народный заступник" - чаще всего страдалец, идущий на жертву. Такая трактовка "народного заступника" не вполне совпадает с этикой "разумного эгоизма" Чернышевского. По отношению к "новым людям" у Некрасова часто прорываются чувства, близкие к религиозному преклонению. Характерен мотив избранности, исключительности великих людей, которые проносятся "звездой падучею", но без которых "заглохла б нива жизни". При этом Некрасов отнюдь не порывает с демократической идеологией. Его герой напоминает не "сверхчеловека", а почитаемого и любимого народом христианского подвижника:
Ты любишь несчастного, русский народ!
Страдания нас породнили...
("Княгиня Волконская")
В подвижническом облике некрасовских "народных заступников" проявляется глубокий их демократизм, органическая связь с народной культурой. В миросозерцании русского крестьянина воспитана трудной отечественной историей повышенная чуткость к страдальцам за истину, особое доверие к ним. Немало таких мучеников-правдоискателей находит поэт и в самой крестьянской среде. Его привлекает аскетический образ Власа (стихотворение "Влас"), способного на высокий нравственный подвиг. Под стать Власу суровый образ пахаря в финале поэмы "Тишина", который "без наслаждения живет, без сожаленья умирает". Судьба Добролюбова в некрасовском освещении оказывается родственной доле такого пахаря:
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.
Сознательно мирские наслажденья
Ты отвергал...
Если Чернышевский вплоть до 1863 года чутьем политика осознавал реальную возможность революционного взрыва, то Некрасов уже в 1857 году чутьем народного поэта ощущал иллюзорность этих надежд. Этика "разумного эгоизма", отвергавшая жертвенность, основывалась на ощущении близости революции. Этика подвижничества и жертвенности у Некрасова порождалась сознанием невозможности быстрого пробуждения народа. Идеал революционного борца у Некрасова неизбежно смыкался с идеалом народного подвижника.
Первый пореформенный год
Поэма "Коробейники". Первое пореформенное лето Некрасов провел, как обычно, в Грешневе, в кругу своих приятелей, ярославских и костромских крестьян. Осенью он вернулся в Петербург с целым "ворохом стихов". Его друзей интересовали настроения пореформенной деревни: к чему приведет недовольство народа грабительской реформой, есть ли надежда на революционный взрыв? Некрасов отвечал на эти вопросы поэмой "Коробейники". В ней поэт выходил на новую дорогу. Предшествующее его творчество было адресовано в основном читателю из образованных слоев общества. В "Коробейниках" он смело расширил предполагаемый круг своих читателей и непосредственно обратился к народу, начиная с необычного посвящения: "Другу-приятелю Гавриле Яковлевичу (крестьянину деревни Шоды, Костромской губернии)". Поэт предпринял и второй беспримерный шаг: на свой счет он напечатал поэму в серии "Красные книжки" и распространял ее в народе через коробейников - торговцев мелким товаром.
"Коробейники" - поэма-путешествие. Бродят по сельским просторам деревенские торгаши - старый Тихоныч и молодой его помощник Ванька. Перед их любознательным взором проходят одна за другой пестрые картины жизни тревожного пореформенного времени. Сюжет дороги превращает поэму в широкий обзор российской провинциальной действительности. Все, что происходит в поэме, воспринимается глазами народа, всему дается крестьянский приговор. О подлинной народности поэмы свидетельствует и то обстоятельство, что первая глава ее, в которой торжествует искусство некрасовского "многоголосия", искусство делать народный взгляд на мир своим, вскоре стала популярнейшей народной песней - "Коробушкой". Главные критики и судьи в поэме - не патриархальные мужики, а "бывалые", много повидавшие в своей страннической жизни и обо всем имеющие собственное суждение. Создаются колоритные живые типы "умственных" крестьян, деревенских философов и политиков.
В России, которую судят мужики, "все переворотилось": старые устои разрушаются, новое еще в брожении и хаосе. Картина развала начинается с суда над "верхами", с самого батюшки-царя. Вера в его милости была устойчивой в крестьянской психологии, но Крымская война у многих мужиков эту веру расшатала. Устами старого Тихоныча дается следующая оценка антинародных последствий затеянной самодержавием войны:
Царь дурит - народу горюшко!
Точит русскую казну,
Красит кровью Черно морюшко,
Корабли валит ко дну.
Перевод свинцу да олову,
Да удалым молодцам.
Весь народ повесил голову,
Стон стоит по деревням.
В годину народного бедствия появляется в России целый легион прихвостней, ловких мошенников, наживающихся на крестьянском горе. Одной рукой бездарное правительство творит "душегубные дела", а другой спаивает несчастных мужиков дешевой сивухой через рыжих целовальников калистратушек. С крестьянской точки зрения, народное пьянство - первый признак глубокого общенационального кризиса, первый сигнал надвигающейся катастрофы:
Ой! ты, зелие кабашное,
Да китайские чаи.
Да курение табашное!
Бродим сами не свои.
С этим пьянством да курением
Сломишь голову как раз.
Перед светопреставлением,
Знать, война-то началась.
Вкладывая в уста народа такие резкие антиправительственные настроения, Некрасов не погрешил против правды. Многое тут идет от старообрядческой семьи Гаврилы Захарова, костромского крестьянина. Старообрядцы не употребляли вина, не пили чаю, не курили табаку. Оппозиционно настроенные по отношению к царю-антихристу и его чиновникам, они резко отрицательно оценивали события Крымской войны. Картину развала крепостнической России дополняют наблюдения коробейников над праздной жизнью господ, проматывающих в Париже народные денежки на дорогие безделушки, а завершает история Титушки-ткача. Крепкий, трудолюбивый крестьянин стал жертвой всероссийского беззакония и превратился в "убогого странника" - "без дороги в путь пошел". Тягучая, заунывная его песня, сливающаяся со стоном российских сел и деревень, со свистом холодных ветров на скудных полях и лугах, готовит в поэме трагическую развязку. В глухом костромском лесу коробейники гибнут от рук отчаявшегося лесника, напоминающего и внешне "горе, лычком подпоясанное". Это убийство - стихийный бунт потерявшего веру в жизнь человека.
Трагическая развязка в поэме осложняется внутренними переживаниями коробейников. Это очень совестливые мужики. Они стыдятся своего торгашеского ремесла. Трудовая крестьянская мораль подсказывает им, что, обманывая своих же братьев-мужиков, они творят неправедное дело, "гневят Всевышнего". Их приход в село - дьявольское искушение для бедных девок и баб. Вначале они - "красны девушки-лебедушки", "жены мужние - молодушки", а после "торга рьяного" - "посреди села базар", "бабы ходят точно пьяные, друг у дружки рвут товар". Как приговор всей трудовой крестьянской России своему неправедному пути, выслушивают коробейники бранные слова крестьянок:
Принесло же вас, мошейников!..
Из села бы вас колом!..
И по мере того как набивают коробейники свои кошельки, все тревожнее они себя чувствуют, все прямее, все торопливее становится их путь и все значительнее препятствия.
Поперек их пути становится не только русская природа, не только отчаявшийся лесник, напоминающий лешего. Как укор коробейнику Ваньке - чистая любовь его невесты Катеринушки, той самой, которая предпочла всем щедрым подаркам "бирюзовый перстенек". В трудовых крестьянских заботах топит Катеринушка свою тоску по суженому. Вся пятая главка поэмы, воспевающая самозабвенный труд и самоотверженную любовь,- упрек торгашескому делу коробейников, которое уводит их из родимого села на чужую сторону, отрывает от трудовой жизни и народной нравственности:
Часто в ночку одинокую
Девка часу не спала,
А как жала рожь высокую,
Слезы в три ручья лила!
В ключевой сцене выбора дороги окончательно определяется трагический исход жизни коробейников. Они сами готовят свою судьбу. Опасаясь за сохранность тугих кошельков, они решают идти в Кострому "напрямки". Этот выбор не считается с непрямыми русскими дорогами. Против коробейников как бы восстают дебри лесов, топи болот, сыпучие пески. Тут-то и настигает их ожидаемое, сбываются их роковые предчувствия...
Примечательно, что преступление "христова охотничка", убивающего коробейников, совершается без всякого расчета: деньгами, взятыми у них, он не дорожит. Тем же вечером, в кабаке, рассказывает он всему народу о случившемся и покорно сдает себя в руки властей.
Не случайно в "Крестьянских детях", созданных одновременно с "Коробейниками", Некрасов воспевает суровую прозу и высокую поэзию крестьянского детства и призывает хранить в чистоте вечные нравственные ценности, рожденные трудом на земле,- то самое "вековое наследство", которое поэт считает истоком русской национальной культуры:
Играйте же, дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните свое вековое наследство,
Любите свой хлеб трудовой -
И пусть обаянье поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной!..
Период "трудного времени"
Поэма "Мороз, Красный нос". Вскоре после крестьянской реформы 1861 года в России наступили "трудные времена". Начались преследования и аресты. Сослан в Сибирь поэт М. Л. Михайлов, арестован Д. И. Писарев. Летом 1862 года заключен в Петропавловскую крепость Чернышевский. Нравственно чуткий Некрасов испытывал неловкость перед друзьями, их драматическая судьба была для него укоризной. В одну из бессонных ночей, в нелегких раздумьях о себе и опальных друзьях выплакалась у Некрасова великая "песнь покаяния" - лирическая поэма "Рыцарь на час". Когда он писал ее, вспомнились задевшие его в свое время в письме покойного Добролюбова от 23 августа 1860 года укор и упрек: "И подумал я: вот человек - темперамент у него горячий, храбрости довольно, воля твердая, умом не обижен, здоровье от природы богатырское, и всю жизнь томится желанием какого-то дела, честного, хорошего дела... Только бы и быть ему Гарибальди в своем месте".
Ушел из жизни Добролюбов, сгорев на подвижнической журнальной работе, попал в крепость Чернышевский... А Некрасову стать "русским Гарибальди" так и не пришлось. И не потому, что не хватало твердости воли и силы характера: обостренным чутьем народного поэта он ощущал неизбежный трагизм революционного подвига в России. Подвиг этот требовал безоглядной веры. У Некрасова такой веры не было. А революционное "рыцарство" с оглядкой неминуемо оказывалось "рыцарством на час":
Суждены вам благие порывы,
Но свершить ничего не дано...
Осенью 1862 года в тяжелом настроении (под угрозой оказалось существование "Современника", пошло на спад крестьянское движение, подавляемое энергичными усилиями правительства) поэт навестил родные места: побывал в Грешневе и в соседнем Аб`акумцеве на могиле матери. Итогом всех этих событий и переживаний явилась поэма "Рыцарь на час" - одно из самых проникновенных произведений Некрасова о сыновней любви к матери, перерастающей в любовь к родине. Настроения героя поэмы оказались созвучными многим поколениям русской интеллигенции, наделенной жгучей совестливостью, жаждущей деятельности, но не находящей ни в себе, ни вокруг себя прочной опоры для деятельного добра или для революционного подвига. Поэму эту Некрасов очень любил и читал всегда "со слезами в голосе". Сохранилось воспоминание, что вернувшийся из ссылки Чернышевский, читая "Рыцаря на час", "не выдержал и разрыдался".
Польское восстание в 1863 году, жестоко подавленное правительственными войсками, подтолкнуло придворные круги к реакции. В обстановке спада крестьянского движения некоторая часть революционной интеллигенции потеряла веру в народ, в его творческие возможности. На страницах демократического журнала "Русское слово" стали появляться статьи, в которых народ обвинялся в грубости, тупости, невежестве. Чуть позднее и Чернышевский в "Прологе" устами Волгина произнес горькие слова о "жалкой нации" - "снизу доверху все сплошь рабы". В этих условиях Некрасов приступил к работе над новым произведением, исполненным светлой веры и доброй надежды,- к поэме "Мороз, Красный нос".
Центральное событие "Мороза" - смерть крестьянина, и действие в поэме не выходит за пределы одной крестьянской семьи. В то же время и в России, и за рубежом ее считают поэмой эпической. На первый взгляд, это парадокс, так как классическая эстетика считала зерном эпической поэмы конфликт общенационального масштаба, воспевание великого исторического события, имевшего влияние на судьбу нации.
Однако, сузив круг действия в поэме, Некрасов не только не ограничил, но укрупнил ее проблематику. Ведь событие, связанное со смертью крестьянина, с потерей "кормильца и надежи семьи", уходит своими корнями едва ли не в тысячелетний национальный опыт, намекает невольно на многовековые наши потрясения. Некрасовская мысль развивается здесь в русле довольно устойчивой, а в XIX веке чрезвычайно живой литературной традиции. Семья - основа национальной жизни. Эту связь семьи и нации глубоко чувствовали творцы нашего эпоса от Некрасова до Льва Толстого. Идея семейного, родственного единения возникла перед нами как самая насущная еще на заре русской истории. И первыми русскими святыми оказались не герои-воины, а скромные князья, братья Борис и Глеб, убиенные окаянным Святополком. Уже тогда ценности братской, родственной любви возводились у нас в степень национального идеала.
Крестьянская семья в поэме Некрасова - частица всероссийского мира: мысль о Дарье переходит естественно в думу о "величавой славянке", усопший Прокл подобен крестьянскому богатырю Микуле Селяниновичу:
Большие, с мозолями руки,
Подъявшие много труда,
Красивое, чуждое муки
Лицо - и до рук борода.
Столь же величав и отец Прокла, скорбно застывший на могильном бугре:
Высокий, седой, сухопарый,
Без шапки, недвижно-немой,
Как памятник, дедушка старый
Стоял на могиле родной!
"У великого народа - своя история, а в истории - свои критические моменты, по которым можно судить о силе и величии его духа,- писал Белинский.- Дух народа, как и дух частного человека, высказывается вполне в критические моменты, по которым можно безошибочно судить не только о его силе, но и о молодости и свежести его сил".
С XIII по XX век русская земля по меньшей мере раз в столетие подвергалась опустошительному нашествию. Событие, случившееся в крестьянской семье, потерявшей кормильца, как в капле воды отражает исторические беды российской женщины-матери. Горе Дарьи торжественно называется в поэме как "великое горе вдовицы и матери малых сирот". Великое - потому что за ним трагедия многих поколений русских женщин - невест, жен, сестер и матерей. За ним - историческая судьба России: невосполнимые потери лучших национальных сил в опустошительных войнах, в социальных катастрофах веками отзывались сиротской скорбью прежде всего в наших семьях.
Сквозь бытовой сюжет просвечивает у Некрасова эпическое событие. Испытывая на прочность крестьянский семейный союз, показывая семью в момент драматического потрясения ее устоев, Некрасов держит в уме общенародные испытания. "Века протекали!" В поэме это не простая поэтическая декларация: всем содержанием, всем метафорическим миром поэмы Некрасов выводит сиюминутные события к вековому течению российской истории, крестьянский быт - к всенародному бытию. Вспомним глаза плачущей Дарьи, как бы растворяющиеся в сером, пасмурном небе, плачущем ненастным дождем. А потом они сравниваются с хлебным полем, истекающим перезревшими зернами-слезами. Вспомним, что эти слезы застывают в круглые и плотные жемчужины, сосульками повисают на ресницах, как на карнизах окон деревенских изб:
Кругом - поглядеть нету мочи,
Равнина в алмазах блестит...
У Дарьи слезами наполнились очи -
Должно быть, их солнце слепит...
Только эпический поэт мог дерзко соотнести снежную равнину в алмазах с очами Дарьи в слезах. Образный строй "Мороза" держится на этих широких метафорах, выводящих бытовые факты к всенародному бытию. К горю крестьянской семьи по-народному прислушлива в поэме природа: как живое существо, она отзывается на происходящие события, вторит крестьянским плачам суровым воем метелицы, сопутствует мечтам народным колдовскими чарами Мороза. Смерть крестьянина потрясает весь космос крестьянской жизни, приводит в движение скрытые в нем духовные силы. Конкретно-бытовые образы, не теряя своей заземленности, изнутри озвучиваются песенным, былинным началом. "Поработав в земле", Прокл оставляет ее сиротою - и вот она "ложится крестами", священная Мать - сыра земля. И Савраска осиротел без своего хозяина, как богатырский конь без Микулы Селяниновича.
За трагедией одной крестьянской семьи - судьба всего народа русского. Мы видим, как ведет себя он в тягчайших исторических испытаниях. Смертельный нанесен удар: существование семьи кажется безысходным. Как же одолевает народный "мир" неутешное горе? Что помогает ему выстоять в трагических обстоятельствах?
Обратим внимание: в тяжелом несчастье домочадцы менее всего думают о себе, менее всего носятся со своим горем. Никаких претензий к миру, никакого ропота, стенаний или озлобления. Горе отступает перед всепоглощающим чувством жалости и сострадания к ушедшему человеку вплоть до желания воскресить Прокла ласковым, приветливым словом:
Сплесни, ненаглядный, руками,
Сокольим глазком посмотри,
Тряхни шелковыми кудрями,
Сахарны уста раствори!
Так же встречает беду и овдовевшая Дарья. Не о себе она печется, но, "полная мыслью о муже, зовет его, с ним говорит". Мечтая о свадьбе сына, она предвкушает не свое счастье только, а счастье любимого Прокла, обращается к умершему мужу как к живому, радуется его радостью. Сколько в ее словах домашнего тепла и ласковой, охранительной участливости по отношению к близкому человеку. Но такая же теплая, родственная любовь распространяется у нее и на "дальних" - на усопшую схимницу, например, случайно встреченную в монастыре:
В личико долго глядела я:
Всех ты моложе, нарядней, милей,
Ты меж сестер словно горлинка белая
Промежду сизых, простых голубей..
Дарью согревает в трагической ситуации тепло одухотворенного сострадания. Тут касается Некрасов сокровенного ядра народной нравственной культуры, того, на чем стояла и должна стоять Русская земля.
В поэме "Мороз, Красный нос" Дарья подвергается двум испытаниям. Два удара идут друг за другом с роковой неотвратимостью. За смертью мужа ее настигает собственная смерть. Однако и ее преодолевает Дарья. Преодолевает силой любви, распространяющейся у героини на всю природу: на землю-кормилицу, на хлебное поле. И умирая, больше себя она любит Прокла, детей, крестьянский труд на вечной ниве:
Воробушков стая слетела
С снопов, над телегой взвилась.
И Дарьюшка долго смотрела,
От солнца рукой заслонясь,
Как дети с отцом приближались
К дымящейся риге своей,
И ей из снопов улыбались
Румяные лица детей...
Это удивительное свойство русского национального характера народ пронес сквозь мглу суровых лихолетий от "Слова о полку Игореве" до наших дней, от плача Ярославны до плача вологодских, костромских, ярославских, сибирских крестьянок, героинь В. Белова, В. Распутина, В. Астафьева потерявших своих мужей и сыновей. В поэме "Мороз, Красный нос" Некрасов коснулся глубинных пластов нашей культуры, неиссякаемого источника выносливости и силы народного духа, столько раз спасавшего Россию в годины национальных потрясений.
Поэма Некрасова учит нас чувствовать духовную красоту и щедрость народного характера, главной особенностью которого является обостренная чуткость к другому человеку, умение понять его, как самого себя, счастье радоваться его счастьем или страдать его страданием. В редкой поэтической отзывчивости на чужую радость и чужую боль Некрасов и по сию пору - исключительный и глубоко народный поэт.
Лирика Некрасова конца 60-х годов
Именно эта глубокая вера в народ помогала поэту подвергать народную жизнь суровому и строгому анализу, как, например, в финале стихотворения "Железная дорога". Поэт никогда не заблуждался относительно ближайших перспектив революционного крестьянского освобождения, но и никогда не впадал при этом в отчаяние:
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную,
Вынесет все, что Господь ни пошлет!
Вынесет все - и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только - жить в эту пору прекрасную
Уж не придется - ни мне, ни тебе.
Так в обстановке жестокой реакции, когда пошатнулась вера в народ у самих его заступников, Некрасов сохранил уверенность в мужестве, духовной стойкости и нравственной красоте русского крестьянина. После смерти отца в 1862 году Некрасов не порвал связи с родным его сердцу ярославско-костромским краем. Близ Ярославля он приобрел усадьбу Карабиха и каждое лето наезжал сюда, проводя время в охотничьих странствиях с друзьями из народа. Вслед за "Морозом" появилась "Орина, мать солдатская" - стихотворение, прославляющее материнскую и сыновнюю любовь, которая торжествует не только над ужасами николаевской солдатчины, но и над самой смертью.
Появился "Зеленый Шум" с весенним чувством обновления, "легкого дыхания"; возрождается к жизни спавшая зимой природа, и оттаивает заледеневшее в злых помыслах человеческое сердце. Рожденная крестьянским трудом на земле вера в обновляющую мощь природы, частицей которой является человек, спасала Некрасова и его читателей от полного разочарования в трудные годы торжества в казенной России "барабанов, цепей, топора" ("Надрывается сердце от муки...").
Тогда же Некрасов приступил к созданию "Стихотворений, посвященных русским детям". "Через детей душа лечится",- говорил один из любимых героев Достоевского. Обращение к миру детства освежало и ободряло, очищало душу от горьких впечатлений действительности. Главным достоинством некрасовских стихов для детей является неподдельный демократизм: в них торжествует и крестьянский юмор, и сострадательная любовь к малому и слабому, обращенная не только к человеку, но и к природе. Добрым спутником нашего детства стал насмешливый, лукаво-добродушный дедушка Мазай, неуклюжий "генерал" Топтыгин и лебезящий вокруг него смотритель, сердобольный дядюшка Яков, отдающий букварь крестьянской девчушке.
