Михаи́л Матве́евич Хера́сков (25 октября 1733, Переяславль - 27 сентября 1807, Москва) - русский поэт эпохи Просвещения, автор огромной по объёму эпической поэмы «Россиада», видный масон и розенкрейцер, владелец подмосковной усадьбы Очаково.
Биография
Родился 25 октября (5 ноября) 1733 в Переяславле на Левобережной Украине (сейчас - Переяслав-Хмельницкий в Киевской области Украины). Происходил из валашского боярского рода Хереско. Его отец, Матвей Андреевич Херасков, переселился из Валахии в Россию в 1712 году при Петре I. Отец умер почти сразу после рождения Михаила. Вскоре мать Анна Даниловна Хераскова, в девичестве княжна Друцкая-Соколинская, замечательная красавица, воспетая А. П. Сумароковым, вышла замуж за Никиту Юрьевича Трубецкого и после назначения отчима генерал-прокурором в 1740 году переехала с сыном в Петербург.
В 1743 году Херасков поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус в Петербурге - одно из лучших гуманитарных учебных заведений. Ещё кадетом Херасков начал под руководством Сумарокова писать статьи, которые потом печатались в «Ежемесячных сочинениях». В 1751 году после завершения обучения получил звание подпоручика.
Служил сначала в Ингерманландском полку, в 1754 году - в коммерц-коллегии, а в 1755 году подал прошение об отставке и поступил на службу в открывшийся Московский университет, где организовал и руководил несколькими печатными изданиями, выходившими в типографии Университета.
С 1756 году начал помещать свои труды в «Ежемесячных сочинениях». С 1760 года в течение 3 лет издавал вместе с И. Ф. Богдановичем журнал «Полезное увеселение». В 1761 году Херасков издал поэму «Храм Славы» и поставил на московской сцене героическую поэму «Безбожник».
В 1760-х годах дом Хераскова (на месте нынешнего здания № 21 по Тверской) стал центром литературной Москвы.
В 1762 году написал оду на коронацию Екатерины II и был приглашён вместе с Сумароковым и Ф. Волковым для устройства уличного маскарада «Торжествующая Минерва» по случаю коронации, после чего в 1763 г. назначен директором Московского университета.
В 1770 году Херасков переезжает в Петербург в связи с назначением на пост вице-президента берг-коллегии - учреждения, ведавшего горной промышленностью России. В Петербурге Херасков тоже создаёт литературное общество, издаёт журнал «Вечера», за что разгневанная императрица отправляет поэта в отставку.
В 1778 году Херасков был назначен вторым куратором Московского университета. В этой должности он передал Н. И. Новикову университетскую типографию, предоставив ему возможность развить свою издательскую деятельность.
В 1779 году вышла поэма Хераскова «Россиада», над которой он работал с 1771 года, после чего Екатерина II отменила опалу и вернула поэта в Московский университет на должность куратора. Херасков переселился в Москву, занимался издательской деятельностью, создал университетский благородный пансион, где позже получили образование В. Жуковский, М. Лермонтов, Ф. Тютчев и другие знаменитые литераторы. Предполагают, что в том же году он вступил в масонскую ложу и начал новую большую поэму «Владимир возрожденный», напечатанную в 1785 году. В 1779 году Херасков выпустил в свет первое издание собрания своих сочинений. В 1783 году стал членом только что созданной Российской академии.
В 1802 году Херасков в чине действительного тайного советника, полученном за преобразованием Университета, вышел в отставку.
Умер Херасков 27 сентября (9 октября) 1807 в Москве. Похоронен на кладбище Донского монастыря.
Семья
Жена Елизавета Васильевна (1737-1809) - русская писательница.
Творчество
Херасков вошёл в историю русской литературы как крупный представитель русского классицизма. Наиболее знаменит как автор эпических поэм - «Россиада» и «Владимир Возрожденный». Характерная черта его произведений - серьёзность содержания. Известны также духовные произведения поэта, например стихотворение «Коль славен наш Господь в Сионе», которое было положено на музыку Д. С. Бортнянским и в начале XIX века считалось неофициальным Гимном Российской империи
Участие в литературном процессе
В доме Хераскова собирались все, кто имел стремление к просвещению и литературе, в особенности литературная молодежь; в конце своей жизни он поддерживал только что выступившего на литературное поприще В. А. Жуковского. Херасков издавал или так или иначе участвовал в издании нескольких журналов: «Полезное увеселение» (1760-1762), «Свободные часы» (1763), «Вечера» (1772-1773), «Утренний свет» (1777-1779).
Произведения
- Эпические героические поэмы
- «Чесменский бой» (1771); перевод поэмы на французский язык сделал Хераскова известным в Европе (переводчик Мария Сушкова, «Le combat de Tzesme, poème en cinq chants» , 1772);
- «Россияда» (1778)
- «Владимир возрожденный» (1785)
- «Царь, или Освобожденный Новгород» (1800)
- Дидактическая поэма
- «Плоды наук» (опубл. 1761)
- Другие эпические произведения
- «Вселенная, мир духовный» (1790) - поэма о творении мира
- Пилигримы, или Искатели счастья (1795) - поэма-аллегория;
- Бахариана (1805) - богатырская сказка
- Трагедии
- «Венецианская монахиня» (1758)
- «Пламене» (1762, опубл. 1765)
- «Мартезия и Фалестра» (ок. 1766)
- «Борислав» (1772, опубл. 1774)
- «Идолопоклонники, или Горислава» (1782)
- «Юлиан Отступник» (нач. 1790-х)
- «Цид» (нач. 1790-х)
- «Освобожденная Москва» (1798)
- «Зореида и Ростислав» (1807)
- Комедии
- «Безбожник» (1761)
- «Ненавистник» (1770)
- Слёзные драмы
- «Друг несчастных» (1774)
- «Гонимые» (1775)
- «Милана» (1786, «драма с песнями»)
- «Школа добродетели» (1796)
- «Извинительная ревность» (1796)
- Сборники лирических стихотворений
- «Новые оды» (1762)
- «Философические оды или песни» (1769)
- Басни
- «Нравоучительные басни» (1764)
- Романы
- «Нума Помпилий» (1768)
- «Кадм и Гармония» (1787)
- «Полидор, сын Кадма и Гармонии» (1792)
материал взят с сайта
Родился 25 октября (5 ноября) 1733 в Переяславле, Левобережной Украины (сейчас - Переяслав-Хмельницкий в Киевской области Украины). Происходил из валахской семьи из боярского рода Хереско. Его отец, Матвей Андреевич Херасков, переселился из Валахии в Россию в 1712 году при Петре I. Отец умер почти сразу после рождения Михаила. Вскоре мать Анна Даниловна Хераскова, в девичестве Друцкая-Соколинская, замечательная красавица, воспетая А.П. Сумароковым, вышла замуж за Никиту Юрьевича Трубецкого и после назначения отчима генерал-прокурором в 1740 году переехала с сыном в Петербург.