Особенно трудным для Некрасова оказался конец 60-х годов: нравственный компромисс, на который он пошел во имя спасения журнала, вызвал упреки со всех сторон: реакционная публика уличала поэта в корыстолюбии, а духовные единомышленники - в отступничестве. Тяжелые переживания Некрасова отразились в цикле так называемых "покаянных" стихов: "Ликует враг...", "Умру я скоро...", "Зачем меня на части рвете...". Однако эти стихи не впи-сываются в однозначное определение "покаянных": в них звучит мужественный голос поэта, исполненный внутренней борьбы, не снимающий обвинений с себя, но клеймящий позором и то общество, в котором честный человек получает право на жизнь ценой унизительных нравственных компромиссов.
О неизменности гражданских убеждений поэта в эти драматические годы свидетельствуют стихи "Душно! без счастья и воли...". Тогда же, в конце 60-х годов, расцветает сатирический талант Некрасова. Он завершает цикл "О погоде", пишет "Песни о свободном слове", поэтические сатиры "Балет" и "Недавнее время". Используя изощренные приемы сатирического разоблачения, поэт смело соединяет сатиру с высокой лирикой, широко применяет полиметрические композиции - сочетание разных размеров - внутри одного произведения. Вершиной и итогом сатирического творчества Некрасова явилась поэма "Современники", в которой поэт обличает новые явления русской жизни, связанные с бурным развитием капиталистических отношений. В первой части "Юбиляры и триумфаторы" сатирически воссоздается пестрая картина юбилейных торжеств в развращенных бюрократических верхах, во второй - "Герои времени" - свой голос обретают грабители-плутократы, разномастные хищники, рожденные "веком железных путей". Некрасов проницательно замечает не только грабительскую, антинародную сущность, но и неполноценные, трусливые черты в характерах поднимающихся русских буржуа, которые никак не укладываются в классическую форму буржуа европейского.
Поэмы о декабристах
Начало 70-х годов - эпоха очередного общественного подъема, связанного с деятельностью революционных народников. Некрасов сразу же уловил первые симптомы этого пробуждения. В 1869 году у него возник замысел поэмы "Дедушка", которая создавалась для юного читателя. События поэмы относятся к 1856 году, когда была объявлена амнистия политическим заключенным и декабристы получили право вернуться из Сибири. Но время действия в поэме достаточно условно. Ясно, что речь идет и о современности, что ожидания декабриста-дедушки - "скоро дадут им свободу" - устремлены в будущее и не связаны непосредственно с крестьянской реформой. По цензурным причинам рассказ о восстании декабристов звучит приглушенно. Но Некрасов художественно мотивирует эту приглушенность тем, что характер дедушки раскрывается перед внуком Сашей постепенно, по мере того как мальчик взрослеет. Постепенно юный герой проникается красотой и благородством народолюбивых идеалов дедушки. Идея, ради которой герой-декабрист отдал всю свою жизнь, настолько высока и свята, что служение ей делает неуместными жалобы на свою личную судьбу. Именно так следует понимать слова героя: "Днесь я со всем примирился, что потерпел на веку!" Символом его жизнестойкости является крест - "образ распятого Бога",- торжественно снятый с шеи дедушкой по возвращении из ссылки.
Христианские мотивы, окрашивающие личность декабриста, призваны подчеркнуть народный характер его идеалов. Центральную роль в поэме играет рассказ дедушки о переселенцах-крестьянах в сибирском посаде Тарбагатай, о предприимчивости крестьянского мира, о творческом характере народного, общинного самоуправления. Как только власти оставили народ в покое, дали мужикам "землю и волю", артель вольных хлебопашцев превратилась в общество людей свободного и дружного труда, достигла материального изобилия и духовного процветания. Поэт окружил рассказ о Тарбагатае мотивами крестьянских легенд о "вольных землях", стремясь убедить читателей, что социалистические устремления живут в душе каждого бедного мужика.
Следующим этапом в разработке декабристской темы явилось обращение Некрасова к подвигу жен декабристов, отправившихся вслед за своими мужьями на каторгу, в далекую Сибирь. В поэмах "Княгиня Трубецкая" и "Княгиня Волконская" Некрасов открывает в лучших женщинах дворянского круга те качества национального характера, какие он нашел в женщинах-крестьянках поэм "Коробейники" и "Мороз, Красный нос".
Произведения Некрасова о декабристах стали фактами не только литературной, но и общественной жизни. Они вдохновляли революционную молодежь на борьбу за народную свободу. Почетный академик и поэт, известный революционер-народник Н. А. Морозов утверждал, что "повальное движение учащейся молодежи в народ возникло не под влиянием западного социализма", а что "главным рычагом его была народническая поэзия Некрасова, которой все зачитывались в переходном юношеском возрасте, дающем наиболее сильные впечатления".
Лирика Некрасова 70-х годов
В позднем творчестве Некрасов-лирик оказывается гораздо более традиционным, литературным поэтом, чем в 60-е годы, ибо теперь он ищет эстетические и этические опоры не столько на путях непо-средственного выхода к народной жизни, сколько в обращении к поэтической традиции своих великих предшественников. Обновляются поэтические образы в некрасовской лирике: они становятся более емкими и обобщенными. Происходит своеобразная символизация художественных деталей; от быта поэт стремительно взлетает к широкому художественному обобщению. Так, в стихотворении "Друзьям" деталь из крестьянского обихода - "широкие лапти народные" - приобретает поэтическую многозначность, превращается в образ-символ трудовой крестьянской России:
Вам же - не праздно, друзья благородные,
Жить и в такую могилу сойти,
Чтобы широкие лапти народные
К ней проторили пути...
Переосмысливаются и получают новую жизнь старые темы и образы. В 70-х годах Некрасов вновь обращается, например, к сравнению своей Музы с крестьянской, но делает это иначе. В 1848 году поэт вел Музу на Сенную площадь, показывал, не гнушаясь страшными подробностями, сцену избиения кнутом молодой крестьянки и лишь затем, обращаясь к Музе, говорил: "Гляди! / Сестра твоя родная" ("Вчерашний день, часу в шестом..."). В 70-х годах поэт сжимает эту картину в емкий поэтический символ, опуская все повествовательные детали, все подробности:
Не русский - взглянет без любви
На эту бледную, в крови,
Кнутом иссеченную Музу...
("О Муза! я у двери гроба!..")
Народная жизнь в лирике Некрасова 70-х годов изображается по-новому. Если ранее поэт подходил к народу максимально близко, схватывая всю пестроту, все многообразие неповторимых народных характеров, то теперь крестьянский мир в его лирике предстает в предельно обобщенном виде. Такова, например, его "Элегия", обращенная к юношам:
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая "страдания народа"
И что поэзия забыть ее должна,
Не верьте, юноши! не стареет она.
Вступительные строки - полемическая отповедь Некрасова распространявшимся в 70-е годы официальным воззрениям, утверждавшим, что реформа 1861 года окончательно решила крестьянский вопрос и направила народную жизнь по пути процветания и свободы. Такая оценка реформы проникала, конечно, и в гимназии. Молодому поколению внушалась мысль, что в настоящее время тема народных страданий себя изжила. И если гимназист читал пушкинскую "Деревню", обличительные ее строки относились в его сознании к отдаленному дореформенному прошлому и никак не связывались с современностью. Некрасов решительно разрушает в "Элегии" такой "безоблачный" взгляд на судьбу крестьянства:
Увы! пока народы
Влачатся в нищете, покорствуя бичам,
Как тощие стада по скошенным лугам,
Оплакивать их рок, служить им будет Муза...
Воскрешая в "Элегии" поэтический мир "Деревни", Некрасов придает и своим, и старым пушкинским стихам непреходящий, вечно живой и актуальный смысл. Опираясь на обобщенные пушкинские образы, Некрасов уходит в "Элегии" от бытовых описаний, от конкретных, детализированных фактов и картин народного горя и нищеты. Цель его стихов другая: ему важно сейчас доказать правоту самого обращения поэта к этой вечной теме. И старая, архаизированная, но освященная самим Пушкиным форма соответствует этой высокой задаче.
Дух Пушкина витает над некрасовской "Элегией" и далее. "Самые задушевные и любимые" стихи поэта - поэтическое завещание, некрасовский вариант "Памятника":
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил - и сердцем я спокоен...
Разве не напоминают эти стихи другие, которые у каждого русского человека буквально на слуху?
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал...
Авторитет Пушкина нужен Некрасову для укрепления собственной поэтической позиции, включенной в мощную рус-скую традицию, в связь времен. Отголоски пушкинского стихотворения о драматизме судьбы поэта слышатся и в финале "Элегии". У Пушкина в стихотворении "Эхо":
Ты внемлешь грохоту громов,
И гласу бури и валов,
И крику сельских пастухов -
И шлешь ответ:
Тебе ж нет отзыва... таков
И ты, поэт!
И у Некрасова:
И лес откликнулся... Природа внемлет мне,
Но тот, о ком пою в вечерней тишине,
Кому посвящены мечтания поэта,-
Увы! не внемлет он - и не дает ответа...
В контексте пушкинских стихов смягчается, обретая предельно широкий, вечный смысл, мучительно переживаемый поздним Некрасовым вопрос-сомнение: откликнется ли народ на его голос, внесет ли его поэзия перемены в народную жизнь? Авторитет Пушкина взывает к терпению и не гасит надежды.
Таким образом, в "Элегии" Некрасов осваивает поэтический опыт как раннего, так и позднего, зрелого Пушкина. В то же время он остается самим собой. Если Пушкин мечтал увидеть "рабство, падшее по манию царя", то Некрасов это уже увидел, но вопросы, поставленные юным Пушкиным в "Деревне", не получили разрешения в результате реформ "сверху" и вернулись в русскую жизнь в несколько ином виде: "Народ освобожден, но счастлив ли народ?"
Творческая история " Кому на Руси жить хорошо"
Жанр и композиция поэмы-эпопеи. Ответ на этот вопрос содержится в итоговом произведении Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". Поэт начал работу над грандиозным замыслом "народной книги" в 1863 году, а заканчивал смертельно больным в 1877 году, с горьким сознанием недовоплощенности, незавершенности задуманного: "Одно, о чем сожалею глубоко, это - что не кончил свою поэму "Кому на Руси жить хорошо". В нее "должен был войти весь опыт, данный Николаю Алексеевичу изучением народа, все сведения о нем, накопленные... "по словечку" в течение двадцати лет",- вспоминал о беседах с Некрасовым Г. И. Успенский.
Однако вопрос о "незавершенности" "Кому на Руси жить хорошо" весьма спорен и проблематичен. Во-первых, признания самого поэта субъективно преувеличены. Известно, что ощущение неудовлетворенности бывает у писателя всегда, и чем масштабнее замысел, тем оно острее. Достоевский писал о "Братьях Карамазовых": "...Сам считаю, что и одной десятой доли не удалось того выразить, что хотел". Но дерзнем ли мы на этом основании считать роман Достоевского фрагментом неосуществленного замысла? То же самое и с "Кому на Руси жить хорошо".
Во-вторых, "Кому на Руси жить хорошо" была задумана как эпопея, то есть художественное произведение, изображающее с максимальной степенью полноты целую эпоху в жизни народа. Поскольку народная жизнь безгранична и неисчерпаема в бесчисленных ее проявлениях, для эпопеи в любых разновидностях (поэма-эпопея, роман-эпопея) характерна незавершенность, незавершаемость. В этом заключается ее видовое отличие от других форм поэтического искусства.
Эту песенку мудреную
Тот до слова допоет,
Кто всю землю, Русь крещеную,
Из конца в конец пройдет.
Сам ее Христов угодничек
Не допел - спит вечным сном,-
так выразил свое понимание эпического замысла Некрасов еще в поэме "Коробейники". Эпопею можно продолжать до бесконечности, но можно и точку поставить на каком-либо высоком отрезке ее пути. Когда Некрасов почувствовал приближение смерти, он решил развернуть в качестве финала вторую часть поэмы "Последыш", дополнив ее продолжением "Пир - на весь мир", и специально указал, что "Пир" идет за "Последышем". Однако попытка опубликовать "Пир - на весь мир" закончилась полной неудачей: цензура не пропустила его. Таким образом, эпопея не увидела свет в полном объеме при жизни Некрасова, а умирающий поэт не успел сделать распоряжение относительно порядка ее частей. Поскольку у "Крестьянки" остался старый подзаголовок "Из третьей части", К. И. Чуковский после революции опубликовал поэму в следующем порядке: "Пролог. Часть первая", "Последыш", "Пир - на весь мир", "Крестьянка". Предназначавшийся для финала "Пир" оказался внутри эпопеи, что встретило резонные возражения знато-ков творчества Некрасова. С убедительной аргументацией выступил тогда П. Н. Сакулин. К. И. Чуковский, согласившись с его точкой зрения, во всех последующих изданиях использовал такой порядок: "Пролог. Часть первая", "Крестьянка", "Последыш", "Пир - на весь мир". Против выступил А. И. Груздев. Считая "Пир" эпилогом и следуя логике подзаголовков ("Последыш. Из второй части", "Крестьянка. Из третьей части"), ученый предложил печатать поэму так: "Пролог. Часть первая", "Последыш", "Крестьянка", "Пир - на весь мир". В этой последовательности поэма опубликована в пятом томе Полного собрания сочинений и писем Н. А. Некрасова. Но и такое расположение частей не бесспорно: нарушается специальное указание поэта, что "Пир" непосредственно идет за "Последышем" и является продолжением его. Споры зашли в тупик, выход из которого возможен лишь в том случае, если будут найдены какие-либо неизвестные нам пожелания самого Некрасова.
Но, с другой стороны, примечательно, что сам этот спор невольно подтверждает эпопейный характер "Кому на Руси жить хорошо". Композиция произведения строится по законам классической эпопеи: оно состоит из отдельных, относительно автономных частей и глав. Внешне эти части связаны темой дороги: семь мужиков-правдоискателей странствуют по Руси, пытаясь разрешить не дающий им покоя вопрос: кому на Руси жить хорошо? В "Прологе" как будто бы намечена и четкая схема путешествия - встречи с попом, помещиком, купцом, министром и царем. Однако эпопея лишена четкой и однозначной целеустремленности. Некрасов не форсирует действие, не торопится привести его к всеразрешающему итогу. Как эпический художник, он стремится к полноте воссоздания жизни, к выявлению всего многообразия народных характеров, всей непрямоты, всего петляния народных тропинок, путей и дорог.
Мир в эпопейном повествовании предстает таким, каков он есть: неупорядоченным и неожиданным, лишенным прямолинейного движения. Автор эпопеи допускает "отступления, заходы в прошлое, скачки куда-то вбок, в сторону". По определению современного теоретика литературы Г. Д. Гачева, "эпос похож на ребенка, шествующего по кунсткамере мироздания: вот его внимание привлек один герой, или здание, или мысль - и автор, забыв обо всем, погружается в него; потом его отвлек другой - и он так же полно отдается ему. Но это не просто композиционный принцип, не просто специфика сюжета в эпосе... Тот, кто, повествуя, делает "отступление", неожиданно долго задерживается на том или ином предмете; тот, кто поддается соблазну описать и то, и это и захлебывается от жадности, греша против темпа повествования,- тот тем самым говорит о расточительности, изобилии бытия, о том, что ему (бытию) некуда торопиться. Иначе: он выражает идею, что бытие царит над принципом времени (тогда как драматическая форма, напротив, выпячивает власть времени - недаром там родилось тоже, казалось бы, только "формальное" требование единства времени)".
Введенные в эпопею "Кому на Руси жить хорошо" сказочные мотивы позволяют Некрасову свободно и непринужденно обращаться со временем и пространством, легко переносить действие с одного конца России на другой, замедлять или ускорять время по сказочным законам. Объединяет эпопею не внешний сюжет, не движение к однозначному результату, а сюжет внутренний: медленно, шаг за шагом проясняется в ней противоречивый, но необратимый рост народного самосознания, еще не пришедшего к итогу, еще находящегося в трудных дорогах исканий. В этом смысле и сюжетно-композиционная рыхлость поэмы не случайна, а глубоко содержательна: она выражает своей несобранностью пестроту и многообразие народной жизни, по-разному обдумывающей себя, по-разному оценивающей свое место в мире, свое предназначение.
Стремясь воссоздать движущуюся панораму народной жизни во всей ее полноте, Некрасов использует и все богатство народной культуры, все многоцветье устного народного творчества. Но и фольклорная стихия в эпопее выражает постепенный рост народного самосознания: сказочные мотивы "Пролога" сменяются былинным эпосом, потом лирическими народными песнями в "Крестьянке", наконец, песнями Гриши Добросклонова в "Пире - на весь мир", стремящимися стать народными и уже частично принятыми и понятыми народом. Мужики прислушиваются к его песням, иногда согласно кивают головами, но последнюю песню "Русь" он еще не спел им. А потому и финал поэмы открыт в будущее, не разрешен:
Быть бы нашим странникам под родною крышею,
Если б знать могли они, что творилось с Гришею.
Но странники не услышали песни "Русь", а значит, еще и не поняли, в чем заключается "воплощение счастия народного". Выходит, Некрасов не допел свою песню не только потому, что смерть помешала. Песни его не допела в те годы сама народная жизнь. Более ста лет прошло с тех пор, а песня, начатая великим поэтом о русском крестьянине, все еще допевается. В "Пире" лишь намечен проблеск грядущего счастья, о котором мечтает поэт, сознающий, сколь много дорог впереди до его реального воплощения. "Незаконченность" "Кому на Руси жить хорошо" принципиальна и художественно значительна как признак народной эпопеи.
"Кому на Руси жить хорошо" и в целом, и в каждой из своих частей напоминает крестьянскую мирскую сходку, которая являлась наиболее полным выражением демократического народного самоуправления. На такой сходке жители одной или нескольких деревень решали все вопросы совместной, мирской жизни. Сходка не имела ничего общего с современным собранием. На ней отсутствовал председатель, ведущий ход обсуждения. Каждый общинник по желанию вступал в разговор или перепалку, отстаивая свою точку зрения. Вместо голосования действовал принцип общего согласия. Недовольные переубеждались или отступали, и в ходе обсуждения вызревал "мирской приговор". Если общего согласия не получалось, сходка переносилась на следующий день. Постепенно, в ходе жарких споров вызревало единодушное мнение, искалось и находилось согласие.
Вся поэма-эпопея Некрасова - это разгорающийся, постепенно набирающий силу мирской сход. Он достигает своей вершины в заключительном "Пире - на весь мир". Однако общего "мирского приговора" все-таки не происходит. Намечаются лишь пути к нему, многие первоначальные препятствия устранены, по многим пунктам обозначилось движение к общему согласию. Но итога нет, жизнь не остановлена, сходки не прекращены, эпопея открыта в будущее. Для Некрасова здесь важен сам процесс, важно, что крестьянство не только задумалось о смысле жизни, но и отправилось в трудный и долгий путь правдоискательства. Попробуем поближе присмотреться к нему, двигаясь от "Пролога. Части первой" к "Крестьянке", "Последышу" и "Пиру - на весь мир".
Первоначальные представления странников о счастье. В "Прологе" о встрече семи мужиков повествуется как о большом эпическом событии:
В каком году - рассчитывай,
В какой земле - угадывай.
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков...
Так сходились былинные и сказочные герои на битву или на почестен пир. Эпический размах приобретает в поэме время и пространство: действие выносится на всю Русь. "Подтянутая губерния", "Терпигорев уезд", "Пустопорожняя волость", деревни "Заплатова", "Дырявина", "Разутова", "Знобишина", "Горелова", "Неелова", "Неурожайка" могут быть отнесены к любой из российских губерний, уездов, волостей и деревень. Схвачена общая примета пореформенного разорения. Сам вопрос, взволновавший мужиков, касается всей России - крестьянской, дворянской, купеческой. Потому и ссора, возникшая между ними,- не рядовое событие, а великий спор. В душе каждого хлебороба, со своей "частной" судьбой, со своими житейскими целями, пробудился интерес, касающийся всех, всего народного мира. И потому перед нами уже не обыкновенные мужики со своей индивидуальной судьбой, а радетели за весь крестьянский мир, правдоискатели. Цифра семь в фольклоре является магической. Семь странников - образ большого эпического масштаба. Сказочный колорит "Пролога" поднимает повествование над житейскими буднями, над крестьянским бытом и придает действию эпическую всеобщность. В то же время события отнесены к пореформенной эпохе. Конкретная примета мужиков - "временнообязанные" - указывает на реальное положение "освобожденного" крестьянства, вынужденного временно, вплоть до полного выкупа своего земельного надела, трудиться на господ, исполнять те же самые повинности, какие существовали и при крепостном праве.
Сказочная атмосфера в "Прологе" многозначна. Придавая событиям всенародное звучание, она превращается еще и в удобный для поэта прием характеристики народного самосознания. Заметим, что Некрасов играючи обходится со сказкой. Вообще его обращение с фольклором более свободно и раскованно по сравнению с поэмами "Коробейники" и "Мороз, Красный нос". Да и к народу он относится иначе, часто подшучивает над мужиками, подзадоривает читателей, парадоксально заостряет народный взгляд на вещи, подсмеивается над ограниченностью крестьянского миросозерцания. Интонационный строй повествования в "Кому на Руси жить хорошо" очень гибок и богат: тут и добродушная авторская улыбка, и снисхождение, и легкая ирония, и горькая шутка, и лирическое сожаление, и скорбь, и раздумье, и призыв. Интонационно-стилистическая многозвучность повествования по-своему отражает новую фазу народной жизни. Перед нами пореформенное крестьянство, порвавшее с неподвижным патриархальным существованием, с вековой житейской и духовной оседлостью. Это уже бродячая Русь с проснувшимся самосознанием, шумная, разноголосая, колючая и неуступчивая, склонная к ссорам и спорам. И автор не стоит от нее в стороне, а превращается в равноправного участника ее жизни. Он то поднимается над спорщиками, то проникается сочувствием к одной из спорящих сторон, то умиляется, то возмущается. Как Русь живет в спорах, в поисках истины, так и автор пребывает в напряженном диалоге с нею.