В 1743 году Херасков поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус в Петербурге - одно из лучших гуманитарных учебных заведений. Ещё кадетом Херасков начал под руководством Сумарокова писать статьи, которые потом печатались в «Ежемесячных Сочинениях». В 1751 году после завершения обучения получил звание подпоручика.
Служил сначала в Ингерманландском полку, потом в 1754 году в коммерц-коллегии, а в 1755 году подаёт прошение об отставке и поступает работать в открывшийся Московский университет, где организует и руководит несколькими печатными изданиями, выходящими в типографии Университета.
С 1756 году начал помещать свои труды в «Ежемесячных Сочинениях». С 1760 года в течение 3 лет издавал, вместе с И. Ф. Богдановичем, журнал «Полезное Увеселение». В 1761 году Херасков издал поэму «Храм Славы» и поставил на московскую сцену героическую поэму «Безбожник».
Начиная с 60-х годов, дом Хераскова (на месте нынешнего здания по Тверской,21) становится центром литературной Москвы.
В 1762 году написал оду на коронацию Екатерины II и был приглашен, вместе с Сумароковым и Ф. М. Волковым, для устройства уличного маскарада «Торжествующая Минерва» по случаю коронации, после чего в том же 1763 г. назначен директором Университета в Москве.
В 1770 году Херасков переезжает в Петербург в связи с назначением на пост вице-президента Берг-коллегии - учреждения, ведавшего горной промышленностью России. В Петербурге Херасков тоже создаёт литературное общество, издаёт журнал «Вечера», за что разгневанная на поэта императрица увольняет его в отставку.
В 1778 году Херасков был назначен вторым куратором Московского университета. В этой должности он отдал Н. И. Новикову университетскую типографию, чем дал ему возможность развить свою издательскую деятельность.
В 1779 году выходит поэма Хераскова «Россиада», над которой работал с 1771 года, после чего Екатерина II отменяет опалу и возвращает поэта в Московский университет на должность куратора. Херасков переселяется в Москву, занимается издательской деятельностью, создаёт университетский Благородный пансион, где позже получили образование , и другие знаменитые литераторы. Предполагают, что в том же году (1779) он вступил в масонскую ложу и начал новую большую поэму «Владимир возрожденный», напечатанную в 1785 году В 1779 году Херасков выпустил в свет первое издание собрания своих сочинений.
В 1783 году стал членом только что созданной Российской академии.
В 1802 году Херасков, в чине действительного тайного советника, полученного за преобразованием Университета, вышел в отставку.
Умер Херасков 27 сентября (9 октября) 1807 в Москве и похоронен на кладбище Донского монастыря.
Херасков вошёл в историю русской литературы как крупный представитель русского классицизма. Наиболее знаменит как автор эпических поэм - «Россиада» и «Владимир Возрожденный». Характерная черта его произведений - серьёзность содержания. Известны также духовные произведения поэта, например стихотворение «Коль славен наш Господь в Сионе», которое было положено на музыку Д. С. Бортнянским и в начале XIX века считалось неофициальным Гимном Российской империи.
В доме Хераскова собирались все, кто имел стремление к просвещению и литературе, в особенности литературная молодежь; в конце своей жизни он поддерживал только что выступившего на литературное поприще В. А. Жуковского. Херасков издавал или так или иначе участвовал в издании нескольких журналов: «Полезное увеселение» (1760-1762), «Свободные часы» (1763), «Вечера» (1772-1773), «Утренний свет» (1777-1779).
Херасков, Михаил Матвеевич
Род. 25 октября 1733 г. в г. Переяславле, отец его, Матвей Андреевич Херасков, был комендантом крепости, умер 27 сентября 1807 г. Отец Херасков происходил из знатной Валашской фамилии Хереско и при Петре Великом переселился в Россию (в 1712 г.) со своей сестрой княгиней Кантакузен. Петр I пожаловал им 5000 душ в Малороссии. Вероятно, Матвей Андреевич особенными способностями не отличался, так как император к себе его не приблизил, хотя Херасков и был у него на виду. М. А. Херасков был майором Кавалергадского полка и умер в 1734 г. О матери Хераскова, Анне Даниловне, урожденной княжне Друцкой-Соколинской, известно только, что она была замечательной красавицей. Ее, между прочим, воспел после ее смерти знаменитый Сумароков. Через год после смерти мужа она 10 ноября 1735 г. вышла замуж за кн. Никиту Юрьевича Трубецкого. От первого брака у нее осталось три сына, из которых Михаил Матвеевич был самый младший. Таким образом, родного отца он совсем не знал и с нежного возраста оказался почти в чужой семье.
Н. Ю. Трубецкой во время своей женитьбы проживал в г. Изюме, на Украйне, где с 1736 г. исправлял должность генерал-кригс-комиссара. Говорят, к обязанностям своим Трубецкой относился недобросовестно, но Миних покровительствовал ему "за красоту его жены", в чем впоследствии на суде сам сознавался и упрекал себя. Таким образом нравственная атмосфера, которой дышал в детстве Х., была самая неблагоприятная. Впрочем, с другой стороны брак матери с кн. Трубецким имел для него и хорошие последствия. Кн. Трубецкой жил в глухой провинции сравнительно недолго: в сентябре 1740 г. он был назначен в Петербург генерал-прокурором, и Х. семилетним ребенком оказался в средоточии тогдашней русской образованности. Блестящие связи кн. Трубецкого совершенно изменили обстановку, в которой Х. рос на родине. Вотчим его, находясь в родстве со многими аристократическими фамилиями, принадлежал к тогдашней интеллигенции, у которой уже не трудно подметить некоторые зародыши литературного понимания. Стихотворцы того времени постоянно вращались в кругу этих русских меценатов, вдохновлялись их деяниями, им подносили свои произведения. Вероятно, и в доме вотчима встречал Х. тогдашних служителей Аполлона; по крайней мере известно что Сумароков воспел его мать. Таким образом, уже с детства Х. мог заинтересоваться литературой, которой впоследствии и посвятил себя. В конце 1743 г., 10 лет от роду, Х. был отдан в Шляхетный кадетский корпус, получивший в этом году название "Сухопутного". В основу воспитания этого замечательного учебного заведения было положено очень мудрое правило не мешать детской натуре развиваться самостоятельно. Военными экзерцициями занимали кадет только один день в неделю; таким образом "военного" в корпусе было немного, только форма да название. Руководясь словами именного указа, данного Сенату при учреждении корпуса: "понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна", учителя в последнем классе корпуса занимались с кадетами лишь теми науками, к которым каждый из них оказывал более склонности в младших классах. Склонность эта определялась советом педагогов очень осторожно. Не мудрено, что при таких порядках корпус выпускал людей не обезличенных, а с известными вкусами и интересами; если успехи в науках иногда были и не блестящи, зато люди даровитые могли беспрепятственно развить свои способности. В корпусе процветала и любовь к словесности, в среде кадет существовало даже литературно-драматическое общество. Таким образом, корпус, в особенности под влиянием деятельности Сумарокова, был средою самою благоприятною для юноши с писательскими наклонностями. Таким юношей и был Х. Учился Х. в корпусе посредственно: в графе - "изъявление изученного и уповаемой впредь надежды" - замечено под его фамилией: "имеет посредственное понятие". По словам жены Хераскова, его "до двадцати двух лет считали человеком простеньким, ни к чему большому не способным". Однако уже в корпусе Х. взялся за перо и, вдохновляемый Ломоносовым и Сумароковым, начал писать стихи. Странным, однако, кажется несомненный факт пассивного отношения Хераскова к любительским спектаклям кадет, которыми положено было основание русскому театру. Первый такой спектакль в присутствии Сумарокова произошел в 1749 