Сказочный мир "Пролога" окрашен легкой авторской иронией: он характеризует еще не высокий уровень крестьянского сознания, стихийного, смутного, с трудом пробивающегося к всеобщим вопросам. Мысль народная еще не обрела в "Прологе" независимого существования, она еще слита с природой и выражается в действиях, в поступках, в драках между мужиками.
Идут, как будто гонятся
За ними волки серые,
Что дале - то скорей.
. . . . . . . . . . . .
Наверно б, ночку целую
Так шли - куда, не ведая...
Мужики живут и действуют, как в сказке: "Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что". И "баба встречная", "корявая Дурандиха", на глазах у мужиков превращается в хохочущую, над ними ведьму. А Пахом долго умом раскидывает по поводу того, что с ними случилось, пока не приходит к выводу, что леший "шутку славную" над ними подшутил.
В поэме возникает комическое сравнение спора мужиков с боем быков в крестьянском стаде. По законам эпоса, оно развертывается, как в гоголевских "Мертвых душах", но обретает еще и самостоятельный смысл. Корова с колокольчиком, отбившаяся от стада, пришла к костру, уставила глаза на мужиков,
Шальных речей послушала
И начала, сердечная.
Мычать, мычать, мычать!
Стихийной мощи и ограниченности спора вторит переполох в природе, которая, как в сказке, тоже участвует в лихой мужицкой перебранке-потасовке. На спорящих странников слетаются посмотреть семь филинов, с семи больших дерев "хохочут полуночники".
И ворон, птица умная,
Приспел, сидит на дереве
У самого костра,
Сидит да черту молится,
Чтоб до смерти ухлопали
Которого-нибудь!
Переполох нарастает, ширится, охватывает весь лес:
Проснулось эхо гулкое,
Пошло гулять-погуливать,
Пошло кричать-покрикивать,
Как будто подзадоривать
Упрямых мужиков.
С иронией относится поэт и к самой сути спора. Мужики еще не понимают, что вопрос, кто счастливее - поп, помещик, купец, чиновник или царь - обнаруживает ограниченность их представлений о счастье, которые сводятся к материальной обеспеченности. Встреча с попом в первой главе первой части поэмы наглядно проясняет, что своего, крестьянского понимания счастья у мужиков нет. Не случайно формулу счастья провозглашает поп, а крестьяне пассивно с ним соглашаются:
"В чем счастие, по-вашему?
Покой, богатство, честь -
Не так ли, други милые?"
Они сказали: "Так"...
Рассказ попа заставляет мужиков над многим призадуматься. Расхожая, иронически-снисходительная народная оценка духовенства обнаруживает свою поверхностность и неполноту. По законам эпического повествования поэт доверчиво отдается рассказу попа о жизни всего духовного сословия, он не торопится с развитием действия, давая возможность попу выговорить все, что лежит у него на душе. За этой доверчивостью и отзывчивостью скрывается и сам народ, наивно-простодушный, всепринимающий и многое понимающий своей сердобольной душой. За жизнью попа открывается жизнь России в ее прошлом и настоящем, в разных ее сословиях. Здесь и драматические перемены в дворянских судьбах: уходит в прошлое старая, патриархальная дворянская Русь, жившая оседло, в нравах и привычках близкая к народу. Пореформенное разорение разрушило вековые устои дворянской жизни, уничтожило старую привязанность к родовому деревенскому гнезду. Рассеялись дворяне по белу свету, усвоили новые привычки, далекие от русских нравственных традиций и преданий. В рассказе попа развертывается перед глазами смекалистых мужиков "цепь великая", в которой все звенья прочно связаны: тронешь одно - отзовется в другом. Драма русского дворянства порождает драму в жизни духовного сословия. В той же мере эту драму усугубляет и всероссийское пореформенное оскудение мужика:
Деревни наши бедные,
А в них крестьяне хворые
Да женщины печальницы,
Кормилицы, поилицы,
Рабыни, богомолицы
И труженицы вечные,
Господь прибавь им сил!
Не может быть счастливо духовенство, когда несчастлив народ, его поилец и кормилец. И дело тут не только в материальной зависимости. Несчастья мужика приносят глубокие нравственные страдания чутким людям из духовенства: "С таких трудов копейками живиться тяжело!" Выходит, напрасно противопоставляли мужики "счастливые" верхи "несчастливым" низам. Верхи оказываются несчастливыми по-своему: кризис, переживаемый народом, коснулся всех сословий русского общества. И вот мужики в финале главы "Поп" так отделывают Луку:
Что, взял? башка упрямая!
Дубина деревенская!
Туда же лезет в спор!
"Дворяне колокольные -
Попы живут по-княжески".
. . . . . . . . . . . . .
Ну, вот тебе хваленое
Поповское житье!
Но, в сущности, так можно было бы отделать не только Луку, но и каждого из семи мужиков, и всех их вместе. За бранью мужицкой здесь снова следует тень автора, который подсмеивается над ограниченностью первоначальных представлений народа о счастье. И не случайно, что после встречи с попом характер поведения и образ мысли странников существенно изменяются. Они становятся все более активными в диалоге, все более энергично вмешиваются в жизнь. Да и внимание странников все более властно начинает захватывать не мир господ, а народная жизнь.
Перелом в направлении поисков
В "Сельской ярмонке" странники приглядываются к народной толпе, являющейся главным действующим лицом. Поэт любуется вместе с ними хмельным, горластым, праздничным народным морем. Этот праздничный разгул народной души открывается яркой картиной купания богатырского коня. Черты богатырства подмечаются Некрасовым и в собирательном образе "сельской ярмонки". Широка, многолика, стоголоса и безбрежна крестьянская душа. В ней нет середины и меры, в ней все на пределе: если уж радость - так безудержная, если покаяние - так безутешное, если пьянство - так бесшабашное. Поэт не скрывает здесь и ограниченность крестьянского сознания, находящегося в плену жестоких суеверий, и убогость эстетических вкусов народа: торговцы выбирают на потребу мужиков изображение сановника "за брюхо с бочку винную и за семнадцать звезд". Порой Некрасов не выдерживает, вмешивается в повествование, произносит обращенный к читателю монолог:
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого -
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Но здесь же рядом поэт восхищается народной отзывчивостью на чужую беду в эпизоде с пропившимся Вавилушкой, народной чуткостью к бескорыстной доброте Павлуши Веретенникова, выручившего деньгами беспутного мужика:
Зато крестьяне прочие
Так были разутешены,
Так рады, словно каждого
Он подарил рублем!
В "Сельской ярмонке" раскрывается не только душевная щедрость, но и природная одаренность народного характера. Как смотрят мужики комедию, разыгрываемую в балагане Петрушкой? Они не пассивные зрители, а живые участники театрального действа. Они "хохочут, утешаются и часто в речь Петрушкину вставляют слово меткое, какого не придумаешь, хоть проглоти перо!".
Пусть народный вкус размашист и не лишен безобразия, пусть народные верования подчас темны и не лишены изуверства,- но во всем, и в красоте, и в безобразии, народ не жалок и не мелочен, а крупен и значителен, щедр и широк:
Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется -
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!
Крестьянам показалося,
Как вышли на пригорочек,
Что все село шатается,
Что даже церковь старую
С высокой колокольнею
Шатнуло раз-другой!
Яким Нагой. В третьей главе "Пьяная ночь" праздничный пир достигает кульминации. Атмосфера бесшабашного горласто-праздничного разгула постепенно становится драматически напряженной, взрывоопасной. То тут, то там вспыхивают ссоры:
Гудит! Что море синее,
Смолкает, подымается
Народная молва.
Ожидается грозовое разрешение, разрядка. И вот в финале "Пьяной ночи" это происходит. Самим движением народного мира подготовлено появление из его глубины сильного крестьянского характера, Якима Нагого. Он предстает перед читателем как сын матери - сырой земли, как символ трудовых основ крестьянской жизни: "у глаз, у рта излучины, как трещины на высохшей земле", "шея бурая, как пласт, сохой отрезанный", "рука - кора древесная, а волосы - песок". Яким уже не поддакивает барину, Павлуше Вере-тенникову. Он мужик бывалый, в прошлом занимавшийся отхожим промыслом, поживший в городах. У него есть свое, крестьянское представление о сути народной жизни, свое, крестьянское чувство чести и собственного достоинства. В ответ на упрек Веретенникова в народном пьянстве Яким гордо и дерзко обрывает барина:
Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас не разноси!
Отстаивая трудом завоеванное чувство крестьянской гордости, Яким видит общественную несправедливость по отношению к народу:
Работаешь один,
А чуть работа кончена,
Гляди, стоят три дольщика:
Бог, царь и господин!
Но за этими словами стоит и крестьянское сознание значительности труда хлебороба как первоосновы и источника жизни всех сословий русского общества. Наконец, в устах Якима о народной душе звучит и грозное предупреждение:
У каждого крестьянина
Душа что туча черная -
Гневна, грозна - и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям.
Пока - все вином кончается, но Яким неспроста предупреждает, что "придет беда великая, как перестанем пить", что парни и молодушки "удаль молодецкую про случай сберегли". И народный мир отзывается на предостережения Якима удалой и согласной песней:
Притихла вся дороженька,
Одна та песня складная
Широко, вольно катится,
Как рожь под ветром стелется,
По сердцу по крестьянскому
Идет огнем-тоской!..
Так с появлением Якима Нагого уточняется провозгла-шенное попом понятие "честь". Оказывается, что честь чести рознь. Одно представление о чести крестьянское и другое - дворянское. Наконец, с Якимом Нагим случается история, которая впервые ставит под сомнение собственнический, денежный критерий счастья. Во время пожара Яким бросается в избу спасать любимые им картиночки, а жена его - иконы. И только потом крестьянская семья вспоминает о богатстве, скопленном в течение всей многотрудной жизни. Сгорел дом - "слились в комок целковики":
"Ой, брат Яким! недешево
Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?" -
"Повесил - есть и новые",-
Сказал Яким - и смолк.
Картиночки да иконы оказались дороже целковых, хлеб духовный - выше хлеба земного.
Ермил Гирин
Начиная с главы "Счастливые" в направлении поисков счастливого человека намечается поворот. По собственной инициативе к странникам начинают подходить "счастливцы" из низов. У большинства из них велик соблазн хлебнуть вина бесплатного. Но сам факт их появления знаменателен в эпопее. Внимание семи странников все более и более захватывает многоголосая народная Русь. Звучат рассказы-исповеди дворовых людей, лиц духовного звания, солдат, каменотесов, охотников. Все мужицкое царство вовлекается в диалог, в спор о счастии. Конечно, "счастливцы" эти таковы, что странники, увидев опустевшее ведро, с горькой иронией восклицают:
Эй, счастие мужицкое!
Дырявое с заплатами,
Горбатое с мозолями,
Проваливай домой!
Но в финале главы звучит рассказ о счастливом человеке, подвигающий действие эпопеи вперед, знаменующий более высокий уровень народных представлений о счастье. Ермил - "не князь, не граф сиятельный, а просто он - мужик!". Но по своему характеру и по влиянию на крестьянскую жизнь он посильнее и поавторитетнее любого. Сила его заключается в доверии народного мира и в опоре Ермила Гирина на этот мир. Поэтизируется богатырство народа, когда он действует сообща. Рассказ о Ермиле начинается с описания тяжбы героя с купцом Алтынниковым из-за сиротской мельницы. Когда в конце торга "вышло дело дрянь" - с Ермилом денег не было,- он обратился к народу за поддержкой:
И чудо сотворилося -
На всей базарной площади
У каждого крестьянина,
Как ветром, полу левую
Заворотило вдруг!
Это первый случай в поэме, когда народный мир одним порывом, одним единодушным усилием одерживает победу над неправдою:
Хитры, сильны подьячие,
А мир их посильней,
Богат купец Алтынников,
А все не устоять ему
Против мирской казны...
Подобно Якиму, Ермил наделен острым чувством христианской совестливости и чести. Лишь однажды он оступился: выгородил "из рекрутчины меньшого брата Митрия". Но этот поступок стоил праведнику жестоких мучений и завершился всенародным покаянием, еще более укрепившим его авторитет. Совестливость Ермила не исключительна: она является выражением наиболее характерных особенностей крестьянского мира в целом. Вспомним, как Ермил рассчитывался с мужиками за мирской их долг, собранный на базарной площади:
Рубль лишний, чей - Бог ведает!
Остался у него.
Весь день с мошной раскрытою
Ходил Ермил, допытывал,
Чей рубль? да не нашел.
Всей жизнью своей Ермил опровергает первоначальные представления странников о сути человеческого счастья. Казалось бы, он имеет "все, что надобно для счастья: и спокойствие, и деньги, и почет". Но в критическую минуту жизни Ермил этим "счастьем" жертвует ради правды народной и попадает в острог.
Странники и помещик
Постепенно в сознании крестьянства рождается идеал подвижника, борца за народные интересы. В пятой главе первой части "Помещик" странники относятся к господам уже с явной иронией. Хотя помещик и выставляет себя перед мужиками их защитником и благодетелем, странники ему не верят и над ним посмеиваются. Они уже понимают, что дворянская "честь" не многого стоит:
"Извольте: слово честное,
Дворянское даю!"
Нет, ты нам не дворянское,
Дай слово христианское!
Дворянское с побранкою,
С толчком да с зуботычиной,
То непригодно нам!
Странники заговорили с барином так же дерзко и раскованно, как и Яким Нагой. Но даже не это более всего, удивляет Оболта-Оболдуева, помещика, знающего мужика лучше всех других сословий русского общества. Его приводит в изумление, что бывшие крепостные взвалили на себя бремя исторического вопроса "кому на Руси жить хорошо?". Это так неожиданно для барина, что он, как лекарь, руку каждому из мужиков пощупал: уж не больны ли они. Почему? Да потому, что вчерашние "рабы" взялись за решение проблем, которые издревле считались дворянской привилегией. В заботах о судьбе Отечества видело дворянство русское свое историческое предназначение и после отмены крепостного права. А тут вдруг эту единственную миссию, оправдывающую его существование, у дворянства перехватили мужики! Вот почему,
Нахохотавшись досыта,
Помещик не без горечи
Сказал: "Наденьте шапочки,
Садитесь, господа!"
За желчной иронией Оболта-Оболдуева скрывается горькая для него жизненная правда: судьба помещичья теперь оказывается зависимой от этих мужиков, ставших гражданами России. "И мне присесть позволите?" - обращается вчерашний господин с вопросом к своим "рабам".
Глава "Помещик" в отличие от главы "Поп" внутренне драматична. Исповедь Гаврилы Афанасьевича, глубоко ли-рическая, многоплановая и субъективно честная, все время корректируется ироническими репликами мужиков, снижающими ее возвышенный пафос. Монолог помещика Некрасов выдерживает от начала до конца в традициях эпопеи: речь идет не столько об индивидуальном характере Оболта-Оболдуева, сколько о дворянском сословии вообще. Поэтому рассказ помещика включает в себя не только "удар искросыпительный", но и поэзию старых дворянских усадеб с их русским хлебосольством, с общими для дворян и мужиков утехами, и тысячелетнюю историю дворянства, и серьезные раздумья над современным состоянием русской жизни, в чем-то близкие авторским:
На всей тебе, Русь-матушка,
Как клейма на преступнике,
Как на коне тавро,
Два слова нацарапаны:
"Навынос и распивочно".
Как замечает современный исследователь эпопеи Некрасова Н. Н. Скатов, "такой емкий образ вряд ли можно было бы найти в романе, повести или драме. Это образ эпический, который тоже представляет своеобразную энциклопедию помещичьего сословия, но включенный именно в народную поэму, оцененный народным умом. Потому-то весь рассказ помещика спроецирован на крестьянское восприятие и постоянно корректируется им. Мужики здесь не пассивные слушатели. Они расставляют акценты, вмешиваясь в помещичью речь редко, да метко. Недаром рассказ помещика и всю эту последнюю главу первой части завершает мужицкое слово, мужицкий приговор:
Порвалась цепь великая,
Порвалась - расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим по мужику!..
Как и в случае с попом, повествование помещика и о помещике не есть простое обличение. Оно также об общем, катастрофическом, всех захватившем кризисе. И о том, что народ есть в этом положении сила единственно здоровая, умная, красивая, условие развития страны и обновления жизни. Потому-то в последующих частях поэмы Некрасов оставляет намеченную сюжетную схему (поп, помещик, купец...) и художественно исследует то, что и составляет суть и условие эпического произведения, народной поэмы - жизнь и поэзию народа в их неисчерпаемости".
Матрена Тимофеевна. "Крестьянка" подхватывает и продолжает тему дворянского оскудения. Странники попадают в разоряющуюся усадьбу: "помещик за границею, а управитель при смерти". Толпа отпущенных на волю, но совершенно не приспособленных к труду дворовых растаскивает потихоньку господское добро. На фоне вопиющей разрухи, развала и бесхозяйственности трудовая крестьянская Русь воспринимается как могучая созидательная и жизнеутверждающая стихия:
Легко вздохнули странники:
Им после дворни ноющей
Красива показалася
Здоровая, поющая
Толпа жнецов и жниц...
В центре этой толпы, воплощая в себе лучшие качества русского женского характера, предстает перед странниками Матрена Тимофеевна:
Осанистая женщина,
Широкая и плотная,
Лет тридцати осьми.
Красива; волос с проседью,
Глаза большие, строгие,
Ресницы богатейшие,
Сурова и смугла.
На ней рубаха белая,
Да сарафан коротенький,
Да серп через плечо.
Воссоздается тип "величавой славянки", крестьянки среднерусской полосы, наделенный сдержанной и строгой красотой, исполненный чувства собственного достоинства. Этот тип крестьянки не был повсеместным. История жизни Матрены Тимофеевны подтверждает, что он формировался в условиях отхожего промысла, в краю, где большая часть мужского населения уходила в города. На плечи крестьянки ложилась не только вся тяжесть крестьянского труда, но и вся мера ответственности за судьбу семьи, за воспитание детей. Суровые условия оттачивали особый женский характер, гордый и независимый, привыкший везде и во всем полагаться на свои собственные силы.
Рассказ Матрены Тимофеевны о своей жизни строится по общим для народной эпопеи законам эпического повествования. "Крестьянка",- замечает Н. Н. Скатов,- единственная часть, вся написанная от первого лица. Однако это рассказ отнюдь не только о ее частной доле. Голос Матрены Тимофеевны - это голос самого народа. Потому-то она чаще поет, чем рассказывает, и поет песни, не изобретенные для нее Некрасовым. "Крестьянка" - самая фольклорная часть поэмы, она почти сплошь построена на народно-поэтических образах и мотивах.
Уже первая глава "До замужества" - не просто повествование, а как бы совершающийся на наших глазах традиционный обряд крестьянского сватовства. Свадебные причеты и заплачки "По избам снаряжаются", "Спасибо жаркой баенке", "Велел родимый батюшка" и другие основаны на подлинно народных. Таким образом, рассказывая о своем замужестве, Матрена Тимофеевна рассказывает о замужестве любой крестьянки, обо всем их великом множестве.
Вторая же глава прямо названа "Песни". И песни, которые здесь поются, опять-таки песни общенародные. Личная судьба некрасовской героини все время расширяется до пределов общерусских, не переставая в то же время быть ее собственной судьбой. Ее характер, вырастая из общенародного, совсем в нем не уничтожается, ее личность, тесно связанная с массой, не растворяется в ней.
Матрена Тимофеевна, добившись освобождения мужа, не оказалась солдаткой, но ее горькие раздумья в ночь после известия о предстоящем рекрутстве мужа позволили Некрасову "прибавить о положении солдатки".
Действительно, образ Матрены Тимофеевны создан так, что она как бы все испытала и побывала во всех состояниях, в каких могла побывать русская женщина".
Так достигает Некрасов укрупнения эпического характера, добиваясь, чтобы сквозь индивидуальное просвечивали общерусские его черты. В эпопее существуют сложные внутренние связи между отдельными частями и главами: то, что лишь намечено в одной из них, часто развертывается в другой. В начале "Крестьянки" раскрывается заявленная в "Помещике" тема дворянского оскудения. Обозначенный в монологе попа рассказ о том, "какой ценой поповичем священство покупается", подхватывается в описании детских и юношеских лет Григория Добросклонова в "Пире - на весь мир".
Савелий, богатырь святорусский
От главы к главе нарастает в поэме мотив народного богатырства, пока не разрешается в "Крестьянке" рассказом о Савелии, богатыре святорусском, костромском крестьянине, выросшем в глухом лесном краю у Кореги-реки. Название "корежский край" привлекало Некрасова как символ трудовой выносливости и неизбывной физической силы народа-богатыря: "корежить", "гнуть", "ломать". Даже внешний вид Савелия олицетворяет могучую лесную стихию, обладающую громадной силой сопротивления всякому насилию, всякому давлению извне:
С большущей сивой гривою,
Чай, двадцать лет не стриженной,
С большущей бородой,
Дед на медведя смахивал,
Особенно как из лесу,
Согнувшись, выходил.
Этот мужик-богатырь, когда лопнуло терпение корежских мужиков, долго сносивших самодурство немца-управляющего, произнес свое бунтарское слово "Наддай!": "Под слово люди русские работают дружней". Столкнув ненавистного Фогеля в яму, мужики-землекопы так "наддали", что в секунду сровняли яму с землей.
Савелий - первый в поэме стихийный народный бунтарь со своей крестьянской философией: "Недотерпеть - пропасть, перетерпеть - пропасть". Он познал и острог в Буй-городе, и сибирскую каторгу. Однако ничто не сломило свободолюбивого духа, и когда его называют "клейменым, каторжным", он отвечает весело: "Клейменый, да не раб!.." В самом терпении народном Савелий видит воплощение несломленных и зреющих крестьянских сил:
Цепями руки кручены,
Железом ноги кованы,
Спина... леса дремучие
Прошли по ней - сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит-катается
На колеснице огненной...
Все терпит богатырь!
Но грозная сила Савелия не лишена противоречий. Не случайно и сравнивается он со Святогором - самым сильным, но и самым неподвижным богатырем былинного эпоса. Савелий и в размышлениях своих такой же богатырь-туго-дум. Он не спешит с однозначными выводами по поводу грядущей крестьянской судьбы:
Не знаю, не придумаю,
Что будет? Богу ведомо!
Есть в его раздумье и мрачные пророчества. Не случайно Матрена Тимофеевна в ответ на рассуждения Савелия о богатырстве замечает иронически:
Ты шутишь шутки, дедушка!
Такого-то
Богатыря могучего,
Чай, мыши заедят!
Матрена Тимофеевна имеет право на такую шутку; по мужеству и жизнестойкости она ровня Савелию-богатырю. Но есть в ее характере и явное преимущество. В отличие от Савелия она не терпит: она действует, ищет и находит выходы из самых драматических ситуаций и с гордостью говорит о себе:
Я потупленную голову,
Сердце гневное ношу!..
Так постепенно, по мере смены событий и героев, в поэме складывается обобщенный образ иного счастливца. Таким счастливцем оказывается борец за народные интересы. В движении и развитии находится у Некрасова и массовый, собирательный образ народного мира.
Народный мир в движении
В "Последыше" мужики деревни Большие Вахлаки разыгрывают после реформы "камедь" подчинения выжившему из ума князю Утятину, соблазнившись посулами его наследников-сыновей. Некрасов создает сатирический образ тех полукрепостнических отношений, которые установились между помещиками и крестьянами после реформы 1861 года, когда крестьянство на многие десятки лет осталось в фактической зависимости от господ. В начале "Последыша" вновь звучит сквозная в эпопее тема народного богатырства:
"Прокосы широчайшие! -
Сказал Пахом Онисимыч.-
Здесь богатырь народ!"
Смеются братья Губины:
Давно они заметили
Высокого крестьянина
Со жбаном - на стогу;
Он пил, а баба с вилами,
Задравши кверху голову,
Глядела на него.
Так создается почти скульптурный памятник, олицетворяющий неистощимую силу и мощь крестьянского мира. Но в резком контрасте с этим мажорным вступлением оказывается поведение мужиков, играющих шутовскую роль добровольных рабов перед напоминающим Лихо Одноглазое, выморочным князем Утятиным.
Вначале эта "камедь", эта фальшивая игра в покорность вызывает улыбку читателя. Тут есть и артисты вроде мнимого бурмистра Клима Лавина, с каким-то упоением входящего в назначенную ему миром роль:
"Отцы!" - сказал Клим Яковлич
Как будто вся утроба в нем
При мысли о помещиках
Заликовала вдруг...
Но чем долее продолжается игра, тем чаще в ней проскальзывают черты правдоподобия. Возникает сомнение: игра ли это? Уж слишком похожа она на правду. Сомнение подтверждается не только словами Пахома: "не только над помещиком, привычка над крестьянином сильна",- но и реальными поступками вахлаков. Вот мужики идут посмотреть на комедию, которая будет разыграна с приездом князя Утятина, но встают "почтительно поодаль от господ". Вот Клим входит в раж и произносит очередную верноподданническую речь, но у дворового вместо смеха "слезы катятся по старому лицу". А рядом с этими непроизвольными проявлениями холопства встает холопство Ипата уже по призванию и убеждению. Да и самый главный шут Клим Лавин в минуту откровения говорит:
Эх, Влас Ильич! где враки-то?
Не в их руках мы, что ль?..
Временами комедия превращается в жестокую, трагическую игру, убийственно действуя на Агапа Петрова - человека с проснувшимся и еще не окрепшим чувством собственного достоинства. И если сперва вахлакам кажется, что они потешаются над помещиком, то вскоре выясняется, что в действительности они унижают самих себя. Неспроста говорит мудрый Влас разыгравшемуся шуту Климке Лавину:
Бахвалься! А давно ли мы,
Не мы одни - вся вотчина...
(Да... все крестьянство русское!)
Не в шутку, не за денежки.
Не три-четыре месяца,
А целый век... Да что уж тут!
Куда уж нам бахвалиться,
Недаром Вахлаки!
Против мужиков оборачивается их наивная вера в сыновей князя Утятина, "гвардейцев черноусых", посуливших за вахлацкую комедию поемные луга. Умирает "последыш",
А за луга поемные
Наследники с крестьянами
Тягаются доднесь...
Внешне "Пир - на весь мир" является продолжением "Последыша": вахлаки после смерти князя Утятина справляют "поминки по крепям". Но по существу в "Пире" изображается принципиально иное состояние мира. Это уже проснувшаяся и разом заговорившая народная Русь. В праздничный пир духовного пробуждения вовлекаются новые и новые герои: весь народ поет песни освобождения, вершит суд над прошлым, оценивает настоящее и начинает задумываться о будущем. Далеко не однозначны эти песни на всенародной сходке. Иногда они контрастны по отношению друг к другу, как, например, рассказ "Про холопа примерного - Якова верного" и легенда "О двух великих грешниках". Яков мстит барину за все издевательства по-холопски, совершая самоубийство у него на глазах. Разбойник Кудеяр в праведном гневе убивает народного врага пана Глуховского. Причем после этого убийства рухнуло громадное дерево, которое Кудеяр по обету, во имя искупления грехов, начал подтачивать ножом. И трудиться бы ему до скончания века, если бы вонзившийся в сердце пана Глуховского нож не сбросил с разбойника вместе с упавшим деревом "бремя грехов". Так высшая народная нравственность, освященная авторитетом религиозной веры, оправдывает праведный гнев против угнетателей и даже насилие над ними.
Гриша Добросклонов
И как бы в ответ на этот рост народного самосознания из разноречивого хора крестьянских голосов, поднимаясь над ними, начинают звучать песни Гриши Добросклонова, русского интеллигента, знающего о том, что счастье народное может быть достигнуто лишь в результате всенародной борьбы за "непоротую губернию, непотрошеную волость, избытково село", которые ищут теперь забывшие давно о первоначальной цели путешествия, духовно выросшие странники.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Рать подымается -
Неисчислимая,
Сила в ней скажется
Несокрушимая!
"Последние песни"
В начале 1875 года Некрасов тяжело заболел. Ни знаменитый венский хирург Бильрот, ни мучительная операция не могли приостановить смертельной болезни - рак спинного мозга. Вести о ней вызвали поток писем, телеграмм, приветствий и адресов со всей России. Общенародная поддержка укрепляла слабеющие с каждым днем физические и духовные силы поэта. И в мучительной болезни своей, превозмогая боль, он продолжает работать и создает книгу стихов под названием "Последние песни".
Приходит время подведения итогов. Некрасов понимает, что своим творчеством он прокладывал новые пути в поэтическом искусстве, необыкновенно расширив сферу поэтического, включив в нее такие явления жизни, которые предшественники и современники считали уделом "прозы". Он обогатил отзывчивый на чужое несчастье, на чужую радость и чужую боль авторский голос поэтической стихией многоголосия, присвоив себе народную точку зрения на жизнь, создавая произведения, которые народ признавал за свои, которые превращались в знаменитые народные песни, в популярные романсы. Он создал новую лирику любви, новый тип поэтической сатиры. Только он решался на недопустимую в прошлом стилистическую дерзость, на смелое сочетание элегических, лирических и сатирических мотивов в пределах одного стихотворения, как в "Размышлениях у парадного подъезда" или "Железной дороге". Некрасов понимал, как он расширил возможности поэтического языка, включая в лирику сюжетно-повествовательное начало. Именно он, как никто другой из его современников, творчески освоил русский фольклор: склонность к песенным ритмам и интонациям, использование параллелизмов, повторов, "тягучих" трехсложных размеров (дактиля и анапеста) с глагольными рифмами. В "Кому на Руси жить хорошо" он поэтически осмыслил пословицы, поговорки, народную мифологию, но главное - он творчески перерабатывал фольклорные тексты, раскрывая потенциально заложенный в них революционный, освободительный смысл. Необычайно раздвинул Некрасов и стилистический диапазон русской поэзии, используя разговорную речь, народную фразеологию, диалектизмы, смело включая в произведение разные речевые стили - от бытового до публицистического, от народного просторечия до фольклорно-поэтической лексики, от ораторско-патетического до пародийно-сатирического.
Но главный вопрос, который мучил Некрасова на протяжении всей жизни и особенно остро в последние дни, заключался не в формальных проблемах "мастерства". Как русский писатель, он был верен русскому пониманию искусства слова, подмеченному французским писателем Проспером Мериме в разговоре с Тургеневым: "Ваша поэзия ищет прежде всего правды, а красота потом является сама собою; наши поэты, напротив, идут совершенно противоположной дорогой: они хлопочут прежде всего об эффекте, остроумии, блеске..." Русская дорога ставила перед Некрасовым один, главный вопрос: насколько его поэзия способна изменить окружающую жизнь и получить приветный отклик в народе. Мотивы сомнения, разочарования, порою отчаяния и хандры сменяются в "Последних песнях" жизнеутверждающими стихами. Самоотверженной помощницей умирающего Некрасова является Зина (Ф. Н. Викторова), жена поэта, к которой обращены лучшие его помыслы. По-прежнему сохраняется у Некрасова тема материнства. В стихотворении "Баюшки-баю" устами матери Родина обращается к поэту с последней песней утешения:
Не бойся горького забвенья:
Уж я держу в руке моей
Венец любви, венец прощенья,
Дар кроткой родины твоей...
Некрасов умер 27 декабря 1877 года (8 января 1878 года по новому стилю) в Петербурге. На его похоронах возникла стихийная демонстрация. Несколько тысяч человек провожали его гроб до Новодевичьего кладбища. А на гражданской панихиде вспыхнул исторический спор: Достоевский в своей речи осторожно сравнил Некрасова с Пушкиным. Из толпы революционно настроенной молодежи раздались громкие голоса: "Выше! Выше!" Среди оппонентов Достоевского наиболее энергичным был Г. В. Плеханов, революционер-народник и будущий первый теоретик марксизма в России.
Вопросы и задания: Почему тема дороги стала основной в поэзии Некрасова? Какие жизненные обстоятельства сформировали характер ярославско-костромского крестьянина? Что нового внес Некрасов в любовную лирику? Каковы источники и смысл христианских мотивов в творчестве Некрасова? В чем своеобразие "народных заступников" Некрасова в сравнении с "особенным человеком" Рахметовым и "новыми людьми" у Чернышевского? Почему "Коробейники" можно назвать "народной поэмой"? Как оценивают современную жизнь России герои "Коробейников"? Объясните драматический смысл финала этой поэмы. Какую роль в сюжете "Коробейников" играет образ Катеринушки? Раскройте своеобразие "Мороза, Красного носа" как поэмы эпической. Какие особенности русского национального характера дороги Некрасову в этой поэме? Дайте характеристику лирики Некрасова 70-х годов. В чем особенности жанра и композиции "Кому на Руси жить хорошо"? Что нового в народные представления о счастье вносят Яким Нагой и Ермил Гирин? Почему странники относятся к помещику иронически? Какие художественные средства использует Некрасов для изображения богатырства Савелия? Чем отличается от Савелия Матрена Тимофеевна? Как изменяются народные представления о счастье на протяжении всей поэмы-эпопеи? Что нового внес Некрасов в историю русской поэзии?
и название журнала, который был вершиной литературной эпохи и главным достижением литературной деятельности Некрасова и его единомышленников в середине XIX века, вместе не случайно. Именно в журнале «Современник» (рис. 2)
Рис. 2. Титульный лист журнала «Современник» (1857) ()
Некрасов достиг вершины, и эта вершина открывает весь смысл того, что мы теперь называем общественным движением середины XIX века. Говоря о Некрасове, мы вспоминаем такие строчки, как, например:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан. («Поэт и гражданин»)
Эта формула определяла суть того движения, в центре которого оказался Некрасов.
Середина века в литературном развитии совпала с главным историческим событием русской истории XIX века, которое произошло 19 февраля 1861 года: обнародование царского манифеста о даровании свободы народу (рис. 3).
Рис. 3. «Освобождение крестьян (Чтение манифеста)» (Б. Кустодиев, 1907) ()
Это событие стало кульминацией того, что копилось в русской культуре на протяжении веков. Но кульминация не дала разрядки, а привела к еще большему напряжению сил, к ожесточению литературной борьбы, к обострению противоречий.
Именно в журнале «Современник» в 1856 году, в тот момент, когда поползли слухи о готовящейся земельной реформе, было опубликовано стихотворение «Поэт и гражданин». Одновременно это стихотворение открывало новую книгу Некрасова. Публикация в журнале «Современник», который в то время возглавлял Н.Г. Чернышевский (рис. 4),
Рис. 4. Н.Г. Чернышевский ()
привела к цензурному скандалу. Цензурное ведомство восприняло эти строчки как подрывные, призывающие к бунту. С точки зрения современного читателя, в этих строчках нет ничего крамольного, но тем не менее, именно они привели к ожесточению цензуры, к закрытию журнала, к репрессиям людей, издававших этот журнал. Дело в том, что представления об отношениях с государством в тот период у власти и народа были противоположными. 80 миллионов крестьян, которые составляли основную массу населения России того времени, не читали книг и не знали своих прав. Власть не могла позволить, чтобы эти люди, находившиеся в рабской, крепостной зависимости у своих помещиков, стали гражданами. Это означало бы подрыв устоев. Однако те несколько десятков тысяч читающих и образованных людей понимали, что так дальше продолжаться не может. Рабство представлялось чуждым самой природе России. Дело в том, что помещики и крестьяне чувствовали себя членами одной семьи, потому что переход из крестьян в дворяне был возможен еще со времен Петра І. Были между ними и родственные связи: часто помещики выбирали себе в жены своих крепостных. От этих браков рождались незаконнорожденные будущие помещики, которые формально не имели никаких прав. И ощущение того, что крестьяне и баре - это родные братья, разделенные пропастью социального положения и имущественного состояния, не давало покоя Некрасову и его современникам. Люди, которые говорили на одном языке, верили в одного и того же бога, преклонялись перед одними и теми же историческими ценностями, а иногда и были родственниками, оказывались в противоположном положении. Возникало чувство вины: вины барина перед мужиком. И это чувство долга, не исполненного перед народом, составляло суть всего того, что происходило в литературе.
Литература в это время была посвящена одной теме - теме народа. Произведения были направлены на нечитающее большинство, поскольку задачей Некрасова и его современников было просвещение: попытка дать людям способность писать и читать. Говоря об обязанностях быть гражданином, Некрасов имел в виду естественное для себя выполнение жизненной цели, потому что для него не было границ между гражданственностью и поэтичностью. Способ выражения своих мыслей и чувств был способом выражения его гражданской позиции, направленным на то, чтобы русский народ, расколотый по социальному и имущественному признаку, объединился. Это означало то, что круг чтения, круг тех жизненных представлений образованного класса, дворян, и нижних слоев населения, крестьян-мужиков, объединится. Когда люди, мыслящие одинаково, найдут общий язык, заговорят об одних вещах и начнут читать одни книги, тогда и свершится гражданская миссия поэта. Именно эта мысль вела Некрасова и была впоследствии выражена в поэме «Кому на Руси жить хорошо?», где автор показывает, как он видит будущее:
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого -
Белинского и Гоголя
С базара понесет?..
Выполнение гражданственной миссии соединения барина и мужика в одной семье возможно только через книги - то, к чему стремился Некрасов, и то, что стало делом его жизни. Вершиной же этого дела стал журнал «Современник».
Начав с «Отечественных записок», Некрасов вместе со своим единомышленником И.И. Панаевым (рис. 5)
Рис. 5. И.И. Панаев ()
выкупает журнал «Современник», прекративший свое существование после смерти Пушкина (рис. 6)
Рис. 6. А.С. Пушкин ()
и в течение короткого промежутка времени превращает этот журнал в трибуну общественно-литературного движения XIX века. В этом журнале собираются лучшие писатели, которые объединены той самой идеей служения народу. Они по-разному понимают это служение: Л.Н. Толстой (рис. 7),
Рис. 7. Л.Н. Толстой ()
И.С. Тургенев (рис. 8),
Рис. 8. И.С. Тургенев ()
Д.В. Григорович (рис. 9)
Рис. 9. Д.В. Григорович ()
и др. Тем не менее, они объединились в период с 1847 по 1866 год для общего дела, которое сформулировано в некрасовском поэтическом сборнике точнее всего:
Русский народ…
Это призыв, который звучит как молитвенное заклинание, связанное со слепой, религиозной, мистической верой в то, что народ сможет вырастить в своей массе семена, посеянные этими господами.
В истории «Современника» было много разных периодов, связанных с тем, что по-разному авторы, участвовавшие в редакции журнала (рис. 10),
Рис. 10. Сотрудники журнала «Современник» ()
представляли себе процесс «сеяния». В одних случаях, это означало заронить искры просвещения, а в других - искры пожара, который можно назвать народным восстанием. Были даже периоды, когда редакция журнала раскалывалась, когда писатели, выступавшие против народного бунта, покидали редакцию. Оставшиеся сотрудники, которых возглавлял Чернышевский, говорили о спасительности пожара. И, собственно, вокруг этого развернулась борьба с властью. В 1862 году, когда в Петербурге в связи с сильной жарой начались пожары (рис. 11),
Рис. 11. «Пожар в Петербурге 28 и 29 мая 1862 года». (Литография неизвестного автора. Ок. 1862) ()
поползли слухи о поджоге, который совершили некие революционно настроенные студенты. И обвинения в том, что эти поджоги спровоцированы писателями и авторами «Современника», привели к тому, что журнал на 8 месяцев приостановил свою деятельность. Уже после этого находившийся в заключении Чернышевский, обвиненный в причастности к поджогам, опубликовал в «Современнике» свой роман «Что делать?» (рис. 12),
Рис. 12. Н.Г. Чернышевский пишет роман «Что делать?» в Алексеевском равелине Петровпавловской крепости (Е.Д. Горовых) ()
в котором речь идет именно о том, каким образом устроить жизнь так, чтобы граждане стали гражданами, чтобы исчезла пропасть между барином и мужиком, чтобы всеобщее негодование по поводу ненормального жизненного устройства сменилось всеобщим благоденствием. Это была и теория социального равенства, и теория разумного эгоизма, и теория социалистической революции, которая в скрытом виде присутствовала в романе так, что это было почти очевидно для любого читателя. Роман был допущен к печати, поскольку цензорам он показался явно нелитературным и дискредитирующим автора. Однако спохватились уже после издания и распространения журнала. Тогда изъяли и запретили роман. Журнал же запретили после выстрела Д.В. Каракозова (рис. 13)
Рис. 13. Д.В. Каракозов ()
в царя освободителя Александра ІІ (рис. 14).
Рис. 14. Император Александр ІІ ()
Террорист-одиночка был убежден в том, что его выстрел вызовет бурю народного гнева и приведет к социальной революции. Но ничего подобного не произошло. Покушение привело к цензурным преследованиям, к закрытию многих изданий, а в «Русском вестнике», например, сами издатели приостановили выпуск романа Ф.М. Достоевского (рис. 15) «Преступление и наказание».
Рис. 15. Ф.М. Достоевский ()
Тем не менее, после закрытия «Современника» Некрасов продолжал свою литературную деятельность. Ему удалось договориться с А.А. Краевским (рис. 16),
Рис. 16. А.А. Краевский ()
издателем «Отечественных записок» (рис. 17),
Рис. 17. Титульный лист журнала «Отечественные записки» (1868) ()
того журнала, в котором он начинал в 1840-е гг. и который он продолжит издавать до конца своей жизни. Но тех высот, каких достигал «Современник», «Отечественным запискам» в последующие годы достичь уже не удалось. Журнал «Современник» оказался для Некрасова непревзойденной вершиной, символом демократического движения в русской литературе середины XIX века.
Представление о том, что такое поэт и гражданин, полнее всего можно составить себе из короткого фрагмента стихотворения, написанного в более поздние годы, но очень точно отражающего главную мысль. Поэт становится гражданином, когда начинает сеять знания на ниву народную:
Сеятель знанья на ниву народную!
Почву ты, что ли, находишь бесплодную,
Худы ль твои семена?
Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?
Труд награждается всходами хилыми,
Доброго мало зерна!
Где ж вы, умелые, с бодрыми лицами,
Где же вы, с полными жита кошницами?
Труд засевающих робко, крупицами,
Двиньте вперед!
Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ... («Сеятелям»)
Это строки, которые были опубликованы в 1877 году. Именно в этот год, повинуясь призыву Некрасова, следуя идее просвещения, двинулись в народ те люди, которых потом назвали «народниками». Этот процесс назывался «хождением в народ». Но те сомнения, о которых говорит Некрасов по поводу возможности всходов, оправдались с самого начала движения. Первая же волна хождения в народ окончилась тем, что студенты и интеллигенты, отправившиеся учить и просвещать народ, столкнулись с глухой стеной непонимания и враждебности крестьянского населения России. Ходоки были выданы полиции крестьянами, а вскоре были прозваны «вшивой интеллигенцией». Презрительное прозвище и отношение к просветителям стало одним из общих мест последующей русской истории. Некрасов предвидел трагическую миссию быть непонятым. Он осознавал, что жертвы, которые приносятся на алтарь народного просвещения, могут быть напрасными и неоцененными. И это трагическое понимание своей жертвенности во многом определило и судьбу Некрасова, и характер его литературных трудов на протяжении последних десятилетий деятельности, с середины 1850-х до конца 1870-х гг.
История с майскими пожарами 1862 года - одна из иллюстраций к тому, что представляла собой русская общественная жизнь этой эпохи. Майские пожары - это отдельное событие в отдельно взятом городе, но город этот - столица самой большой континентальной империи мира. Это Петербург. Это город, в котором чиновники, военные составляли подавляющее большинство населения. Весь город был разделен на части, в которых квартировали роты полков лейб-гвардии. Петербург представлял собой страну в стране. И городские пожары не связывались с теми крестьянскими волнениями в стране, которая никак не могла переварить дарованную государем-императором свободу. Объявление свободы в феврале 1861 года вызвало недоумение: какая же это свобода, когда крестьяне получают ее только на словах, а на деле на два года остаются крепостными, затем еще на семь лет - наполовину крепостными, а затем еще на двадцать лет - крепостными в значительной степени? Но крестьяне понимали, что и за 20 лет им не удастся выплатить те платежи за землю, которые были им вменены в обязанности в 1861 году. История показала, что сомнения крестьян были правомерными. Долги за выкуп земли, которую крестьяне получили в 1861 году, оставались за ними до 1913 года, когда эти недоимки были прощены в связи с 300-летием дома Романовых. Огромное количество стихийных выступлений начала 1860-х гг. - это то, что больше всего пугало и тогдашних спецслужб, и власть имущих. Петербургские пожары были вершиной того огромного пожарища, которое разгоралось в стране и которое усмирить было невозможно. Поэтому проще всего было закрыть журналы, что и было сделано. Но ни расследования, ни доносы не давали нужно результата: виновники пожаров не находились, но те угли, которые были засыпаны во время петербургских пожаров и крестьянских восстаний, продолжали тлеть до 1917 года.
Некрасов оказался на особом месте в истории русской литературы. С одной стороны, он явился проповедником нового учения, или даже религии:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей». (А.С. Пушкин «Пророк»)
Он вслед за пушкинским пророком мог бы повторить эти слова, но его бог назывался народом, братом меньшим, братом во Христе, по жизни, по крови. Поэтому все, что написано Некрасовым, стало одним большим стихотворением, которое точнее всего описывается жанром элегии (печальное размышление). Вот, например, стихотворение «Элегия», которая предопределяет видение Некрасовым своей роли в литературе:
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая «страдания народа»
И что поэзия забыть ее должна,
Не верьте, юноши! не стареет она.
О, если бы ее могли состарить годы!
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил - и сердцем я спокоен...
Пускай наносит вред врагу не каждый воин,
Но каждый в бой иди! А бой решит судьба...
Я видел красный день: в России нет раба!
И слезы сладкие я пролил в умиленье...
«Довольно ликовать в наивном увлеченье, -
Шепнула Муза мне. - Пора идти вперед:
Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»
Вопрос риторический. Возможность народного счастья в связи с царским манифестом, с теми декларациями, провозглашенными со всякого рода трибун XIX века, ничего не меняла в народной жизни. Трагично представление о том, что жертва, которую приносит поэт-гражданин на алтарь народной жизни, оказывается напрасной. Народ не понимает, не принимает и даже понятия не имеет о той жертве, которую приносят господа. И оказывается:
Уж вечер настает. Волнуемый мечтами,
По нивам, по лугам, уставленным стогами,
Задумчиво брожу в прохладной полутьме,
И песнь сама собой слагается в уме,
Недавних, тайных дум живое воплощенье:
На сельские труды зову благословенье,
Народному врагу проклятия сулю,
А другу у небес могущества молю,
И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,
И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,
И лес откликнулся... Природа внемлет мне,
Но тот, о ком пою в вечерней тишине,
Кому посвящены мечтания поэта, -
Увы! не внемлет он - и не дает ответа...
Эта трагическая жертвенность, предопределенность того, что, жертвуя собой ради далекого будущего, человек не видит ни малейших проблесков приближения к этому будущему, наложило отпечаток на всю жизнь Некрасова. Во всех воспоминаниях и отзывах современников он представлялся человеком тяжело больным, глубоко несчастным. Вот как 26-летний Чернышевский рассказывает о первой встрече в редакции журнала «Современник» 1853 года: «Вышел Некрасов в халате. Еще молодой, но будто дряхлый, опустившийся плечами. Я понял, что это Некрасов (я знал, что он живет в одной квартире с Панаевым). Я тогда уж привык считать Некрасова великим поэтом и, как поэта, любить его. О том, что он человек больной, я не знал. Меня поразило его увидеть таким больным, хилым. Он, мимоходом, поклонившись мне в ответ на мой поклон, и оставляя после того меня без внимания, подошел и начал… Я был поражен и опечален еще больше первого впечатления, лишь послышались первые звуки его голоса… Голос его был слабый шепот, еле слышный мне, хоть я сидел в двух шагах…». В то время Некрасову еще не исполнилось 32 лет, а он производил впечатление дряхлого старика. Вся жизнь Некрасова была связана с постоянной борьбой: сначала с нищетой, потом с болезнями, потом со страстью игрока (он регулярно проигрывал практически все, что зарабатывал). Вся эта жизнь была настроена на жертву и на страдания. Поэтому самые горькие, самые точные и самые пронзительные слова были написаны Некрасовым в самом конце, в 1877 году. Неизвестно, последнее это стихотворение или нет, но звучит оно как трагическое завещание:
Черный день! Как нищий просит хлеба,
Смерти, смерти я прошу у неба,
Я прошу ее у докторов,
У друзей, врагов и цензоров,
Я взываю к русскому народу:
Коли можешь, выручай!
Окуни меня в живую воду,
Или мертвой в меру дай. («Черный день! Как нищий просит хлеба…»)
За этим отношением к жизни нет искусственного стремления привлечь внимание к своему страданию, но есть определенная позиция, которая выражается в настроение целой эпохи. Идея самопожертвования во имя народа, идея искупительной жертвы, когда гражданин становится чем-то вроде другого Христа, жертвующего собой ради искупления грехов всего человечества, становится самой активной и самой заметной формой всей литературной жизни XIX века.
Список литературы
1. Сахаров В.И., Зинин С.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: Русское слово.
2. Архангельский А.Н. и др. Русский язык и литература. Литература (углубленный уровень) 10. - М.: Дрофа.
3. Ланин Б.А., Устинова Л.Ю., Шамчикова В.М. / под ред. Ланина Б.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: ВЕНТАНА-ГРАФ.
- Эссе.рф: Библиотека учебных материалов ().
- Feb-web.ru ().
- Russkay-literatura.ru ().
Домашнее задание
- Ознакомьтесь с биографией Н.А. Некрасова, сделайте хронологическую таблицу значимых дат его жизни.
- Проанализируйте гражданскую поэзию Н.А. Некрасова, определите ее влияние на дальнейшую судьбу русской литературы.
- * Сделайте презентацию на тему: Н.А. Некрасов и журнал «Современник».
-- [ Страница 4 ] --
Спрыгнула с мешка - и упала, Отец её поднял. «Не вой!
Убилась - неважное дело!..
Девчонок не надобно мне, Ещё вот такого пострела Рожай мне, хозяйка, к весне!
Смотри же!..» Жена застыдилась:
Довольно с тебя одного! - (А знала, под сердцем уж билось Дитя…) «Ну! Машук, ничего!»
И Проклушка, став на телегу, Машутку с собой посадил.
Вскочил и Гришуха с разбегу, И с грохотом воз покатил.
Воробушков стая слетела С снопов, над телегой взвилась.
И Дарьюшка долго смотрела, От солнца рукой заслонясь, Как дети с отцом приближались К дымящейся риге своей, И ей из снопов улыбались Румяные лица детей… Чу, песня! знакомые звуки!
О чём она - Бог её знает!
Я слов уловить не умел, Но сердце она утоляет, В ней дольнего счастья предел.
В ней кроткая ласка участья, Обеты любви без конца… Улыбка довольства и счастья У Дарьи не сходит с лица.
Какой бы ценой ни досталось Забвенье крестьянке моей, Что нужды? Она улыбалась.
Жалеть мы не будем о ней.
Нет глубже, нет слаще покоя, Какой посылает нам лес, Недвижно, бестрепетно стоя Под холодом зимних небес.
Нигде так глубоко и вольно Не дышит усталая грудь, И ежели жить нам довольно, Нам слаще нигде не уснуть!
Ни звука! Душа умирает Для скорби, для страсти. Стоишь И чувствуешь, как покоряет Её эта мёртвая тишь.
Ни звука! И видишь ты синий Свод неба, да солнце, да лес, В серебряно-матовый иней Наряженный, полный чудес, Влекущий неведомой тайной, Глубоко бесстрастный… Но вот Послышался шорох случайный - Вершинами белка идёт.
Ком снегу она уронила На Дарью, прыгнув по сосне.
А Дарья стояла и стыла В своём заколдованном сне… 1. Какое настроение возникает у вас после прочтения поэмы?
2. Почему умер Прокл? С какой целью поэт подробно описывает, как родные крестьянина проводят обряд похорон? Почему в поэме говорится о близости Прокла и савраски?
3. Поэма начинается с похорон Прокла, а потом рассказывается о его жизни. Для чего автор изменил хронологию событий?
4. Приготовьте выразительное чтение главы III «Три тяжкие доли имела судьба…» и фрагмента главы IV (от слов: «Есть женщины в русских селеньях…» до слов: «Всем, любящим русский народ!»). Какими эмоциями окрашен каждый отрывок? Как меняется темп чтения?
5. Почему поэт изменил первоначальный вариант строки из главы III:
«И все эти трудные доли легли…» на «И все эти грозные доли легли…»?
Почему «три тяжкие доли» не подавляют «величавую славянку»?
6. Какие строки главы IV говорят о героических качествах русской женщины?
7. Сравните первоначальный вариант: «Кротка, безответна, ровна…» с окончательным: «Всегда терпелива, ровна…». Как изменился смысл?
8. Почему поэт рассказывает о трагедии семьи не обычной крестьянки, а одной из «величавых славянок»?
9. Чем можно объяснить, что первая часть поэмы называется «Смерть крестьянина», а вторая - «Мороз, Красный нос»?
10. Какими художественными средствами создаёт Некрасов образ Дарьи?
*11. Как раскрывается Дарья в своём «разговоре» с мужем (главы XIX - ХXVIII)? Почему она описывает Проклу будущее детей? Как характеризуют героиню её мечты? её сон?
12. Как вы считаете, чем счастливы крестьяне? Их счастье - счастьеразвлечение, счастье-удовольствие или что-то ещё?
13. Подготовьте выразительное чтение любого фрагмента из сна Дарьи, в котором изображена счастливая жизнь крестьянской семьи. С какими интонациями вы будете читать этот фрагмент? Прочитайте его в классе и обсудите, смогли ли вы передать голосом характер счастья крестьянской семьи.
14. В чём заключается героизм Дарьи, её подвиг?
15. Некрасов написал и другой, счастливый, конец поэмы, в котором савраска спас Дарью: он помог героине очнуться, и она благополучно вернулась домой - к детям.
Но стало стоять ему скучно, Савраска ушами тряхнул И трижды раскатисто, звучно Заржал - и дровнишки рванул!
Коснулось знакомое ржанье До слуха крестьянки моей, И быстро проснулось сознанье… Почему автор не включил эти строки в поэму?
16. Вспомните и расскажите, как представлен мотив дороги в изображении судьбы Прокла, его родителей. Куда ведут эти дороги? Как герои преодолевают их? Почему Прокл заболел в дороге?
17. Говоря о «величавых славянках» (глава IV), поэт не упоминает о дороге. Как вы это объясните?
18. Что заставляет Дарью отправиться в дорогу? Почему её дорога заканчивается остановкой? Что ждёт её в конце пути?
20. Какое значение приобретает образ Мороза в поэме Н. А. Некрасова?
Случайно ли мороз упоминается уже в самом начале главы I? Почему мороз связан с мотивом савана?
21. Какими качествами обладает Мороз? Почему он одновременно «воевода» и «чародей»?
22. Сравните пейзаж в ХVI и ХVII главах поэмы Н. А. Некрасова с описанием зимнего утра в одноимённом стихотворении А. С. Пушкина:
Мороз и солнце: день чудесный.
Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит, Прозрачный лес вдали чернеет.
И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит.
Каким настроением наполнен пейзаж в стихотворении А. С. Пушкина?
Почему зимние пейзажи, созданные поэтами, вызывают противоположные переживания?
*23. Почему и Прокл, и Дарья не смогли избежать встречи с Морозом?
*24. Чему противопоставлен Мороз в поэме? Почему поэт назвал своё произведение «Мороз, Красный нос»?
25. Современники по-разному поняли поэму Н. А. Некрасова. Выберите мнение, которое вам кажется верным, и обоснуйте свой выбор:
поэт правдиво изобразил жизнь крестьянской семьи;
поэт изобразил народный идеал, далёкий от реальной действительности с её нищетой и побоями;
поэт не столько рассказал о жизни русских крестьян, сколько выразил собственное состояние души, свою тоску.
1. Прочитайте стихотворение Наума Коржавина «Вариации из Некрасова» (1960), посвящённое русской женщине:
…Столетье промчалось. И снова, Как в тот незапамятный год - Коня на скаку остановит, В горящую избу войдёт.
Ей жить бы хотелось иначе, Носить драгоценный наряд… Но кони - всё скачут и скачут.
А избы - горят и горят.
*Какова главная мысль стихотворения?
2. Рассмотрите картину В. Г. Перова «Проводы покойника». Почему художник изобразил вдову со спины, а детей - лицом к зрителю? Как вы объясните цветовую гамму картины? Почему художник обращается к тому же событию в жизни крестьянской семьи, что и поэт? Какие строки поэмы можно отнести к картине?
3. Какие иллюстрации вы бы нарисовали к сну Дарьи? Опишите их или 4. Рассмотрите картину З. Е. Серебряковой «Крестьяне». Почему художница назвала картину «Крестьяне», а не «Супруги»? Почему для одежды крестьянки Серебрякова выбрала красный цвет? Почему героиня изображена на переднем плане? Почему крестьянин держит хлеб, а крестьянка наливает молоко? Какие строки IV главы поэмы Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос» можно отнести к героине картины?
5. Сравните образ Дарьи из поэмы Н. А. Некрасова с образом крестьянки на картине А. Г. Венецианова «Пелагея». В какой ситуации вы видите героиню Венецианова? В каком она настроении? Как крестьянка относится к окружающему миру, к своему труду? Почему художник предпочёл светлую и тёплую цветовую гамму? Какому периоду в жизни Дарьи из поэмы Н. А. Некрасова соответствует жизненная ситуация героини А. Г. Венецианова? Чем близки представления поэта и художника о смысле жизни женщины-крестьянки? «Мороз, Красный нос» Н. А. Некрасова называют поэмой, но она не похожа на гомеровские поэмы или «Калевалу».
В эпической поэме, эпопее, как мы помним, речь идёт о важных, переломных событиях в жизни народа, о богах и героях, сражениях и приключениях.
Поэма Нового времени обращается к судьбе отдельного человека.
Он может и не совершать подвиги, но его незаурядность, богатый внутренний мир делают его интересным автору и читателю. С древней героической поэмой такие поэмы связывает лишь стихотворная форма.
Перед читателем предстаёт как бы стихотворная повесть, рассказанная в стихах примечательная история.
Подобные поэмы до Некрасова писали Пушкин и Лермонтов. Поэма Пушкина «Медный всадник» имеет авторский подзаголовок «Петербургская повесть».
В поэмах Нового времени не просто рассказывается история - авторы обязательно выражают в них своё отношение к героям и событиям, например:
Я детского глаза люблю выраженье, Его я узнаю всегда… (Н. А. Некрасов. «Крестьянские дети») Важная часть поэмы - лирические отступления: прямое выражение чувств и мыслей автора, его рассказ не только о героях, но и о себе, иногда его обращения к читателю.
Такие отклонения, отступления от фабулы важны для поэмы и включаются в её сюжет. Рассказ о героях и событиях, авторские эмоции и комментарии тесно взаимосвязаны в поэме, поэтому её часто называют лиро-эпическим жанром.
1. В чём различие известных вам поэм Н. А. Некрасова и эпических поэм При ответе на вопрос пользуйтесь приложением 3 в Тетради по литературе.
2. Найдите в поэме Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос» лирические выражает свои чувства и мысли по отношению к изображаемому.
Каково отношение поэта к крестьянке?
3. Есть ли лирические отступления в поэмах «Одиссея» и «Калевала»?
оценка писателем событий и проблем, поставленных им в литературном произведении.
Вы уже знаете, что авторская позиция может быть выражена открыто: в лирических отступлениях, в прямых характеристиках, в эмоциональных восклицаниях («Тот сердца в груди не носил, / Кто слёз над тобою не лил!» - горько восклицает Некрасов).
Композиция произведения (расположение сцен, эпизодов) передаёт авторский замысел. «Мороз, Красный нос» не случайно начинается с подробного описания похорон Прокла и только потом коротко рассказывает о его жизни. Автор сосредоточивает своё внимание на мрачной картине, на бедствиях, ему важно показать народное горе. Поэма не только начинается, но и заканчивается смертью: семья, оставшаяся без кормильца, обречена, - хочет сказать поэт.
Название произведения и его отдельных глав часто содержит авторский взгляд на проблему. Первая часть поэмы Некрасова называется «Смерть крестьянина», а не «Смерть Прокла» (как в журнальной публикации) - это придаёт повествованию обобщённый характер: поэт подчёркивает, что такое событие могло случиться в любой крестьянской семье, в любом уголке России.
И хотя сама героиня погружается в счастливый сон, картины природы навевают недобрые предчувствия.
Символические образы заключают в себе обобщающий смысл, который «зашифровал» в них автор. Так, дорога в поэме Некрасова - это трудный путь русского народа, дорога-судьба, полная невзгод. А Мороз - это не только могучий дух русской природы, но и страшная необоримая сила, несущая человеку смерть.
Эпиграф, предисловие, послесловие, примечания позволяют автору «за рамками» действия высказать мысли по поводу написанного.
Во вступлении к поэме «Мороз, Красный нос», обращённом к сестре, Некрасов предупреждает, что его последняя песня «будет много печальнее прежней».
Рифма, ритм, звукопись, усиливая выразительность, передают настроение поэта:
Умер, не дожил ты веку, Умер и в землю зарыт!
Сочетание гласных у-ы-ы-у - у-у-ы звучит как рыдание, как оплакивание мёртвого.
Итак, авторская позиция проявляется в разных элементах литературного произведения: в том, как построен сюжет, в каких ситуациях автор показывает персонажей, каким языком он о них рассказывает. Уяснить авторскую позицию - значит понять общий смысл произведения (иногда его называют художественной идеей).
Верно ли, что финал произведения часто проясняет для нас авторскую позицию? Какие изученные вами произведения благодаря финальным строчкам звучат победительно, жизнеутверждающе, несмотря на то что герой в них погибает?
Н. А. Некрасов. «Муза», «Русские женщины».
М. Горький. «Сказки об Италии».
В. Г. Распутин. «Последний срок».
Р. Джованьоли. «Спартак».
А. Дюма. «Королева Марго».
Р. Л. Стивенсон. «Остров сокровищ», «Чёрная стрела».
Художественные проекты 1. Организация дискуссии «Что такое подвиг и всегда ли в жизни есть место подвигу?».
Предварительно разделитесь на группы. Каждая группа должна: 1) выписать из словарей значения слов «подвиг», «героизм», «самопожертвование»; 2) собрать материал о подвигах в разные эпохи в разных странах;
3) определить свою позицию в споре и продумать аргументы; 4) подготовить ответы на вопросы:
Бывают ли периоды, когда жизнь не требует героизма? Приведите С каким из двух афоризмов можно согласиться: «Несчастна страна, у которой нет героев» или «Несчастна страна, которая нуждается в героях»? Объясните свою позицию.
2. Проведение диспута о русском национальном характере.
Каждый участник должен высказать и аргументировать своё мнение по вопросам:
В чём состоит понятие национального характера?
Каковы черты русского национального характера?
3. Создание альманаха «Подвиг».
Напомним, что альманах - сборник произведений художественной литературы, объединённых по тематическому, жанровому или идейнохудожественному признаку.
Ваш альманах может включать в себя ряд разделов:
«Легендарные герои и их подвиги»;
«Подвиги, совершённые на войне и в мирное время»;
«Что такое подвиг» (сюда могут войти лучшие из ваших сочиненийрассуждений на темы: «Путь к подвигу», «Подвиг в мечтах и в реальности»).
Великий русский писатель Максим Горький (псевдоним Алексея Максимовича Пешкова) был одним из высокообразованных людей своего времени.
В детстве и юности у него не было возможности окончить какоенибудь учебное заведение. Всё образование будущего писателя - два класса училища для бедных в Нижнем Новгороде. С одиннадцати лет он работал, а учила его, как он сам говорил, суровая умница-жизнь.