г., т. е. тогда, когда Х. был уже в старших классах, между тем его фамилии нет в числе участников спектакля или лиц, как-нибудь в нем заинтересованных. Как бы там ни было, но несомненно, что Х. из корпуса вынес любовь к литературе и этой любви не изменил до гроба. Окончив курс в сентябре 1751 г., Х. был выпущен поручиком в Ингерманландский полк. Но военная служба, хотя и не обременительная в те времена, не пришлась по душе молодому поэту, уже со школьной скамьи привыкшему к книге, перу и бумаге. В 1754 г. он перешел в Комерц-коллегию с чином титулярного советника. Но и чиновничество не долго удовлетворяло Хераскова: он тяготел к такой среде, которая отвечала бы его вкусам и стремлениям. Как иначе объяснить его готовность оставить блестящую столицу с целым кругом родных и знакомых, с установившимися уже литературными связями и ехать в Москву на службу в университет (1755). И должно быть, в кругу учащейся молодежи и ученых профессоров, приглашенных с Запада, он почувствовал себя хорошо, если на полвека отдал себя ревностному служению университету. Этого юношу "с посредственными понятиями" инстинктивно влекло к просвещению. Из незначительной роли университетского асессора, главной обязанностью которого было наблюдать за поведением студентов и заведовать делами университетской типографии, он сделал очень многое. Не обладая выдающимся литературным талантом, не отличаясь даже богатством духовных сил, он тем не менее без труда приблизил к себе всю передовую молодежь; она полюбила в Хераскове теплоту душевную, отзывчивость, искреннюю любовь к литературе и обширную начитанность. Воспоминания современников сохранили нам факты, на основании которых можно смело говорить о любви молодежи в Хераскову. Студенты Богданович, Фонвизин, Карины, Домашнев, Булгаков, Санковский, Рубан и некоторые другие, - вот тот кружок питомцев Московского университета, с которым был особенно близок Х., и он без труда сделался руководителем своих молодых друзей-литераторов. Уже современники оценили его заслугу в этом отношении. Батюшков, вообще относящийся к Хераскову иронически, говорит, что он "ободрял возникающий талант и славу писателя соединял с другой славой, не менее лестной для души благородной, не менее прочной, - со славою покровителя наук". И чем Х. выше подымался по службе, тем он все более и более расширял свою благую деятельность. Еще одно обстоятельство помогло ему в этом отношении. В 1760 г. он женился на Елизавете Васильевне Нероновой (умерла 1809). Это была в высшей степени симпатичная женщина, во всех отношениях подходившая к своему мужу. Начать с того, что она была писательницей, заслужила даже у современников прозвание "Русской Де ла Сюзы". Добродушная и общительная подобно своему супругу, она не только сумела поддержать его связи с литературной молодежью, но, быть может, даже укрепила их. "Дом их всегда был открыт для всякого, кто имел стремление к просвещению и литературе, и все молодые люди, преданные этим высоким интересам, составляли как бы семейство их". Она, как женщина, вносила семейный элемент в отношения, установившиеся между Херасковым и молодежью, сглаживала неравенство их положения, возраставшее с успехами Хераскова по службе. В шестидесятых годах, в начале царствования Екатерины, Х. с братьями хлопотали о возвращении им отобранных в казну имений, пожалованных Петром их покойному отцу. Императрица деньгами удовлетворила Херасковых, и каждый из братьев получил по 30000 рублей. Таким образом, обеспеченный в материальном отношении, Х. спокойно наслаждался семейным счастьем, отдавая свои досуги друзьям и поэзии. По службе он шел быстро. Влиятельный вотчим, тогда уже фельдмаршал, старался выдвигать своего пасынка. В 1761 г. Хераскову было поручено начальство над русскими актерами Московского театра и заключение договоров с итальянскими певцами для концертов. В том же году Х., в чине надворного советника, исправляет должность директора университета в отсутствие Мелиссино. В 1762 г., по поручению вотчима назначенного верховным маршалом на коронации Екатерины, он сочиняет хоры к уличному маскараду "Торжествующая Минерва" и орнамент для триумфальных ворот, а такое поручение считалось тогда немалой честью. 13 июля 1763 г., 30 лет от роду, Х. уже был назначен директором Московского университета с производством в канцелярии советники. Хмыров связывает это назначение с признательностью императрицы за оду Хераскова и за его хлопоты по устройству коронационных торжеств. В это время куратором университета был В. Е. Ададуров, человек уже старый, уставший, и Хераскову приходилось много работать за него. Впрочем, Х. за время своего директорства ни в чем особенном себя не проявил: только в вопросе о введении русского языка в университетское преподавание он обнаружил некоторую настойчивость, пойдя даже против воли своего начальника. Такая решительность, вероятнее всего, объясняется воздействиями русской партии в среде профессоров Московского университета. Введя в 1767 г. частным образом преподавание на русском языке, Х. в письме к С. М. Кузьмину, статс-секретарю Екатерины II, просил официального от имени императрицы подтверждения своего частного распоряжения и, добившись Высочайшего повеления, уведомил об этом куратора Ададурова, который, вопреки прежним своим распоряжениям, должен был исполнить волю императрицы. В 1770 г. Х. оставляет службу при Московском университете и переезжает в Петербург, где 18 мая назначается вице-президентом Берг-коллегии с производством в статские советники. Трудно сказать с достоверностью, что заставило Хераскова бросить Москву. То обстоятельство, что судьба его вообще находится в какой-то странной связи с судьбой Мелиссино, заставляет догадываться о несомненном существовании каких-то личных отношений между ними. В самом деле, когда в 1763 г. Мелиссино переводится в Петербург, Х. получает место директора университета; когда в начале 1771 г. Мелиссино возвращается в Москву куратором университета, Х. незадолго перед этим уезжает в Петербург. О службе Хераскова в Петербурге мы не знаем никаких подробностей. Известно только, что в 1772 г. он состоял членом комиссии по описанию русских медалей вместе с кн. М. М. Щербатовым и А. И. Нартовым, а также членом Вольного экономического общества, а с 1772 г. и Вольного Российского собрания при Московском университете, выбранный заочно. Литературным своим вкусам и в бытность в Петербурге Х. не изменил: он сочинял в это время "Россиаду", перечитывал для этого Гомера, Виргилия, Вольтера, Тассо и других западно-европейских авторов эпопей и знакомился с русской историей, насколько считал это нужным для своей эпопеи. И в Петербурге он поддерживал связи с литературным миром. В это время мы видим его во главе литературного салона, имевшего даже свой особый орган "Вечера". Этот салон состоял из нескольких писателей, которые предпочитали литературные занятия пустым светским удовольствиям и собирались в известные дни по вечерам, чтобы делиться друг с другом плодами своего вдохновения. В это же время произошел факт, в высшей степени важный в истории русского просвещения: Х. сблизился с Н. И. Новиковым. Этот замечательный человек с его изумительной энергией, с его верой в просвещение должен был оказать большое влияние на Хераскова, отличавшегося мягким, податливым характером. Они сошлись очень близко. Новиков конечно, дорожил своей дружбой с Херасковым, видя в нем человека во всех отношениях подходящего для осуществления своих широких планов: Х. занимал довольно высокое официальное положение и мог быть полезным покровителем его делу. Надо полагать, что не без влияния Новикова Х. начинает опять тяготеть к Москве и Московскому университету; 30 марта 1775 г. он покидает Петербург и, выйдя в отставку с чином действ. статского советника, переселяется в Москву. Сейчас же за ним едет туда и Новиков. В Москве Х. поселился вместе со своим сводным братом (от второго брака матери) Николаем Никитичем Трубецким, с которым всегда был очень дружен; кн. Трубецкой в Петербурге служил под началом Хераскова: он был во время его вице-президентства членом Берг-коллегии. Уже в то время он увлекся масонством и, переехав в Москву, сделался одним из самых видных членов ордена; он же сделал масонами и Хераскова с Новиковым. К этому же времени относится дружба обоих со Шварцем, одним из замечательнейших людей того времени, просвещенное влияние которого на них было громадно. В 1778 г. Мелиссино, правивший Московским университетом за постоянным отсутствием Шувалова и Ададурова, был уволен в отпуск за границу. Говорят, что Екатерина II, много наслышавшись о "Россиаде" и увлекавшаяся тогда русской историей, сама назначила куратором Хераскова. Вероятнее, впрочем, что это назначение стоило ему некоторых хлопот. 