Среди уроков жизни были уроки красоты, уроки труда, а больше всего юноша ценил уроки человеческих взаимоотношений, открывшие ему мир мыслей и чувств человека. Уроки мудрости дарили ему книги, «Священное Писание человеческого духа».
В юности особый интерес у Горького вызывали произведения о подвигах и необычных героях. Он вспоминал: «Для чтения книги покупались мной на базаре - это были всё славные романы, рисовавшие хорошую любовь и добрые, человеческие подвиги, всегда идеально бескорыстные и самоотверженные».
Книги помогли юноше стать сильнее: «Я научился мечтать о необыкновенных приключениях и великих подвигах. … Во мне постепенно развивалось волевое упрямство, и чем труднее слагались условия жизни - тем крепче и даже умнее я чувствовал себя».
Затем чтение помогло увидеть героев в обычных людях: «…Книги говорили мне о том, как велик и прекрасен человек в стремлении к лучшему, как много сделал он на земле и каких внутренних страданий стоило это ему. … Жить становилось легче, радостнее - жизнь наполнялась великим смыслом».
Писатель на своём опыте убедился, как важно чтение в жизни каждого человека. Вот один из главных выводов, сделанных им в университете жизни: «…С глубокою верою в истину моего убеждения я говорю всем: любите книгу… Пусть она будет враждебна вашим верованиям, но если она написана честно, по любви к людям, из желания добра им - тогда это прекрасная книга! … Любите книгу - источник знания, только знание спасительно, только оно может сделать нас духовно сильными, честными, разумными людьми, которые способны искренне любить человека, уважать его труд и сердечно любоваться прекрасными плодами его непрерывного великого труда.
Во всём, что сделано и делается человеком, в каждой вещи - заключена его душа, всего больше этой чистой и благородной души в науке, в искусстве, всего красноречивее и понятнее говорит она - в книгах».
С 1888 по 1893 год М. Горький странствовал по югу России, прошёл от Москвы до Астрахани, побывал на Кавказе, в Крыму, в Бессарабии (Молдавии). Он был рыбаком и батраком, сторожем и мойщиком посуды, а главное - встречаясь с людьми, изучал жизнь. Впечатления от одной из встреч отразились в «Старухе Изергиль» (1894) - рассказе, который писатель считал одним из наиболее удачных своих произведений.
1. Похож ли ваш читательский опыт на опыт молодого Алёши Пешкова?
Вспомните о периоде, когда вы увлекались чтением приключенческой (или другой) литературы. Что дали вам эти книги?
2. Как знания, книги помогают человеку стать духовно сильным? Приведите примеры.
Рассказы М. Горького «Старуха Изергиль» и «Песня о Соколе» относят к романтическим произведениям.
Слово «романтический» первоначально означало «как в романе», то есть предполагало что-то необычное, фантастическое, отличающееся от повседневной жизни и встречающееся лишь в приключенческих романах, а не в действительности.
Писателей-романтиков не удовлетворял заурядный, серый и скучный мир. Они устремлялись к недостижимому идеалу. Одни искали его в природе, другие - в искусстве, третьи - в упоении борьбой, в яростном сопротивлении косным1 силам. Но все они воспевали возвышенную, необыкновенную личность и противопоставляли её обыденной жизни.
Романтический герой - исключительная личность, подходящая к действительности с позиций своего идеала, предъявляющая ей высочайшие требования. Это личность, которая рвётся к яркому и героическому, способная и на величайший подвиг, и на бунт против всего мира.
Для романтического героя нет полутонов, только контрасты: добро и зло, чёрное и белое.
«Романтизм - это состояние души», - говорил М. Горький. В основе романтического мироощущения лежит непримиримый конфликт между возвышенным и низменным, между мечтой и реальностью, между героем-одиночкой и толпой.
Вот как это мироощущение выражено в юношеском стихотворении поэта XX века М.И.Цветаевой «Дикая воля»:
Я люблю такие игры, Где надменны все и злы.
Чтоб врагами были тигры Чтобы пел надменный голос:
«Гибель здесь, а там тюрьма!»
Чтобы ночь со мной боролась, Я несусь, - за мною пасти, Я смеюсь, - в руках аркан… Чтобы рвал меня на части Чтобы все враги - герои!
Чтоб войной кончался пир!
Чтобы в мире было двое:
Косный - приверженный привычному; неподвижный, замерший, ленивый.
Романтический герой почти всегда трагически одинок. Он не хочет принять действительность с её недостатками, а люди не понимают его и отвергают его идеал. Толпа враждебна по отношению к нему.
Герой-романтик находит созвучие своей душе лишь в общении со стихией, с природой.
Необычный, фантастический романтический пейзаж противопоставляется обыденности. Природа у романтиков обычно одушевлена и становится полноправным «героем» произведения.
Пейзаж часто выражает исключительный характер героя. Реки, облака, деревья - всё одержимо буйной силой. Вместо журчащего ручейка - разъярённый океан. Вместо пёстрых цветов - сполохи молний.
Романтический пейзаж построен на контрастах света и тьмы, что отражает разлад между мечтой и самой жизнью.
Излюбленные образы романтиков: океан, море, скалы, степь. Это необыкновенные, яркие картины природы. Безграничность моря и степи подчёркивает безграничность свободы, к которой стремится герой.
Романтики считали, что человек абсолютно независим ни от кого и ни от чего: ни от Бога, ни от власти, ни от земной человеческой природы, ни от окружающих его обстоятельств.
1. Расскажите, что вы узнали о романтическом герое и романтическом 2. Почему к романтическим героям относят Василия Шибанова из баллады А. К. Толстого? Маттео Фальконе из новеллы П. Мериме? рыцаря из баллады Ф. Шиллера «Перчатка»?
3. Как вы понимаете последнюю фразу стихотворения Цветаевой?
Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.
Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лёжа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю. … Луна взошла. Её диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своём веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей.
Смотри, вон идёт Ларра!
Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже сестёр, - она падала от клочка облака, которое плыло ближе к земле, чем другие, и скорее, чем они.
Никого нет там! - сказал я.
Ты слеп больше меня, старухи. Смотри - вон, тёмный, бежит степью!
Я посмотрел ещё и снова не видел ничего, кроме тени.
Это тень! Почему ты зовёшь её Ларра?
Потому что это - он. Он уже стал теперь как тень, - пора! Он живёт тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их. Вот что может сделать Бог с человеком за гордость!..
Расскажи мне, как это было! - попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных сказок, сложенных в степях.
И она рассказала мне эту сказку.
«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель травы даёт столько тени, сколько нужно человеку, чтоб укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.
Вот какая щедрая земля в той стране!
Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.
Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унёс орёл, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но - не нашли её. И забыли о ней, как забывают обо всём на земле».
Старуха вздохнула и замолчала. Её скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в её груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.
«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда её спросили, где была она, она рассказала, что орёл унёс её в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них… Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, назвав его неоперённой стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все чтут их - он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:
Ему нет места среди нас! Пусть идёт, куда хочет.
Он засмеялся и пошёл, куда захотелось ему, - к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пошёл к ней и, подойдя, обнял её. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его, да и пошла прочь, а он ударил её и, когда она упала, встал ногой на её грудь, так, что из её уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеёй и умерла.
Всех, кто видел это, оковал страх, - впервые при них так убивали женщину. И долго все молчали, глядя на неё, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, - не опустил своей головы, как бы вызывая на неё кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же - слишком просто и не удовлетворит их. … И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления… Хотели разорвать его лошадьми - и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много - и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слёз, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:
Спросим его, почему он сделал это?
Спросили его об этом. Он сказал:
Развяжите меня! Я не буду говорить связанный!
А когда развязали его, он спросил:
Что вам нужно? - спросил так, точно они были рабы… - Ты слышал… - сказал мудрец.
Зачем я буду объяснять вам мои поступки?
Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Всё равно ты умрёшь ведь… Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаёмся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем… - Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил её потому, мне кажется, - что меня оттолкнула она… А мне было нужно её.
Но она не твоя! - сказали ему.
Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги… а владеет он животными, женщинами, землёй… и многим ещё… Ему сказали на это, что за всё, что человек берёт, он платит собой: своим умом и силой, иногда - жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым.
Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.
Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, - тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам:
Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему - в нём самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!
И тут произошло великое. Грянул гром с небес, - хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит: отверженный, выкинутый вон, - юноша громко смеялся вслед людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как отец его. Но отец его - не был человеком… А этот - был человек. И вот он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек - всё, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силён, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, долго - не один десяток годов. Но вот однажды он подошёл близко к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:
Не троньте его! Он хочет умереть!
И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и всё искал чего-то на своей груди, хватаясь за неё руками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомлённый, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож - точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился головой об неё. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы.
Он не может умереть! - с радостью сказали люди.
И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел - высоко в небе чёрными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду… Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков - ничего. И всё ищет, ходит, ходит… Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей… Вот как был поражен человек за гордость!»
Старуха вздохнула, замолчала, и её голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась. … … С моря поднималась туча - чёрная, тяжёлая, суровых очертаний, похожая на горный хребет. Она ползла в степь. С её вершины срывались клочья облаков, неслись вперёд её и гасили звёзды одну за другой. … На месте луны осталось только мутное опаловое пятно, иногда его совсем закрывал сизый клочок облака. И в степной дали, теперь уже чёрной и страшной, как бы притаившейся, скрывшей в себе что-то, вспыхивали маленькие голубые огоньки. То там, то тут они на миг являлись и гасли, точно несколько людей, рассыпавшихся по степи далеко друг от друга, искали в ней что-то, зажигая спички, которые ветер тотчас же гасил. Это были очень странные голубые языки огня, намекавшие на что-то сказочное.
Видишь ты искры? - спросила меня Изергиль.
Вон те, голубые? - указывая ей на степь, сказал я.
Голубые? Да, это они… Значит, летают всё-таки! Ну-ну… Я уж вот не вижу их больше. Не могу я теперь многого видеть.
– Откуда эти искры? - спросил я старуху.
Я слышал кое-что раньше о происхождении этих искр, но мне хотелось послушать, как расскажет о том же старая Изергиль.
Эти искры от горящего сердца Данко. Было на свете сердце, которое однажды вспыхнуло огнём… И вот от него эти искры. Я расскажу тебе про это… Тоже старая сказка… Старое, всё старое! Видишь ты, сколько в старине всего?.. А теперь вот нет ничего такого - ни дел, ни людей, ни сказок таких, как в старину… … ВсяА. И. Куинджи. Лунная ночь на Днепре. Фрагмент ких людей я нынче вижу, а вот сильных нет! Где ж они?.. И красавцев становится всё меньше.
Старуха задумалась о том, куда девались из жизни сильные и красивые люди, и, думая, осматривала тёмную степь, как бы ища в ней ответа.
Я ждал её рассказа и молчал, боясь, что, если спрошу её о чёмлибо, она опять отвлечётся в сторону.
И вот она начала рассказ.
«Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трёх сторон таборы этих людей, а с четвёртой - была степь. Были это весёлые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжёлая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим.
Тогда стали плакать жёны и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна - назад, - там были сильные и злые враги, другая - вперёд, - там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днём в сером сумраке и ещё плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днём и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А ещё страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были всё-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота… Люди всё сидели и думали. Но ничто - ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум… Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, - и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом всё громче и громче… Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но тут явился Данко и спас всех один».
Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Данко. Она говорила певуче, и голос её, скрипучий и глухой, ясно рисовал предо мной шум леса, среди которого умирали от ядовитого дыхания болота несчастные, загнанные люди… «Данко - один из тех людей, молодой красавец. Красивые - всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам:
Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдём в лес и пройдём его сквозь, ведь имеет же он конец - всё на свете имеет конец! Идёмте! Ну! Гей!..
Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня.
Веди ты нас! - сказали они.
Тогда он повёл…»
Старуха помолчала и посмотрела в степь, где всё густела тьма. Искорки горящего сердца Данко вспыхивали где-то далеко и казались голубыми воздушными цветами, расцветая только на миг.
«Повёл их Данко. Дружно все пошли за ним - верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они… Всё гуще становился лес, всё меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повёл их куда-то. А он шёл впереди их и был бодр и ясен.
Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нём собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнём и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещённые холодным огнём молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что-то страшное, тёмное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомлённые им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шёл впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, - вот как!
Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.
Ты, - сказали они, - ничтожный и вредный человек для нас! Ты повёл нас и утомил, и за это ты погибнешь!
Вы сказали: «Веди!» - и я повёл! - крикнул Данко, становясь против них грудью. - Во мне есть мужество вести, вот потому я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!
Но эти слова разъярили их ещё более.
Ты умрёшь! Ты умрёшь! - ревели они.
А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они - как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелось в нём сердце, ибо эта их дума родила в нём тоску.
А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь… - Что сделаю я для людей?! - сильнее грома крикнул Данко.
И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.
Идём! - крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.
Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!
И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была - там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.
Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, - кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.
Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердВ. Макеев. Легенда о Данко це. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…»
Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!
Теперь, когда старуха кончила свою красивую сказку, в степи стало страшно тихо, точно и она была поражена силой смельчака Данко, который сжёг для людей своё сердце и умер, не прося у них ничего в награду себе. Старуха дремала. Я смотрел на неё и думал: «Сколько ещё сказок и воспоминаний осталось в её памяти?» И думал о великом горящем сердце Данко и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и сильных легенд. … 1. Каким видит мир герой рассказа? Почему луна казалась ему «вышедшей из недр» степи?
2. Почему герой видит тень от облака, а Изергиль - тень Ларры? Почему старуха уверена, что он слеп больше неё?
3. Ларра говорит, что он один такой, а старейшины - что «им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его». Как вы понимаете каждое высказывание?
4. Проследите, как развиваются отношения между Ларрой и старейшинами до того, как его схватили. Почему старейшины сразу не приняли Ларру? Почему он подошёл к девушке? Почему она оттолкнула его?
За что он её ударил? Почему она умерла, «извиваясь змеёй»? Из-за чего всех «сковал страх»?
5. Какие качества проявили люди в общении с Ларрой? Какие качества проявил Ларра? Почему связанный Ларра говорит со старейшинами, «точно они были рабы»?
6. Как вы думаете, достаточное ли наказание получил Ларра? Правы ли люди, утверждая, что жизнь без них - наказание для Ларры? Почему в глазах Ларры была тоска, когда он смотрел на орлов в небе?
7. Изергиль считает, что в сказке о Ларре говорится о том, как человек был поражён за гордость. Так ли это?
8. Какие опасности ждали людей, оказавшихся в дремучем лесу, в сказке о Данко? Внешние или внутренние преграды были важнее? Почему люди не стремились измениться внутренне, но согласились искать другие условия жизни?
9. Почему люди обвинили Данко в своих бедах? Какими качествами души обладают люди, спасённые Данко?
10. Почему Данко предложил не думать, а пройти через лес? Почему он не боится, что люди не выдержат тяжёлого пути? Жалеет ли он тех, кто погиб?
11. В чём Данко видит различия между собой и людьми племени? Почему он говорит, что в нём есть мужество, а люди - «как стадо овец»?
12. Отчего разгорался внутренний огонь в глазах Данко? Почему он разорвал свою грудь и вырвал сердце? Как изменились люди, когда увидели горящее сердце? Почему смогли продолжить путь?
13. Почему Данко, увидевший степь, «засмеялся гордо»? Изергиль относит определение «гордый» и к Ларре, и к Данко. Какой смысл она вкладывает в это слово?
14. Объясняет ли как-нибудь Изергиль чудесные свойства Данко? Какие мечты отразились в сказках Изергиль?
15. Вспомните значение слова «герой». Кого в этом рассказе можно назвать героем?
16. Каково значение слова «подвиг»? Разберите слово по составу. Уточните лексическое значение слова с учётом значения морфем. Как изменилось ваше представление о том, что такое подвиг? Кто в рассказе совершал подвиги и какие?
17. Почему герой, засыпая после рассказов старухи, думал о человеческой фантазии? Почему человеческая фантазия создала «столько красивых 18. Что роднит героя и Изергиль? Чем различаются их идеалы?
19. Сопоставьте образы Данко и Ларры по плану: 1) происхождение; 2) отношение к людям; 3) поступки; 4) поведение в кульминационном эпизоде; 5) финальный эпизод. Подготовьте связный рассказ об этих героях.
Вспомните миф о Прометее и сравните его со сказкой о Данко. Какие образы и мотивы мифа отразились в сказке? Как они влияют на её 1. Попробуйте сочинить монолог «Размышления осторожного человека».
Почему осторожный человек наступил на горящее сердце Данко? Чего он боится? Как объясняет себе подвиг Данко? Как собирается жить?
2. Какие строки рассказа можно проиллюстрировать картиной А. И. Куинджи «Лунная ночь на Днепре», а какие - картиной «Облака»? Что привлекает в мире писателя и художника? Сравните картины А. И. Куинджи и мотив противостояния тьмы и света в рассказе М. Горького.
Антитеза (от греч. antithesis - противоположение) - приём резкого противопоставления контрастных понятий, состояний, образов.
Основой такого словесного приёма являются антонимы (лёд - пламя, любовь - ненависть, Бог - дьявол). Антитеза применяется как сильное выразительное средство.
Она часто используется в пословицах: «Ученье свет, а неученье тьма».
С помощью антитезы поэты могут в одном предложении выразить главную мысль произведения, как, например, высказывает её Н. А. Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:
Кроме того, у антитезы есть более важное значение - композиционное.
Два противоположных героя или образа составляют антитезу, если связаны между собой общей ситуацией, общей авторской мыслью. Так, антитезу представляют Сильвио и граф в повести Пушкина «Выстрел»
(поведение на первой дуэли), Остап и Андрий у Гоголя (отношение к патриотическому долгу).
На антитезе строятся заглавия многих произведений («Принц и нищий», «Толстый и тонкий»).
1. Составляют ли антитезу образы Ларры и Данко?
2. Приведите примеры антитезы в известных вам лирических стихотворениях.
Высоко в горы вполз Уж и лёг там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень… А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями… Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях… С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твёрдый камень… Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты… Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи:
Что, умираешь?
Да, умираю! - ответил Сокол, вздохнув глубоко. - Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо… Ты не увидишь его так близко!.. Ох ты, бедняга!
Ну что же - небо? - пустое место… Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно… тепло и сыро!
Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
И так подумал: «Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет…»
Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повёл очами.
Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье тёмном и пахло гнилью.
И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я… к ранам груди и… захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..
А Уж подумал: «Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..»
И предложил он свободной птице: «А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживёшь ты ещё немного в твоей стихии».
И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошёл к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
И подошёл он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и - вниз скатился.
И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья… Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
А волны моря с печальным рёвом о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском пространстве… В ущелье лёжа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полётам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать всё это, взлетевши в небо хоть ненадолго.
Сказал и - сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
Рождённый ползать - летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся… - Так вот в чём прелесть полётов в небо! Она - в паденье!.. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам всё знаю! Я - видел небо… Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье - землёй живу я.
И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
Блестело море, всё в ярком свете, и грозно волны о берег бились.
В их львином рёве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни:
«Безумству храбрых поём мы славу!
Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истёк ты кровью… Но будет время - и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поём мы песню!..»
1. Какие чувства вызывает у вас каждый из героев «Песни»?
2. В какой обстановке изображены персонажи, какая природная стихия близка одному и другому? Докажите, что пейзаж в рассказе романтический.
3. Почему Сокол называет Ужа «беднягой»? За что он его жалеет? Над 4. К чему стремится Сокол? В чём видит он смысл жизни? Когда он чувствует себя счастливым? А как бы на эти вопросы ответил Уж?
5. Докажите, что Сокол - романтический герой. Какие эпитеты его характеризуют?
6. Был ли смысл в последнем прыжке Сокола? Аргументируйте свой ответ.
7. Что заставляет Ужа броситься вниз? К какому результату это привело? Какую «правду» познал Уж?
*8. Какие два типа людей аллегорически изобразил Горький в образах Ужа и Сокола? Как вы понимаете, что значит в человеческой жизни «летать» и что - «ползать»?
9. Кто, по-вашему, одержал победу в «споре» Ужа и Сокола? На чьей стороне автор? Аргументируйте своё мнение.
*10. Сколько действующих лиц в рассказе? Как изменился бы смысл произведения, если бы не было заключительной песни волн?
*11. Сколько раз и в каких значениях во второй части «Песни» повторяется слово «безумство»? Какой парадокс содержится в афоризме: «Безумство храбрых - вот мудрость жизни!»? Как вы его понимаете? Почему в «Песне» прославляется безумство?
12. Почему рассказ называется «Песня о Соколе», хотя Ужу в тексте отводится большее место? Как ещё можно озаглавить это произведение?
1. В каких произведениях устного народного творчества встречается образ сокола? Что он олицетворяет? Есть ли сходные черты у горьковского Сокола и фольклорного?
2. В чём сходство Данко и Сокола? В чём их различие? Чей поступок можно назвать подвигом? Есть ли сходство в жизненных позициях Ужа и осторожного человека из легенды о Данко?
ЗаДаНие Для СамоСтоятельНой Работы Прочитайте рассказ М. Горького «Челкаш» (http://az.lib.ru/g/gorxkij m/ text 0013.shtml) и письменно ответьте на вопросы к нему в Тетради по мир Литературных Героев Слово «герой» имеет, как мы помним, два основных значения. Эпические герои, герои Гоголя и Горького изображаются исключительными, выдающимися людьми. Они совершают подвиги, приобретают «вечную»
славу, остаются в памяти народа. Однако литературными героями становятся не только богатыри, но и самые обыкновенные люди.
Они знамениты для нас не подвигами, а своим существованием на страницах великих книг.
Мы будем говорить о литературных персонажах разных типов.