28 июня 1778 г. Х. был уже куратором университета, имея притом ближайшим другом и руководителем Н. И. Новикова. И как славно в истории Московского университета было это кратковременное самостоятельное управление! Каждый год знаменовался каким-нибудь новым мероприятием, задуманным широко и разумно, выполненным толково и практично. Вожаками просветительного движения, возникшего в это время в университете, были, конечно, Новиков и Шварц, но огромная заслуга Хераскова заключается в том, что он доброжелательно встречал разумные советы своих друзей. Вот важнейшие события, происшедшие за время кураторства Хераскова: 15 декабря 1778 г. учрежден при университете "Благородный пансион" (открытый в 1779 г.); 1 мая 1779 г. заключен контракт с Новиковым об отдаче ему в аренду на 10 лет университетской типографии и книжной лавки и издания "Московских Ведомостей"; 13 сентября 1779 г. поступает в университет профессором И. Гр. Шварц; 13 ноября того же года по мысли Шварца открыта "Педагогическая семинария"; в 1780 г. произведены существенные улучшения в гимназии; 13 марта 1781 г. учреждено "Собрание университетских питомцев" и, наконец, все было приготовлено к открытию "Друж. ученого общества", которое и начало действовать со 2 ноября 1782 г. Что Х. не сам с такою энергией двинул вперед университетскую жизнь, видно, между прочим, и из того обстоятельства, что он мог бы сделать это уже много лет тому назад: и типография была в его руках, и его окружала литературная молодежь; но он не сделал ничего особенного, так как у него не было духовной силы Новикова и Шварца, не было их организаторского таланта. В 1782 г., когда правительство начало уже подозрительно относиться к деятельности Новикова, явился в Москву куратор Мелиссино. Университета он не узнал: в нем кипела жизнь. Мелиссино, человек очень самолюбивый, сам мечтавший о некоторых улучшениях в университете, был неприятно поражен деятельностью Хераскова. И вот с приездом его начинаются неприятности для последнего и его друзей, обостряются гонения на московских масонов. Императрица Екатерина стала заметно не благоволить к Хераскову, которого ей очевидно выставили, как покровителя людей с вредным направлением. Кн. Прозоровский, которому было поручено расследование деятельности Новикова, правда, значительно позднее, в 1790 г., прямо говорит, донося о масонах: "Х.,кажется, быть куратором в университете не достоин". Но деятельным и убежденным масоном Х. никогда не был; живя под одной кровлей с Н. Н. Трубецким, главой московских масонов, он поневоле интересовался его интересами, перебывал вместе с ним в нескольких ложах различного наименования, но никогда не занимал видного места в среде московских мистиков. Он даже в опасную минуту легко отказывается от солидарности с орденом и, по-видимому, делает это с спокойной совестью. Благодаря Державина за то, что тот чрез Зубова замолвил за него пред императрицей несколько слов, он восклицает: "чудно мне, что некто враг мой вздумал оклеветать меня какой-то Мартинизмой, о чем я, по совести, ни малого сведения не имею. Когда мне думать о Мартинистах и подобных тому вздорах? Когда? будучи вседневно заняту моею должностью - моими музами, чтением стихотворцев, моих руководителей. Взведена на меня убийственная ложь, лишающая меня чести и Государской милости, следовательно и жизни". Конечно, правительство преследовало не масонство, но просветительское движение, вызванное Новиковым и его кружком, а с этим кружком Х. несомненно был близок; это делало его в глазах Екатерины человеком, если и не опасным, то во всяком случае неприятным. Х., конечно, сознавал это и, оставаясь на своем высоком посту в то время, когда жестоко страдали его бывшие друзья, переживал особенно в первое время тяжелые минуты: он как-то съежился, замкнулся в себе, - и история Московского университета больше ничего не знает связанного с его именем. Кроме того, нерасположение свое императрица дала ему почувствовать очень осязательно: до конца своих дней она обходила его наградами и повышениями; младшие сослуживцы обгоняли его по службе. Это обижало Хераскова, и он был настолько малодушен, что решался хлопотать за себя и лично, и через сильных мира сего. 24 декабря 1795 г., указывая на то, что он 20 лет без повышения состоит куратором, он в письме обращается к государыне со словами: "не имея, по несчастным моим обстоятельствам другого пропитания кроме Государского Вашего жалованья… осмеливаюсь при истечении дней моих отверзть мое сердце пред лицом прозорливейшей монархини, преклонить мои дрожащие колена пред священным Твоим престолом, простирать к Тебе трепещущие мои руки, к Тебе, матерь моя, матерь отечества, и воззвать к божественному Твоему милосердию…" Вероятно, просьба его не была уважена, так как в июле 1796 г. Шувалов, по случаю получения директором университета Фонвизиным чина тайн. советника, хлопочет за куратора Хераскова, все еще действ. ст. советника. Он указывает, что Х. "несколько раз уже обойден", "повержен в горести", "болен". Если бы не это обстоятельство и не стесненное материальное положение, Х. не мог бы пожаловаться на свою судьбу. Литературная слава была за ним упрочена, друзья окружали его, в семье он находил необходимый покой. Современники оставили нам несколько описаний той обстановки, в которой жил в это время Х. Вот, как, по словам кн. И. М. Долгорукого, проводил он лето: "В летнее время они (Трубецкие) живали в подмосковной, называемой Очаково, в 8 верстах от города. Там ежедневные происходили очарования, разнородные сельские пиршества, театры, иллюминации, фейерверки и все, что может веселить ум и чувства. С ними жил в одном и том же убежище бессмертный наш пиит, старец Х., который в липовой роще ходя задумавшись, вымышлял свои песни в то время как в регулярном саду вся фамилия Трубецких предлагала гостям всякие сюрпризы. Это был храм любви, в котором все горячило воображение, воспламеняло душу и облекало разум в радужную ризу веселости!" Трубецкие "любили жить роскошно и весело; во вкусе их были театр, бал, маскарад и все вообще увеселения; по зимам они жили в Москве. Тут мы игрывали комедии, наряжались в хари на бал и всеми забавами молодости наслаждались". Х. любил особенно домашний театр. В свободное же от развлечений время он усердно занимался литературой: "читал все, что только мог читать, и всем умел пользоваться, ловил, так сказать, каждую минуту, чтоб она не ушла, не сообщив ему новых понятий. Сие занятие или, лучше сказать, сия страсть составляла единственное удовольствие, самую приятную пищу для души его". Насколько добродушен и общителен был Х., свидетельствует в своих записках Болотов. В 1781 г., т. е. в эпоху особенно блестящую во всех отношениях положения Хераскова, Болотов посетил его и вот что написал по этому поводу: "Он принял меня не только без наималейшей гордости и спеси, но так снисходительно, с такою ласкою и с таким благоприятством, что я даже удивился и был тем тронут".
Вступление на престол императора Павла принесло радость всем, так или иначе пострадавшим при Екатерине. Х. 19 ноября 1796 г. был произведен в тайные советники; 10 марта 1799 г. он получил Аннинскую ленту и 600 душ крестьян. Впрочем, несмотря на все эти милости, за которые Х. искренно почитал Павла, он, чувствуя себя старым, просится на покой и в начале 1801 г. выходит в отставку с чином действ. тайн. советника. При Александре I он опять был назначен куратором, но уже в 1802 г. окончательно оставил службу. С этого времени он начал заметно опускаться и дряхлеть. Добродушный и благожелательный, всегда охотно всем помогавший, Х. тихо доживал свои дни с дряхлеющей подругой своей жизни. Детей у них не было, была лишь воспитанница, которая вышла замуж за А. Ф. Лабзина, известного масона.
Выступление Хераскова в печати совпало с переселением его в Москву. В 1756 г. в № 3 "Ежемесячных Сочинений" были напечатаны его 6 эпиграмм, а в № 6 - четыре басни "Осел хвастун", "Волк и Журавль", "Сорока в чужих перьях", "Ворона и Лисица". С этих пор Х. почти каждый год что-нибудь выпускал в свет: в 1757 г. поэму в 3 песнях "Плоды Наук", в следующем году - трагедию в стихах "Венецианская монахиня". В 1760 г. он начал издавать ежемесячный журнал "Полезное Увеселение"; в 1761 г. появились поэма "Храм Славы" и героическая комедия "Безбожник". Ко дню коронации Екатерины II Х. сочинил оду, которая, говорят, понравилась императрице. В 1763 г. он издавал два журнала: "Невинное Упражнение" и "Свободные Часы"; в 1764 г. выпустил в свет две книги "Басен", а в 1765 г. трагедию в 5 действиях, написанную стихами, "Мартезия и Фалестра"; в 1767 г. издал "Новые философические песни", а в следующем "Нуму Помпилия, или Процветающий Рим". В Петербурге он написал и издал в 1770 г. поэму "Селим и Селима" и комедию "Ненавистник", в следующем году выпустил в свет известную поэму, прославляющую Чесменскую победу гр. А. Г. Орлова - "Чесменский бой", и сочинил слезную драму в 3 действиях "Друг несчастных"; в 1774 г. напечатал трагедию "Борислав", прославленную игрою Дмитревского, и слезную драму "Гонимые" (в 3 д.); в следующем году издал трагедию "Идолопоклонники, или Горислав" (в пяти действ.) и мелодраму "Милана" (в двух действ.). Но эти произведения писались "в виде отдыха или развлечения", все же свободное от дел время Х. отдавал "Россиаде", над которой трудился 8 лет; в 1779 г. он, наконец, выпустил ее в свет. Эта огромная поэма, состоящая из 12 песней, посвящена прославлению похода царя Иоанна на Казань; в разрушении этого города Х., спутавший Казанских татар с Золотою ордою, видел освобождение России от Монгольского ига. В том же 1779 г. вышло первое издание сочинений Хераскова, и он стал сочинять другую поэму, которую и выпустил в свет в 1785 г. Эта поэма, состоящая из 18 песней, носит название "Владимир Возрожденный"; в ней Х. прославил крещение Руси. Увлечение масонством заметно отразилось на этой поэме; на ней лежит отпечаток мистицизма. В 1787 г., ко дню 25-летия царствования Екатерины, он сочинил пролог с хорами "Счастливая Россия, или 25-летний юбилей" и выпустил в свет второе издание своих сочинений, а через 2 года издал роман в 2 частях "Кадм и Гармония". В 1791 г. он переделал своего "Владимира", прибавив к нему еще 10 новых песней. В это время Х. находился в апогее своей славы; понятно поэтому, как сильно должна была обескуражить его совершенная неудача переведенных им трагедий Корнеля "Цид" и Вольтера "Юлиан Отступник"; они не имели никакого успеха. Под влиянием этой неудачи Х. на несколько лет даже отказался от литературной деятельности, но привычка взяла свое, и в 1793 г. он издал "Оду на случай присоединения к Российской Империи от Польши областей", в следующем - продолжение романа "Кадм" - "Полидор, сын Кадма и Гармонии", в 3 частях, а в 1795 г. сочинил поэму "Пилигриммы или искатели счастия", в 6 песнях. В 1796 г. Х. стал готовить третье издание своих сочинений в 14 частях, дополненное драмами: "Школа добродетели", в 5 действиях, и "Извинительная ревность", в 3 действиях. С воцарением императора Павла Х. сочинил новую трагедию "Освобожденная Москва" в 5 действиях, в стихах; она была разыграна впервые на московской сцене 18 января 1798 г. и имела большой успех. Очень понравилась она и императору. В 1800 г. Х. издал новую поэму: "Царь, или Спасенный Новгород", в 1801 г. приветствовал одой нового императора, а через два года издал последнее свое произведение, поэму "Бахариана, или Неизвестный", содержание которой почерпнуто из русских сказок и поэмы Тассо "Освобожденный Иерусалим". Посмертным произведением Хераскова была трагедия: "Разделенная Россия, или Зареида и Ростислав", увенчанная академической премией.