Писатели-романтики представляют нам мятежного, возвышающегося над толпой романтического героя. Реалистический герой изображён правдоподобно, «как в жизни». Сатирический герой смешон или жалок.
В поэзии мы встречаем лирического героя, который открывает нам мир своих чувств. И даже рассказчик, повествующий о событиях в художественных произведениях, - тоже особый тип литературного героя.
Перечитайте статьи «Мифологические и исторические герои» и «Литературный герой» в начале темы 1 и ответьте на вопросы:
1. На какие группы делятся герои в зависимости от места, занимаемого в произведении?
«маЛенький чеЛовек»
в русской Литературе В отличие от сказочного Мальчика-с-пальчик, лилипутов из романа Дж. Свифта «Приключения Гулливера» и подобных фантастических персонажей, в реалистической литературе понятие маленький человек определяет не размеры, а социальное положение и мироощущение героя.
Такие персонажи появлялись уже в древнегреческой комедии и сатире, то есть были почти современниками мифологических и гомеровских героев. Но особенно важным образ «маленького человека» оказался для русских писателей ХIХ века.
«Маленький человек» обычно - городской житель, занимающий на служебной лестнице одну из низких ступеней1. Это мелкий чиновник, мещанин или бедный дворянин. Про таких часто говорят: «Мухи не обидит», - а вот его может обидеть каждый. Он зависит от власти и обстоятельств. Он одинок среди равнодушного мира.
Заботясь о хлебе насущном, «маленький человек» мечтает о тихом счастье. Однако любое событие может оказаться для него катастрофическим, лишить скромных благ, составляющих смысл его существования.
Иногда он взывает к справедливости, отваживается на нелепый, беспомощный бунт. Но чаще он смиренно гибнет, беззащитный перед ударами судьбы.
«Маленький человек» - герой одновременно жалкий и трагический.
А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский изображали его с глубокой симпатией, сочувствием, состраданием. Пушкинский «Станционный смотритель» начинает тему «маленького человека» в русской литературе ХIХ века.
Каких персонажей называют «маленькими людьми»? Приведите примеры из известных вам произведений.
По введённой Петром I Табели о рангах чиновничество было разделено на 14 классов, шесть из которых считались низкими: от XIV (коллежский регистратор) до IX (титулярный советник). Осенью 1830 года Пушкин приехал в родовое имение Болдино Нижегородской губернии. В деревню его привели дела: Пушкин готовился к женитьбе на Наталье Николаевне Гончаровой, надо было вступить в права наследства (отец выделил ему часть болдинского поместья). Однако пребывание в деревне затянулось. В приволжских губерниях началась эпидемия холеры, был объявлен карантин, возвращение в Москву стало невозможным.
«Не было бы счастья, да несчастье помогло» - поэт хорошо знал эту пословицу. Освобождённый от суеты столичной жизни, в уединении, Пушкин пишет необычайно много и в разных жанрах: лирические стихотворения, повести, маленькие трагедии, сказки.
«Вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не мешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы, и стихов…» - обещал поэт другу и издателю П. А. Плетневу.
Три осенних пушкинских месяца 1830 года вошли в историю литературы как болдинская осень. Это словосочетание приобрело переносный смысл: у каждого творца может быть своя болдинская осень, пора вдохновения и творчества.
За тринадцать недель Пушкин создал около 50 произведений! (Причём эта болдинская библиотечка была написана гусиным пером, которое приходилось часто менять и затачивать. До авторучек, тем более компьютеров, было ещё далеко.) Среди болдинской «всячины» уже известные вам стихотворение «Бесы», «Сказка о попе и о работнике его Балде». В Болдино был написан и прозаический цикл «Повести Белкина», состоящий из пяти произведений (с повестью «Выстрел» вы уже знакомы).
В «Повестях Белкина» Пушкин пишет «смиренной прозой» о простых людях, их надеждах и разочарованиях. Герои повестей - современники автора: офицеры, ремесленник, мелкий чиновник, дочь помещика. Они попадают в безвыходные положения и пытаются, как могут, бороться с обстоятельствами.
Пушкин с доброй, а иногда грустной усмешкой относится к «книжным» схемам, по которым стремятся жить эти люди. Ведь не всегда привычные стереотипы1 и «вычитанные» образцы поведения приводят к удаче. В жизни невозможно всё заранее рассчитать, предусмотреть. «Да, жизнь талантливее нас. Иногда она придумывает такие темы… Куда нам до неё!» - через сто лет выскажет похожую мысль другой писатель (В. В. Набоков).
В пушкинских повестях жизнь порой предлагает самые непредсказуемые сюжеты. Влюблённые, которые не могут соединиться, а потом узнают, что волею случая уже обвенчаны («Метель»); мститель, долгие годы откладывавший месть до того момента, когда его обидчику будет особенно жалко расстаться с жизнью («Выстрел»); мрачный гробовщик, пригласивший в гости мертвецов («Гробовщик»). Приключения героев могут быть трагическими, как в «Выстреле» и «Станционном смотрителе», или комическими, как в «Барышне-крестьянке» и «Гробовщике», но в финале каждой истории происходит неожиданный поворот. Этим «Повести Белкина» напоминают новеллы.
Сочиняя и издавая книгу, Пушкин прибег к литературной мистификации: автором повестей был объявлен «покойный Иван Петрович Белкин». Этот простодушный «маленький человек», небогатый помещик будто бы услышал свои истории от знакомых и записал их неприхотливым, бесхитростным слогом. Когда Пушкина спросили, кто же такой Белкин, он ответил: «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».
Простота и безыскусственность, ничего лишнего. Нет авторских поучений, никто ничего не подсказывает читателям - только события, выводы из которых нужно делать самим.
«Повести Белкина» стали образцом, камертоном2 новой русской прозы, которому следовали или от которого отталкивались другие русские писатели. «Повести Пушкина можно выучить наизусть», - говорил Лев Стереотип - общепринятый образец, повторяемый в неизменном виде; шаблон поведения, которому следуют без раздумий.
Камертон - здесь: мерило, ориентир.
Толстой. «Вы не поверите, что я с восторгом, давно уже мною не испытываемым, читал… … повести Белкина в седьмой раз в моей жизни.
Писателю надо не переставать изучать это сокровище», - писал он одному из своих знакомых, П. Д. Голохвастову.
1. Что такое болдинская осень в биографии Пушкина и в переносном 2. Что объединяет все «Повести Белкина»?
Автор - создатель художественного произведения. Это сочинитель, писатель, реальный человек со своей биографией, датами жизни и смерти. О нём говорится в энциклопедиях, мы можем посетить его дом-музей или прочесть о нём воспоминания современников.
Повествование «от автора» - это повествование от третьего лица («ей не спалось», «все они посмеялись»). Автор не участвует в событиях, между ним и персонажами лежит «эпическая дистанция». Вспомним невозмутимый взгляд с высоты покоя и объективности в «Илиаде» и «Одиссее» - неслучайно Гомера уподобляли небожителям-олимпийцам и называли «божественным».
Автор ничего не говорит о себе, зато о героях он знает всё: свободно проникает в их внутренний мир, видит каждого в отдельности и всех вместе. Так, Гоголь сначала читает мысли каждого из трёх всадников, едущих в Сечь, а затем авторский взгляд поднимается над ними, обозревая всю степь: «Уже и чёрных шапок нельзя было видеть; одна только быстрая молния сжимаемой травы показывала бег их».
Автор вездесущ и всеведущ, он легко перемещается во времени и в пространстве. Он не только всё знает о том, что происходит сейчас, но и способен сообщить о прошлом и даже заглянуть в будущее. Его точка зрения чрезвычайно подвижна: он может видеть сквозь стены, может переключать повествование с одного места на другое. В рассказе «Муму» дана картина: в Москве дворня спохватывается о пропавшем Герасиме, не зная где он, - и тут же авторский взгляд перелетает через тридцать пять вёрст: «А между тем в ту самую пору по Т…у шоссе усердно и безостановочно шагал какой-то великан, с мешком за плечами и с длинной палкой в руках. Это был Герасим».
создаёт Художественный мир произведения:
Французский писатель Гюстав Флобер считал, что автор присутствует в своём творении подобно Богу во Вселенной - его всюду чувствуешь, но не видишь, и кажется, что роман «сам себя пишет». Это растворённый в самом повествовании голос. Тем не менее внимательный читатель может уловить авторское отношение к изображённому - авторскую позицию. (О средствах выражения авторской позиции вы уже знаете.) Часто между читателем и героями произведения стоит некий посредник - тот, кто повествует о людях и событиях.
Повествователь (личный повествователь) - лицо, от имени которого ведётся рассказ в прозаическом произведении.
Он называет себя «я», создавая форму повествования от первого лица: «Я узнал, наконец, куда я зашёл. Этот луг славится в наших околотках под названием Бежина луга…». Он может рассказывать об увиденном, вспоминать события либо передавать услышанную от кого-то историю.
В событиях он участвует пассивно, как слушатель или наблюдатель.
Но, читая произведение, мы всё время чувствуем его присутствие. Повествователь в «Бежином луге» даже указывает своё местонахождение:
«…я лежал под кустиком в стороне и поглядывал на мальчиков».
автоР Точка зрения повествователя обычно близка авторской, и его стиль речи мало отличается от авторского. Но повествователю отведено особое место внутри произведения. Его речь «обрамляет» сюжет: он начинает и заканчивает рассказ, а также комментирует действия и реплики персонажей. Он может напрямую обратиться к читателю или что-то ему пояснить: «Из их разговоров я узнал их имена и намерен теперь же познакомить с ними читателя». Он даёт описания природы, которых не замечают герои. Он может что-то дополнительно сообщить, углубиться в собственные воспоминания, то есть отойти от сюжета.
Иногда повествователь не называет себя «я», а просто ведёт рассказ от третьего лица (как автор). Однако его нельзя отождествлять с автором. Взгляд автора на события всегда шире, поскольку он сам создаёт художественные образы, и повествователь - один из них.
Образ повествователя играет важную роль в произведении, ведь всё происходящее преломляется через его взгляд, и наше восприятие зависит от того, как он комментирует события.
Повествующий может выступить в произведении и как конкретный персонаж-рассказчик.
Рассказчик - действующее лицо, участник событий, ведущий рассказ от первого лица в стилистически необычной, «неправильной» речевой манере. такую форму повествования называют сказом.
Чаще всего рассказчик не просто участник, а главный герой событий.
Он назван по имени, имеет свою биографию, о деталях которой сообщается. Читатель может знать его профессию и национальность. Иногда рассказчик обозначен в заголовке или подзаголовке, например: «Рассказ старшего садовника», «Рассказ художника».
В отличие от речи повествователя речь рассказчика имеет индивидуальную окрашенность. По ней можно определить возраст рассказчика, его социальное положение, уровень культуры. Вы помните, что в сказах Н. С. Лескова и М. М. Зощенко речь рассказчика становится самым важным изобразительным средством создания его характера.
Кроме речи рассказчика характеризуют совершаемые им поступки и отношение к людям.
Точка зрения рассказчика почти всегда расходится с авторской. Говоря об окружающих, рассказчик даёт им оценку, экспрессивную и подчёркнуто субъективную. «Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках», - произносит герой М. М. Зощенко, осуждая «аристократку». Читатель может доверять или не доверять рассказчику.
Персонаж-рассказчик говорит о том, что было с ним самим, делая рассказ живым и правдоподобным: свидетельства очевидца привносят в текст ощущение подлинности. Но рассказчик, в отличие от автора, не обладает «всеведеньем», его точка зрения ограниченна. В самом деле, как может человек знать, что думают или собираются делать другие люди, если они ему об этом не рассказывали? Как он может знать, что происходит там, где его нет? Поэтому рассказчик не излагает мыслей персонажей, не описывает их переживаний, а передаёт их только через внешние проявления, жесты.
Автор видит то, чего не замечает рассказчик, и самого рассказчика он видит тоже. И «через голову» рассказчика иногда читателю «подмигивает». С читателем ведётся умная игра: авторская позиция скрыта, но она чувствуется. Если её выявить и отграничить от позиции рассказчика, это даст ключ к пониманию смысла произведения.
Вы уже встречались с такими произведениями, где присутствуют и повествователь, и рассказчик. Они построены по принципу «матрёшки»:
один рассказ находится внутри другого, как в «Старухе Изергиль». Повествователь сообщает нам, что он «слышал эти рассказы в Бессарабии, на морском берегу». Он только слушает и смотрит, его глазами мы видим рассказчицу старуху Изергиль, которая вспоминает легенды о Данко и Ларре.
«Повести Белкина» - это тоже собрание «рассказанных историй», в каждой из которых есть свой повествователь, иногда и не один (как в повести «Выстрел»).
В Предисловии к повестям говорится, что герой «Станционного смотрителя» Самсон Вырин поверяет свою историю чиновнику А. Г. Н.
А. Г. Н. не только передаёт Белкину рассказ Вырина, но и описывает самого смотрителя, а также то, что случилось, когда Вырина уже не было на свете. А. С. Пушкин выступает под видом издателя: он публикует «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», сопроводив их эпиграфами. Кажется, только в эпиграфах автор выражает свою позицию.
Получается «рассказ в рассказе в рассказе» - сюжет как бы обрамлён несколькими рамками:
а. С. Пушкин История станционного смотрителя доходит до нас, преломляясь через несколько точек зрения. В ней, как и в жизни, не просто расставить свои оценки.
2. Чем различаются образ повествователя и образ рассказчика?
3. Почему читателю важно знать, кто рассказывает историю? Зависит ли от этого наше отношение к прочитанному?
Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их извергами человечеКнязь Вяземский - князь Пётр Андреевич Вяземский (1792 - 1878), поэт, близкий друг А. С. Пушкина. Эпиграф взят из стихотворения Вяземского «Станция». Пушкин изменил первый стих, который в оригинале был таким: «Когда губернский регистратор…», так как станционные смотрители относились к самому низшему чину, т. е. к коллежским регистраторам.
ского рода, равными покойным подьячим1 или по крайней мере муромским разбойникам? Будем, однако, справедливы, постараемся войти в их положение и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, ограждённый своим чином токмо2 от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей). Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоящая ли каторга? Покою ни днём, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут - а виноват смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него, как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошеного гостя; но если не случится лошадей?.. Боже! какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть принуждён он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздражённого постояльца. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдат ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Чрез пять минут - колокольчик!.. и фельдъегерь3 бросает ему на стол свою подорожную4!.. Вникнем во всё это хорошенько, и вместо негодования сердце наше исполнится искренним состраданием. Ещё несколько слов: в течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые5. Из их разговоров (коими некстати пренебрегают господа проезжаПодьячий - канцелярский служащий, делопроизводитель в приказах и местных государственных учреждениях XVI - XVIII веков. Токмо - только.
Фельдъегерь - военный или правительственный курьер для доставки важных, преимущественно секретных, документов.
Подорожная - проездное свидетельство, документ на право пользования проездными лошадьми.
Сребролюбивый - жадный до денег, корыстный.
ющие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного. Что касается до меня, то, признаюсь, я предпочитаю их беседу речам какого-нибудь чиновника 6-го класса1, следующего по казённой надобности.
Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей. В самом деле, память одного из них мне драгоценна. Обстоятельства некогда сблизили нас, и об нём-то намерен я теперь побеседовать с любезными читателями.
В 1816 году, в мае месяце, случилось мне проезжать через ***скую губернию, по тракту, ныне уничтоженному. Находился я в мелком чине, ехал на перекладных и платил прогоны за две лошади2. Вследствие сего смотрители со мною не церемонились, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моём, следовало мне по праву. Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя, когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного барина. Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в порядке вещей. В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного правиЧиновник 6-го класса - коллежский советник, чин которого соответствовал военному чину полковника.
Платил прогоны за две лошади. - Раньше путешествовать можно было двумя способами - на своих лошадях или в казённом экипаже на казённых лошадях. Во втором случае лошадей меняли на каждой станции, поэтому такой способ назывался «ехать на перекладных». В подорожных указывалось, сколько лошадей мог получить проезжающий на станции. Количество лошадей зависело от чина путешественника. Часто оказывалось, что лошадей на станции не было, так как свежих уже разобрали, а оставшиеся нуждались в отдыхе.
«Домик станционного смотрителя». Музей в деревне Выра Гатчинского района ла: чин чина почитай, ввелось в употребление другое, например: ум ума почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать? Но обращаюсь к моей повести.
День был жаркий. В трёх верстах от станции*** стало накрапывать, и через минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки. По приезде на станцию, первая забота была поскорее переодеться, вторая - спросить себе чаю. «Эй, Дуня! - закричал смотритель, - поставь самовар да сходи за сливками». При сих словах вышла из-за перегородки девочка лет четырнадцати и побежала в сени. Красота её меня поразила. «Это твоя дочка?» - спросил я смотрителя. «Дочка-с, - отвечал он с видом довольного самолюбия, - да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу мать». Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына: в первой почтенный старик в колпаке и шлафорке1 отпускает беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с деньгами. В другой яркими чертами изображено развратное поведение молодого человека: он сидит за столом, окружённый ложными друзьями и бесстыдными женщинами. Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасёт свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние. Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том Шлафорк (шлафрок) - платье для сна, халат.
же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости. Под каждой картинкой прочёл я приличные немецкие стихи. Всё это доныне сохранилось в моей памяти, так же как и горшки с бальзамином и кровать с пёстрой занавескою, и прочие предметы, меня в то время окружавшие. Вижу, как теперь, самого хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и его длинный зелёный сертук1 с тремя медалями на полинялых лентах.
Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведённое ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу её стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроём начали беседовать, как будто век были знакомы.
Лошади были давно готовы, а мне всё не хотелось расстаться с смотрителем и его дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения её поцаловать; Дуня согласилась… Много могу я насчитать поцалуев с тех пор, как этим занимаюсь, но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые места. Я вспомнил дочь старого смотрителя и обрадовался при мысли, что увижу её снова. Но, подумал я, старый смотритель, может быть, уже сменён; вероятно, Дуня уже замужем. Мысль о смерти того или другого также мелькнула в уме моём, и я приближался к станции *** с печальным предчувствием.
Лошади стали у почтового домика. Вошед в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и всё кругом показывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом; мой приезд разбудил его; он привстал… Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! Покамест собирался он переписать мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину - и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого Сертук (сюртук) - верхняя мужская одежда.
мужчину в хилого старика. «Узнал ли ты меня? - спросил я его, - мы с тобою старые знакомые». - «Может статься, - отвечал он угрюмо, - здесь дорога большая; много проезжих у меня перебывало». - «Здорова ли твоя Дуня?» - продолжал я. Старик нахмурился. «А Бог её знает», - отвечал он. «Так видно она замужем?» - сказал я. Старик притворился, будто бы не слыхал моего вопроса, и продолжал пошептом читать мою подорожную. Я прекратил свои вопросы и велел поставить чайник. Любопытство начинало меня беспокоить, и я надеялся, что пунш разрешит язык моего старого знакомца.
Я не ошибся: старик не отказался от предлагаемого стакана. Я заметил, что ром прояснил его угрюмость. На втором стакане сделался он разговорчив; вспомнил или показал вид, будто бы вспомнил меня, и я узнал от него повесть, которая в то время сильно меня заняла и тронула.
«Так вы знали мою Дуню? - начал он. - Кто же и не знал её? Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили её, та платочком, та серёжками. Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать, аль отужинать, а в самом деле только, чтоб на неё подолее поглядеть. Бывало, барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. Поверите ль, сударь: курьеры, фельдъегеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала. А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житьё? Да нет, от беды не отбожишься1; что суждено, тому не миновать». Тут он стал подробно рассказывать мне своё горе. Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлинёвывал новую книгу2, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в военной шинеле, окутанный шалью, вошёл в комнату, требуя лошадей. Лошади все были в разгоне. При сём известии путешественник возвысил было голос и нагайку; но Дуня, привыкшая к таковым сценам, выбежала из-за перегородки и ласково обратилась к проезжему с вопросом: не угодно ли будет ему чего-нибудь покушать? Появление Дуни произвело обыкновенное своё действие. Гнев проезжего прошёл; он согласился ждать лошадей и заказал себе ужин. Не отбожишься - не отделаешься, не избавишься.
Разлинёвывал новую книгу - разлиновывал подорожную.
М. В. Добужинский. Станционный смотритель Сняв мокрую, косматую шапку, отпутав шаль и сдёрнув шинель, проезжий явился молодым, стройным гусаром с чёрными усиками. Он расположился у смотрителя, начал весело разговаривать с ним и с его дочерью. Подали ужинать. Между тем лошади пришли, и смотритель приказал, чтоб тотчас, не кормя, запрягали их в кибитку проезжего; но, возвратясь, нашёл он молодого человека почти без памяти лежащего на лавке: ему сделалось дурно, голова разболелась, невозможно было ехать… Как быть! смотритель уступил ему свою кровать, и положено было, если больному не будет легче, на другой день утром послать в С *** за лекарем.
На другой день гусару стало хуже. Человек его поехал верхом в город за лекарем. Дуня обвязала ему голову платком, намоченным уксусом, и села с своим шитьём у его кровати. Больной при смотрителе охал и не говорил почти ни слова, однако ж выпил две чашки кофе и, охая, заказал себе обед. Дуня от него не отходила. Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы, и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своею рукою пожимал Дунюшкину руку. К обеду приехал лекарь. Он пощупал пульс больного, поговорил с ним по-немецки, и по-русски объявил, что ему нужно одно спокойствие и что дни через два ему можно будет отправиться в дорогу. Гусар вручил ему двадцать пять рублей за визит, пригласил его отобедать; лекарь согласился; оба ели с большим аппетитом, выпили бутылку вина и расстались очень довольны друг другом.