За все время своей литературной деятельности Х. сотрудничал в следующих журналах: в "Ежемесячных Сочинениях", "Полезном Увеселении", "Свободных Часах", "Опыте трудов Вольн. Росс. Собрания", "Музыкальных Увеселениях", "Собрании Новостей", "Вечерах", "Собеседнике любит. Росс. Слов.", "Новых Ежемесячных Сочинениях", "Российск. Театре", "Московском Журнале" и "Аонидах".
Сочинения Хераскова выдержали 3 издания: 1-ое было в 1779 г., 2-ое - в 1787 (12 ч.) и 3-е, в 14 частях, - в 1796 г. Но огромное число произведений не вошло в эти издания; их надо искать в различных современных журналах. Приведенные издания сочинений, особенно второе, в высшей степени плохи; каждый экземпляр его составлялся московским книгопродавцем и типографщиком Пономаревым по его произволу: выбиралось то или другое сочинение, появившееся сперва отдельным изданием, к нему приклеивался общий заглавный лист, а иногда и не приклеивался вовсе, и таким образом сколачивались 12 требуемых томов. Вследствие этого один экземпляр сочинений Хераскова не имеет ничего схожего с другим того же издания!
Уже из одного перечня литературных произведений Хераскова видно, насколько разнообразна и плодовита была его деятельность. Оды, басни, эпиграммы, песни, поэмы, трагедии, комедии, оперы, слезные драмы, сказки и повести, - во всех этих видах по многу раз перепробовал Х. свои силы, но две эпопеи, как известно, особенно прославили его, как "Российского Гомера". Происхождение этой славы совершенно ясно. В то время зарождения изящной русской литературы и пробуждения в России национального самосознания у нас явилось вполне понятное желание догнать Европу хотя бы в том, в чем это сделать казалось нетрудным, именно в литературе. На Западе в это время господствовало увлечение классицизмом; поэты древности, иногда плохо понимаемые, служили предметом подражания; их имена давались в качестве почетных прозвищ писателям наиболее отличившимся. Подражая Западу, и мы завели своих. "Российских Пиндаров, Горациев, Гомеров и даже Расинов и Стернов". Вакансии эти пополнялись без особого труда, так как и конкурентов на них было у нас еще очень мало, да и людей, судивших писателей, было тоже не много. Поэтому сколько-нибудь выдающийся по трудолюбию или таланту автор легко становился "классическим", и положение его в глазах всех делалось чуть ли не официальным; прозвище же, состоявшее из имени какого-нибудь известного писателя, становилось иногда чем-то вроде его звания, порою заменяло даже его фамилию. Херасков занял именно такое "официальное" положение "Российского Гомера". Его прославили эпопеи не потому, что эти произведения особенно выдаются из ряда других его творений по своим достоинствам, но потому, что до них место "Гомера" в нашей литературе оставалось еще вакантным. Подобного рода отношение к писателю ставило его в очень фальшивое положение, что и видно хотя бы из отношений современников к Хераскову. В печати говорят о нем не иначе как с восторженными восклицаниями, но попытки дать "Россиаде" серьезную критическую оценку оказались неудачными. Новиков с друзьями несколько раз собирались для этого; они "писали, чертили, переправляли и, наконец, при всем своем усердии сознались в своем бессилии". Просвещеннейшие люди не совладали с Россиадой, и в этом сказалась беспомощность нашей тогдашней критики. Между писателем и обществом не было еще органической связи. Критики осыпали похвалами творения "Российского Гомера", и публика довольствовалась этими хвалебными отзывами, верила, что y нас есть "Гомер", но произведений его или не читала, или не понимала. Мерзляков прямо говорит, что "большая часть русских знают только по имени ту и другую поэму", а И. И. Дмитриев в своих воспоминаниях заявляет, что тогдашние "корифеи русской литературы" мало занимали публику: что касается Хераскова, то "его в зрелых летах читали только просвещеннейшие из нашего дворянства". К таким "просвещеннейшим" знатокам литературы, которые даже затверживали стихи Хераскова наизусть, относится, между прочим, С. Н. Марин, по словам Батюшкова, "большой поклонник Хераскова"; знаем мы также про "ученую девицу" Турчанинову, которая перед Вигелем, еще ребенком, "хвалилась любовью и покровительством старого Хераскова" и заставляла Вигеля читать "Россиаду". Жуковский еще ребенком читал "Россиаду" по настоянию родственников, очень ценивших Хераскова. Но таких искренних поклонников у Хераскова было не много. Большинство же, говоря о нем, отделывалось обыкновенно самыми общими хвалебными фразами, обличая часто незнакомство с его произведениями. Печатные восхваления доходили порою до нелепости. Но, если "Российского Гомера" официально и осыпали комплиментами, то исподтишка трунили над ним иногда довольно зло: в этом и сказалась фальшь его "официального" положения. По поводу изображения летящего Пегаса, которым были украшены стихотворения Хераскова, Фонвизин заметил, что "Пегасу надобно покрепче седока: он на себе терпеть не может дурака". Хемницер в своей "Памятной книжке" прямо называет сочинения Хераскова "дурными". Державин, сочинитель послания "К портрету Хераскова", часто трунит над ним в эпиграммах. Карамзин в письмах к И. И. Дмитриеву по поводу одного удачного замечания Хераскова с некоторым удивлением замечает, что уверился "в хорошем вкусе Хераскова". Особенно ясно сказалась двойственность в отношении к Хераскову Батюшкова. Называя Хераскова "честью и славой Россов", торжественно заявляя в своей "Речи о влиянии легкой поэзии": "Творец Россиады посещал сии мирные убежища (университет), он славу писателя соединял с другою славою..., славой покровителя наук", Батюшков о Россиаде отзывается так: "я не знаю скучнее и холоднее поэмы. Она вяла, утомительна, в слоге виден и недостаток мыслей, чувств и везде какая-то дрожь. А план…, стыдно и говорить о нем…" Таким образом, искреннее мнение почти всех лучших писателей того времени о Хераскове не выгодно для него. Наконец, уже в 1815 г. появилась в печати беспощадная, даже несправедливая критика творений Хераскова, сделанная в "Современном Наблюдателе российской словесности" Строевым. Все это вместе взятое указывает, что Х. очень скоро сделался достоянием истории. Современники злорадно развенчали его и очень немногие из них смогли оценить его значение беспристрастно. К таким ценителям Хераскова следует отнести И. И. Дмитриева: "Образцами моими, говорит он, были Сумароков и Херасков. Но впоследствии я уже предпочитал ему Хераскова, находя в стихах его более мыслей и стихотворных украшений. Молодые наши словесники судят о его таланте по настоящему ходу общей литературы, забывая, что он писал за 50 лет до них. Конечно, современникам до некоторой степени простительно не понимать исторического значения писателя, но историк должен признать, что Херасков честно и добросовестно поработал на писательском поприще, и история нашей литературы должна быть благодарна ему за многое".
Х. первый обратил особое внимание на изящество стиха. Конечно, невыработанность языка помешала ему достигнуть в свое время больших результатов, но для историка важно уже, что он ясно сознавал необходимость заботиться о качествах стиха и старался влиять в этом смысле на литературную молодежь. Батюшков совсем несправедливо вышутил за это Хераскова: "Покойник Херасков, говорит он в одном письме, сей водяной Гомер, любил давать советы молодым стихотворцам и, прощаясь с ними, всегда говорил, приподняв колпак: "чистите, ради Бога, чистите! В этом вся и сила, чистите! О, чистите, как можно более чистите, сударь! Чистите, чистите, чистите!". Между тем, потешаясь над Херасковым за его заботы о чистоте стиха, тот же Батюшков, вообще не доброжелательный к творцу Россиады, не может отказать ему в красоте некоторых его стихов. Он сам признает, что "Речь его (Магомета) достойна эпопеи и напоминает замашку самого Тассо". Эта выработанность формы ставила Хераскова головой выше современных ему писателей; чистота и гладкость его стиха - достоинство его творений общепризнанное; сам Державин несколько раз совершенно серьезно говорит об этом, как о чем-то несомненном. Относясь строго к себе, Х. старался, как мы видели, развить эту строгость и у молодых писателей. Воспитательное значение Хераскова - вторая несомненная заслуга его для истории нашей литературы. Три поколения литературных деятелей испытали на себе его влияние: Богданович, Державин и Фонвизин, Дмитриев и Карамзин, Мерзляков и Жуковский, - вот наиболее известные из его учеников. Большинство из них оказалось гораздо талантливее своего учителя, но все они несомненно должны быть благодарны ему за поддержку в ранней юности. На молодежь он оказывал большое воздействие не столько своим литературным талантом, сколько нравственной высотой своего духа. Он был идеалист и свой идеализм внес в литературную деятельность; в этом его третья заслуга. Для молодого общества это имело большое значение. Кроме того, слабо очерченные идеальные герои его эпопей служат связующим звеном между героями трагедий Сумарокова и героями сентиментального романа. В этом отношении он является прямым предшественником Карамзина. Наконец, четвертая заслуга Хераскова, особенно ввиду его близости к молодежи, заключается в том, что он не тормозил хода русской литературы. Он не был никогда литературным старовером. Благодаря изумительной свежести духа, он до конца дней остался свободным от предрассудков. Он не старел духом, не костенел в раз отлившихся формах, он "жил" до глубокой старости интересами молодежи и всеми силами старался не отстать от времени и своих учеников, а потому никогда не осуждал литературных новшеств. От псевдоклассических трагедий он легко перешел к слезным драмам, столь ненавистным Сумарокову, а от драм к нравоучительным романам, в которых уже просвечивал сентиментализм. Он горячее участие принимал в предприятиях молодежи, даже тогда, когда эти предприятия другим казались не стоящими поддержки. До нас дошло известие, что "к журналу Карамзина его друзья отнеслись скептически и удивлялись, что солидный Х. обещал свое сотрудничество легкомысленному предприятию". До глубокой старости он следил за иностранной литературой, и Дмитриев передает нам в своих воспоминаниях глубоко трогательный эпизод, подтверждающий сказанное о свежести духа Хераскова. "Я заставал его, говорит Дмитриев, почти всегда за книгою. Однажды нашел его читающим Лагарпов “Лицей, или Курс литературы”. Первые его слова были ко мне: “не так бы я писал мои трагедии, если бы сорокью годами прежде прочитал эту книгу!” Надобно было видеть разрушение во всех чертах лица и во всем составе, слышать дрожащий голос его, чтобы понять, как в эту минуту он меня тронул". Много нужно силы духа старику, в особенности в положении Хераскова, чтобы перед молодым сравнительно человеком поставить крест на той деятельности, на которой основывалась вся его былая слава и почет! Х. оправдал жизнью и деятельностью свою любимую поговорку: "человек может состариться, а сердце его состариться не может!"
С. П. Шевырев: "Истор. Московск. универс." - Лонгинов: "Новиков и Московские мартинисты", М., 1862. - Незеленов: "Литерат. направл. в Екатерининск. эпоху". - Кн. Долгорукий: "Капище моего сердца". - Макаров: "Воспомин. о Хераскове, как драмат. писат." ("Репертуар и Пантеон", 1845 г., т. 9). - "Записки" Лопухина. - М. Дмитриев: "Мелочи из запаса моей памяти", М., 1869. - И. Дмитриев: "Взгляд на мою жизнь". - "Записки" С. H Глинки ("Русск. Вестн.", 1865 г., № 7). - "Воспоминания" Вигеля, М., 1864-1866. - "Записки" Болотова, СПб., 1871-1873. - Митроп. Евгений: "Словарь светск. писат." - Сочинения Державина (академич. изд.). - "Русск. Стар.", томы I, V, VIII, IX, XXII, XXIV, XXXIV, XLI. - "Русск. Арх.", 1863-1866, 1870, 1871, 1874, 1877-1879, 1881, 1885 гг. - Сборн. 2-го Отдел. Имп. Акад. наук, тт. V, VII, XI, XXX, XXXI, XXXVII. - "Истор. Вестн.", т. IX и X. - "Библиогр. Зап.", I, II, III. - "Сборник Имп. Русск. Ист. Общ.", т. 42. - "Архив кн. Воронцова", т. IV. - "Моск. Курьер", ч. I. - "Русск. Вестн.", 1808 г., ч. I. - "Труды Общ. любителей росс. слова", 1812, ч. I. - "Приятн. и полезн. препровожд. времени", 1797 г., ч. XIII. - "Вестн. Евр.", 1815 г. - "Кабинет Аспазии", 1815 г., кн. VI. - "Соврем. Наблюдат. росс. слов.", 1815, ч. I и II. - А. Н. Неустроев: "Указатель к русским повременным изданиям и сборникам за 1703-1802 гг.", СПб., 1898.
В. Сиповский.