Прошёл ещё день, и гусар совсем оправился. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. День был воскресный; Дуня собиралась к обедни. Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти её до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении… «Чего же ты боишься? - сказал ей отец, - ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали.
Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошёл сам к обедни. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти1. Он поспешно вошёл в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились ещё в углу; но Дуни в церкви не было. Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала. Смотритель пошёл домой ни жив, ни мёртв. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила её крёстная мать. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил её. Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелён, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром».
Старик не снёс своего несчастия; он тут же слёг в ту самую постель, где накануне лежал молодой обманщик. Теперь смотритель, соображая все обстоятельства, догадывался, что болезнь была притворная. Бедняк занемог сильной горячкою; его свезли в С *** и на его место определили на время другого. Тот же лекарь, который приезжал к гусару, лечил и его. Он уверил смотрителя, что молодой человек был совсем здоров и что тогда ещё догадывался он о его злобном намерении, но молчал, опасаясь его нагайки. Правду ли говорил немец, или только желал похвастаться дальновидноПаперть - крыльцо перед входом в храм.
стию, но он нимало тем не утешил бедного больного. Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С*** почтмейстера1 отпуск на два месяца и, не сказав никому ни слова о своём намерении, пешком отправился за своею дочерью. Из подорожной знал он, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург. Ямщик, который вёз его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте. «Авось, - думал смотритель, - приведу я домой заблудшую овечку мою». С этой мыслию прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку2, в доме отставного унтерофицера, своего старого сослуживца, и начал свои поиски. Вскоре узнал он, что ротмистр Минский в Петербурге и живёт в Демутовом трактире3. Смотритель решился к нему явиться.
Рано утром пришёл он в его переднюю и просил доложить его высокоблагородию, что старый солдат просит с ним увидеться. Военный лакей, чистя сапог на колодке, объявил, что барин почивает и что прежде одиннадцати часов не принимает никого. Смотритель ушёл и возвратился в назначенное время. Минский вышел сам к нему в халате, в красной скуфье4. «Что, брат, тебе надобно?» - спросил он его. Сердце старика закипело, слёзы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнёс только: «Ваше высокоблагородие!.. сделайте такую божескую милость!..» Минский взглянул на него быстро, вспыхнул, взял его за руку, повёл в кабинет и запер за собою дверь. «Ваше высокоблагородие! - продолжал старик, - что с возу упало, то пропало; отдайте мне по крайней мере бедную мою Дуню. Ведь вы натешились ею; не погубите ж её понапрасну». - «Что сделано, того не воротишь, - сказал молодой человек в крайнем замешательстве, - виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово. Зачем тебе её? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она - вы не забудете того, что случилось». Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице.
Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и Почтмейстер - начальник почтовой конторы.
Измайловский полк - здесь: район Санкт-Петербурга, где располагались казармы гвардейского Измайловского полка. Сегодня об этом напоминает название проспекта - Измайловский.
Демутов трактир - гостиница в Санкт-Петербурге, недалеко от Невского проспекта.
Скуфья - здесь: круглая шапочка, тюбетейка. десятирублевых смятых ассигнаций. Слёзы опять навернулись на глазах его, слёзы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошёл… Отошед несколько шагов, он остановился, подумал… и воротился… но ассигнаций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: «Пошёл!..» Смотритель за ним не погнался. Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз ещё увидеть бедную свою Дуню. Для сего, дни через два, воротился он к Минскому; но военный лакей сказал ему сурово, что барин никого не принимает, грудью вытеснил его из передней и хлопнул двери ему под нос. Смотритель постоял, постоял - да и пошёл.
В этот самый день, вечером, шёл он по Литейной1, отслужив молебен у Всех Скорбящих. Вдруг промчались перед ним щегольские дрожки, и смотритель узнал Минского. Дрожки остановились перед трёхэтажным домом, у самого подъезда, и гусар вбежал на крыльцо. Счастливая мысль мелькнула в голове смотрителя. Он воротился и, поравнявшись с кучером: «Чья, брат, лошадь? - спросил он, - не Минского ли?» - «Точно так, - отвечал кучер, - а что тебе?» - «Да вот что: барин твой приказал мне отнести к его Дуне записочку, а я и позабудь, где Дуня-то его живёт».- «Да вот здесь, во втором этаже. Опоздал ты, брат, с твоей запиской; теперь уж он сам у неё». - «Нужды нет, - возразил смотритель с неизъяснимым движением сердца, - спасибо, что надоумил, а я своё дело сделаю». И с этим словом пошёл он по лестнице.
Похожие работы:
«УДК 811.161.1’243(075-054.6) ББК 81.2Рус-96 Д55 Рекомендовано советом факультета доуниверситетского образования 21 января 2010 г., протокол № 5 Р е ц е н з е н т ы: кандидат филологических наук, доцент С. И. Лебединский; старший преподаватель кафедры русского языка как иностранного и общеобразовательных дисциплин Е. В. Кишкевич Добриян, В. В. Д55 Русский язык для начинающих: ситуативные диалоги: пособие для иностранных студентов фак. доуниверситет. образования / В. В. Добриян, Г. В. Вариченко,...»
« МИЦКЕВИЧА КАФЕДРА РОМАНСКИХ ЯЗЫКОВ КАФЕДРА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ №2 День и вся жизнь Светлой памяти Виктора Александровича Хорева посвящается. Сборник научных работ Под редакцией С.Ф. Мусиенко Гродно ЮрСаПринт 2013 УДК 821.16 ББК 83.3 Д 34 Редакционная коллегия: профессор, доктор филологических наук С.Ф. Мусиенко (главный редактор); профессор...»
«Ахмади Камилла СИНОНИМИЯ В СКЯ МАГИСТРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ 5А2201102 Лингвистика (китайский язык) Научный руководитель: кандидат филологических наук, старший преподователь С.А.Насирова ТАШКЕНТ – 2011 2 Допуск на защиту: декан факультета: _ зав. кафедрой: 3 План Введение.. 1...»
«1агирова Рахима Губеевна НАКЛОНЕНИЕ НАМЕРЕНИЯ ГЛАГОЛА В СОВРЕМЕННОМ БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ Специальность 10 02.02 - Языки народов РФ (башкирский язык) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидат филоло! ических наук Диссертация выполнена на кафедре башкирскою языка Башкирского государственного педагогического университета Научный руководитель - заслуженный деятель науки РБ, доктор филологических на\к, профессор М В Зайнуллин Официальные оппоненты - заслуженный...»
«УДК 821.161.1.09 19 (092) Ремизов А. М. 08 ББК 83.3 (Рос=Рус) 6-8 Ремизов А. М. Б 69 Печатается по решению Редакционно-издательского совета Белорусского государственного университета Р е ц е н з е н т ы: доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русской литературы БГУ С. Я. Г ончарова-Грабовская; доктор филогических наук, профессор кафедры русской литературы ХХ века МГУ им. М. В. Ломоносова А. В. Леденёв Блищ, Н. Л. Б 69 А. М. Ремизов и русская литература ХIХ–ХХ вв.: рецепция,...»
«ХУРРАМОВА НИЛУФАР ШУКУРОВНА НАЗВАНИЯ ХИЩНЫХ ЖИВОТНЫХ В АНГЛИЙСКОМ, РУССКОМ И УЗБЕКСКОМ ЯЗЫКАХ Магистрская диссертация на получение степени магистра Специальность: 5А 220102 Лингвистика (английский язык) Научный руководитель: доктор филологических наук, проф. Кулмаматов Д.С. ТЕРМЕЗ - 2007 2 Оглавление Введение.. Глава I. Cемантическая категория пола хищных...»
«Министерство культуры Республики Хакасия Государственное бюджетное учреждение культуры Республики Хакасия Национальная библиотека имени Н.Г. Доможакова Отдел краеведческой библиографии Геннадий Филимонович Сысолятин (1922-2003) Биобиблиографический справочник Абакан 2012 УДК 01 ББК 91.9:83 (2Рос.Хак) С 95 Геннадий Филимонович Сысолятин (1922-2003) : C 95 биобиблиографический справочник / М-во культуры Респ. Хакасия, ГБУК РХ НБ им. Н.Г. Доможакова; [сост. И.Н. Андреева]. – 2-е изд., перераб. и...»
«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М. В. ЛОМОНОСОВА ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ ЯЗЫК СОЗНАНИЕ КОММУНИКАЦИЯ Выпуск 39 Москва 2009 УДК 81 ББК 81 Я410 Редколлегия выпуска: доктор филологических наук В.В. КРАСНЫХ доктор филологических наук А.И. ИЗОТОВ доктор филологических наук В.Г. КУЛЬПИНА Рецензент: доктор филологических и доктор педагогических наук, профессор Ю.Е. Прохоров Электронные версии (.pdf) всех опубликованных выпусков доступны на...»
«Астафьев в памяти людской ФОТОАЛЬБОМ КРАСНОЯРСК 2009 ББК 82.3Р М14 Руководитель проекта, автор макета - Юрий Кирюшин Автор-составитель, литературный редактор - Валентина Майстренко Научный консультант - Антонина Пантелеева, кандидат филологических наук Фото Анатолия Белоногова, Валерия Бодряшкина, Александра Кузнецова, из личных архивов Валерия Кудринского, Валентины Майстренко, Валентины Швецовой Дизайн - Василий Курдяев Портрет В.П. Астафьева на обложке - Виктор Бахтин Оформление шмуцтитулов...»
« филологии УМКС Фонд Русский мир Nauczanie jzyka rosyjskiego jako obcego w szkole wyszej Обучение русскому языку как иностранному в системе высшего образования Pod redakcj Haliny Rycyk-Sztajdel i Swietany Szaszkowej Редакторы: Халина Рыцык-Штайдель и Светлана Шашкова POLIHYMNIA Lublin 2012 Publikacja snansowana ze rodkw Fundacji „Russkij mir”...»
«УДК 37.013.41(035.3) ББК 74 И60 Авторы: В.П. Тарантей, С.А. Сергейко, О.В. Солдатова, И.И. Капалыгина, Е.И. елокоБ, Т.В. зантЛу, з.х. Тарантей, С.В. МекетР, А.И. ьЭтеровис, х.В. СалтыковачВолковис. Р е це н з е нт ы: арков В.А., доктор педагогических наук, профессор; Кавинкина И.-., кандидат филологических наук, доцент. од оПбещ редакциещдоктора педагогических наук, профессора В.П. ТарантеН. Рекойендовано моветой педагогического факулСтета ьрь У ий. Г. Купалы....»
«Министерство образования и науки Российской Федерации Курганский государственный университет О.Д. Постовалова ЛИТЕРАТУРА УРАЛА И ЗАУРАЛЬЯ Хрестоматия Курган 2011 УДК 82 (470.5)(075.8) ББК 84 (235.55) Я 73-3 П 63 Рецензенты канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка и культуры речи КГСХА им.Т.С. Мальцева Н.Е. Украинцева; учитель русского языка и литературы 1 категории, завуч по учебновоспитательной работе МОУ СОШ №18 С.И. Букина. Печатается по решению методического совета Курганского...»
«Р.Л. Берг. Суховей. Воспоминания генетика http://modernproblems.org.ru СОДЕРЖАНИЕ Нечто вроде предисловия В преддверии рая Обучение хорошему тону современности Бронзовые и золотые рыцари Мораль будущего и бомбы Год на олимпе Сталин – создатель плана ГОЭЛРО Канун разгрома Варвары на обломках цивилизации Отрицательный эквивалент бесстрашия На краю бездны Былое не утратилось в настоящем Рыбы плывут от смерти. В логове зверя Политэкономия социализма Непокоренные Побежденные победители Кордебалет...»
«И. С. Скоропанова ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА (IV курс, отделение Русская филология) I. Вопросы к экзамену. 1. Периодизация русской литературы II пол. ХХ века. 2. Современные концепции социалистического реализма. Статья А. Синявского Что такое социалистический реализм?. 3. Литература в годы оттепели: общая характеристика. 4. Феномен шестидесятничества в поэзии периода оттепели. 5. Проблемно-тематическое обновление прозы периода оттепели. 6. Нравственный конфликт в...»
« полдневным морям. - СПб. : Филологический факультет СПбГУ, 2011. - 224 с. ISBN 978-5-8465-1162-0 Вовсе не врожденная скромность, свойственная автору этой. книги, является главной причиной столь позднего ее выхода. В самом деле, Тимофею Животовскому уже 43 года, а он до сих пор умудрился не издать ни одного собственного сборника - и это при...»
«ЕРЕВАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ В.Я.БРЮСОВА ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА (ХРЕСТОМАТИЯ) ЕРЕВАН Лингва 2007 УДК 80:820/89.0 ББК 81+83 Л 590 Печатается по решению Ученого совета ЕГЛУ им. В.Я.Брюсова. Лингвистические аспекты теории перевода Л 590 (хрестоматия). –Ер.: Лингва, 2007. –307 стр. Составители: д.ф.н., проф. С.Т.Золян к.ф.н., доц. К.Ш.Абрамян Л 4602000000 2007 г. ББК 81+ 0134(01) ISBN 978- 99930-79- 86-6 © Лингва, 2007 г. ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ Хрестоматия...»
«ТОМСКАЯ ОБЛАСТНАЯ УНИВЕРСАЛЬНАЯ НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА ИМЕНИ А.С. ПУШКИНА ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ОТДЕЛ книжная серия Жизнь замечательных томичей (выпуск 2) Виктор Дмитриевич Колупаев Биобиблиографический указатель Томск 2005 ББК 91.9:83 + 83.3(2Р)6-8я1 К 61 Виктор Дмитриевич Колупаев: Биобиблиогр. указ. / сост. А.В. Яковенко; ТОУНБ им. А.С. Пушкина, Историко-краеведческий отдел. – Томск: Б.и., 2005. – 48 с. – (Жизнь замечательных томичей; Вып. 2). Издание посвящено томскому писателю-фантасту с...»
« Головкина, С. Н. Смольников ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА Материалы в помощь учителю-словеснику Вологда 2006 1 Печатается по решению редакционно-издательского ББК совета Вологодского института развития образования 81.2 Рус Г 61 Материалы подготовлены и изданы по заказу департамента образования в соответствии с областной целевой программой...»
«БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ КАФЕДРА РУССКОГО ЯЗЫКА СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК КАТЕГОРИЯ РОДА ИМЕНИ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОГО КСР для студентов филологического факультета специальности D 21.05.02 Русская филология Минск 2003 А в т о р - с о с т а в и т е л ь: Т. Н. Волынец, д-р филол. наук, проф. Рекомендовано Научно-методическим советом филологического факультета 19 февраля 2003 г., протокол № 6. КАТЕГОРИЯ РОДА (лекция) ВОПРОСЫ К ТЕМЕ: 1. Категория рода как...»
Некрасов внес большой вклад в развитие всей русской культуры и общественной мысли, являясь редактором двух лучших демократических журналов XIX в.- «Современника» и «Отечественных записок». Нужно было обладать незаурядным мужеством, блестящими организаторскими способностями, талантом подлинного журналиста, чувством высокой гражданской ответственности, чтобы в невиданно тяжелых условиях поддерживать существование журналов, без которых деятельность многих выдающихся представителей русской литературы и критики не могла бы проявиться достаточно полно и широко.
В общей эволюции некрасовского творчества известное место принадлежит драматургии. Некрасов писал преимущественно популярные в 40-х годах водевили. В лучших из них заметна социальная проблематика («Актер», «Петербургский ростовщик» и в особенности «Осенняя скука», написанная в конце 40-х годов). Занятия драматургией помогли Некрасову в его последующем творчестве. Многие его зрелые стихи и поэмы исполнены драматизма. Немаловажное значение имело для Некрасова и хорошее владение техникой водевильных куплетов, что отразилось не только в ранних юмористических стихотворениях, но и в его позднейшей сатирической поэме «Современники» (1875). Наряду с драматургией первой половины 40-х годов много внимания Некрасов уделял и прозаическим жанрам. В его ранних произведениях наряду с откровенной подражательностью, напыщенными фразами, описаниями пламенных страстей и неземных переживаний встречаются искренние нотки, эпизоды, свидетельствующие о хорошем знакомстве автора с жизнью петербургской бедноты, ощущаются, говоря словами самого Некрасова, «признаки действительности» («Без вести пропавший пиита», «Карета», «Ростовщик» и др.). Наиболее крупное прозаическое произведение Некрасова раннего периода - незаконченный роман «Ж и з н ь и похождения Тихона Тростников а» (843-848). Роман этот создавался в традициях «натуральной школы». Судя по главам, дошедшим до нас, автора привлекали не мелодраматические ситуации и романтические эффекты. Верность правде жизни позволила Некрасову создать ряд интересных образов, сцев. Он задумал показать формирование демократического мировоззрения у одного из типичных разночинцев, попавших, как и сам автор, в Петербург и вынужденных вести там нищенскую жизнь. Если бы молодой писатель довел работу до конца, это был бы один из первых в русской литературе социальных романов. В автобиографических заметках Некрасов отмечал, что «поворот к правде» в его творчестве произошел «отчасти от писания прозой».
В новых некрасовских стихах, появившихся после неудачного сборника «Мечты и звуки», заметно постепенное обращение поэта к «низкой», повседневной действительности («Провинциальный подьячий в Петербурге», 840; «Говорун», 843; «Новости», 845). По жанру это стихотворные фельетоны, в них много внимания уделялось мелким городским новостям, праздникам, уличным впечатлениям и т. д. Но постепенно поэзия Некрасова становится более зрелой и целеустремленной. Так, стихотворение «Чиновник», написанное в традициях «натуральной школы», является своеобразным физиологическим очерком. Это подробный рассказ о привычках, нравах, обычаях «среднего» представителя петербургского чиновничества - подхалима, взяточника, лицемера. И Белинский, так сурово отозвавшийся о первом сборнике Некрасова, теперь отмечал в «Чиновнике» «верность и дельность» мысли поэта, проявившейся в воспроизведении одного из «самых типических лиц Петербурга…». В этом направлении развивалось и последующее творчество Некрасова-реалиста.До сих пор неясными остаются причины, по которым Шевченко в своем Дневнике (запись от апреля 1858 г.) резко отрицательно отозвался о поэзии Некрасова. По мнению одних исследователей, а Шевченко неприятное впечатление произвела поэма «Тишина», которой отразились либеральные ошибки Некрасова (прославление Александра II). Другие (например, Ф. Я. Прийма) считают, о Шевченко критиковал не столько политические, сколько эстетические позиции Некрасова. Запись Шевченко, столь очевидно несправедлива, не нашла еще достаточно убедительного истолкования. Объективно же именно Некрасов и Шевченко положили начало новому периоду в истории русской и украинской литератур. Давно уже отмечено типологическое сходство их творческих устремлений: воспевание творческой силы труда, проникновенное изображение народной жизни, создание замечательных образов женщины-труженицы, органическая связь с фольклором и т. д.
Из украинских писателей наиболее постоянные творческие связи у Некрасова были с Марко Вовчок, которая активно сотрудничала в журналах «Современник» и «Отечественные записки», выходивших под его редакцией.
Еще при жизни Некрасова появились переводы его стихов на украинский язык. Одним из наиболее активных пропагандистов его поэзии на Украине был М. Старицкий. Ряд стихотворений Некрасова перевел Франко («Родина», «В деревне», «Княгиня Трубецкая» и др.). Некоторые мотивы и образы некрасовской поэзии нашли творческое отражение в его собственной лирике. Животворные традиции Некрасова укрепляли реалистические позиции литературы, усиливали ее гражданское звучание и гуманистический пафос, содействовали сближению культуры народов.
Вторая половина 40-х годов - время, когда происходит становление реализма Некрасова, зарождение и развитие революционно-демократических мотивов в его поэзии. Начало нового периода в своем творческом развитии Некрасов связывал с именем Белинского. Поэт вспоминал: «Я сблизился с Белинским. Принялся немного за стихи. Приношу к нему около 844 г. стихотворение «Родина», написано было только начало. Белинский пришел в восторг, ему понравились задатки отрицания и вообще зарождение слов и мыслей, которые получили свое развитие в дальнейших моих стихах. Он убеждал продолжать».
Некрасов не случайно выделил «Родину» как произведение, наиболее характерное для его поэзии середины 40-х годов. Идейный смысл стихотворения выходил далеко за пределы автобиографических воспоминаний. В нем воедино сливаются гневное обличение крепостника-помещика, глубокое сочувствие его жертвам и рассказ о формировании демократического мировоззрения лирического героя, порвавшего с миром крепостничества и насилия. В «Родине» отчетливо выражены те мотивы, которые затем более подробно и глубоко будут разработаны во многих других его стихотворениях.
Наиболее очевидным признаком зрелости поэтического таланта Некрасова стала разработка в его лирике темы народа. В его раннем творчестве этой теме не было уделено сколько-нибудь видного места. Теперь же он пишет ряд стихотворений, прямо посвященных положению русского крестьянства («Огородник», «Псовая охота», 1846, и др.) В противоположность реакционной теории «официальной народности», оправдывающей вековое угнетение народа, в борьбе со взглядами славянофилов, идеализировавших народное смирение и покорность, Некрасов, подобно Белинскому и Герцену, не скрывая суровой правды, стремится пробудить самосознание народа. С глубоким сочувствием писал он о трагической судьбе крепостных крестьянок, осужденных на нравственную гибель («В дороге», 1845). Пользуясь приемом контраста, поэт с болью и состраданием воссоздает обычный путь, которым суждено пройти героине его стихотворения «Тройка» (1846).