{Половцов}
Херасков, Михаил Матвеевич
Писатель. Происходил из валахской семьи, выселившейся в Россию при Петре I; род. 25 октября 1733 г. в г. Переяславле, Полтавской губ. Учился в Сухопутском шляхетском корпусе. Еще кадетом X. начал под руководством Сумарокова писать статьи, которые потом печатались в "Ежемесячных Сочинениях". Служил сначала в Ингерманландском полку, потом в коммерц-коллегии, а в 1755 г. был зачислен в штат Московского унив. и заведовал типографией Университета. С 1756 г. начал помещать свои труды в "Ежемесячн. Сочинениях". В 1757 г. X. напечатал поэму "Плоды наук", в 1758 г. - трагедию "Венецианская монахиня". С 1760 г. в течение 3 лет издавал, вместе с И. Ф. Богдановичем, журнал "Полезное Увеселение". В 1761 г. X. издал поэму "Храм Славы" и поставил на московскую сцену героическую поэму "Безбожник". В 1762 г. написал оду на коронацию Екатерины II и был приглашен, вместе с Сумароковым и Волковым, для устройства уличного маскарада "Торжествующая Минерва". В 1763 г. назначен директором Университета в Москве. В том же году он издавал в Москве журналы "Невинное Развлечение" и "Свободные Часы". В 1764 г. X. напечатал две книги басен, в 1765 г. - трагедию "Мартезия и Фалестра", в 1767 г. - "Новые философические песни", в 1768 г. - повесть "Нума Помпилий". В 1770 г. X. был назначен вице-президентом берг-коллегии и переехал в Петербург. С 1770 по 1775 г. он написал трагедию "Селим и Селима", комедию "Ненавистник", поэму "Чесменский бой", драмы "Друг несчастных" и "Гонимые", трагедию "Борислав" и мелодраму "Милана". В 1778 г. X. назначен был вторым куратором Московского унив. В этом звании он отдал Новикову университетскую типографию, чем дал ему возможность развить свою издательскую деятельность, и основал (в 1779 г.) московский благородный пансион. В 1779 г. X. издал "Россиаду", над которой работал с 1771 г. Предполагают, что в том же году он вступил в масонскую ложу и начал новую большую поэму "Владимир возрожденный", напечатанную в 1785 г. В 1779 г. X. выпустил в свет первое издание собрания своих сочинений. Позднейшие его произведения: пролог с хорами "Счастливая Россия" (1787), повесть "Кадм и Гармония" (1789), "Ода на присоединение к Российской империи от Польши областей" (1793), повесть "Палидор, сын Кадма и Гармонии" (1794), поэма "Пилигримы". (1795), трагедия "Освобожденная Москва" (1796), поэма "Царь, или спасенный Новгород", поэма "Бахариана" (1803), трагедия "Вожделенная Россия". В 1802 г. X., в чине действ. тайного сов., за преобразованием Университета, вышел в отставку. Умер в Москве 27 сент. 1807 г. X. был последним типичным представителем псевдоклассической школы. Поэтическое дарование его было невелико; его больше "почитали", чем читали. Современники наиболее ценили его поэмы "Россиада" и "Владимир". Характерная черта его произведений - серьезность содержания. Масонским влияниям у него уже предшествовал интерес к вопросам нравственности и просвещения; по вступлении в ложу интерес этот приобрел новую пищу. X. был близок с Новиковым, Шварцем и дружеским обществом. В доме X. собирались все, кто имел стремление к просвещению и литературе, в особенности литературная молодежь; в конце своей жизни он поддерживал только что выступавших Жуковского и Тургенева. Хорошую память оставил X. и как создатель Московского благородного пансиона. Последнее собрание сочинений X. вышло в Москве в 1807-12 гг.
ХЕРАСКОВ, МИХАИЛ МАТВЕЕВИЧ (1733–1807) – русский поэт, прозаик, драматург.
Родился 25 октября (5 ноября) 1733 в городе Переяславле Полтавской губернии. Происходил из родовитой валашской семьи Хереско, переселившейся в Россию при Петре I. Мать Хераскова вторым браком была замужем за князем Н.Ю.Трубецким – вельможей, не чуждым ученых и литературных интересов, приятелем А.Д.Кантемира и адресатом его VII сатиры О воспитании .
В 1743–1751 учился в петербургском Сухопутном шляхетском корпусе, который шутя именовали «рыцарской академией». В корпусе действовал любительский театр под фактическим руководством А.П.Сумарокова , оказывавшего значительное влияние на литературные занятия и вкусы кадетов. Вероятно, тогда же, и главным образом под влиянием Сумарокова, приобщился к стихотворству, хотя его ранние опыты до нас не дошли. В 1751 был определен подпоручиком в Ингерманландский пехотный полк. В 1755 перешел на статскую службу в Коммерц-коллегию, но уже через несколько месяцев переехал в Москву, где в 1756 занял должность асессора (надзирающего за студентами) в только что открытом (1755) университете. Вскоре в его ведение были переданы также университетская библиотека (1756), типография (1757), минералогический кабинет (1759) и театр (1761). С 1761 уже исполнял обязанности директора университета, а в 1763 был официально утвержден в этой должности и занимал ее вплоть до 1770.
В 1758 дебютировал на литературном поприще с трагедией Венецианская монахиня , вышедшей отдельным изданием в университетской типографии (сведений о постановке ее на сцене нет). Вскоре он организовал издание при университете журналов «Полезное увеселение» (1760–1762) и «Свободные часы» (1763), вокруг которых объединились молодые литераторы (И.Ф.Богданович , В.И.Майков, А.А.Ржевский, В.Г.Рубан, В.Д.Санковский, Д.И.Фонвизин, П.И.Фонвизин и др.). Здесь же печатались и стихотворения его жены Елизаветы Васильевны, урожденной Нероновой (1737–1809), с которой у поэта, по свидетельствам современников, до конца его дней сохранялось трогательное взаимопонимание. Сам Херасков поместил в этих журналах 190 своих стихотворений. Вообще, в 1760-х сочинена большая часть его лирических стихотворений, объединенных в сборниках Новые оды (1762), Нравоучительные басни (1764) и Философические оды или песни (1769). Лирика Хераскова и поэтов его круга 1760-х преимущественно моралистична. Мораль, нравоучение у него повсюду – даже в жанрах, по своей природе, казалось бы, исключающих подобные мотивы: например, в любовной элегии и анакреонтической оде. Уже заглавия его Анакреонтических од (включенных в сборник Новые оды ) говорят об их далекой от традиционной анакреонтики тематике: О суетных желаниях , Истинное благополучие , О важности стихотворства , О разуме , О злате и т.п. Даже обычная в стихах этого рода тема владычества Эрота над сердцами юных и старых, глупцов и мудрецов у Хераскова в оде Сила любви разрешается весьма неожиданно:
Только в сердце, Богу верном,
Только в мыслях просвещенных
Он не смеет воцариться;
И, владея всех сердцами,
Сих сердец Эрот боится.
В 1770 Херасков был назначен вице-президентом Берг-коллегии и переехал на жительство в С.-Петербург. Здесь стал вдохновителем издания журнала «Вечера» (1772–1773), в котором печатались в основном все те же его московские знакомцы (Богданович, Майков, Ржевский и др.). К этому времени относятся первые опыты Хераскова в эпической поэзии, составившие его славу в потомстве (ранняя дидактическая поэма Плоды наук , опубл. в 1761 г., не имела большого успеха), – Чесменский бой (1771) и Россияда (1778). Если первая из них была еще только подступом к эпопее, то Россияда стала полномасштабным героическим эпосом, который должен был занять в русской поэзии место, подобное тому, что занимает Энеида Вергилия в латинской. Создать национальный эпос в соответствие с классическими требованиями, который обеспечил бы русской словесности достойное место в кругу европейских литератур, пытались и Ломоносов , подражавший Генриаде Вольтера в поэме Петр Великий , и Сумароков, сочинивший лишь вступление к своей Димитрияде , и др., но только Хераскову удалось довести дело до конца, с чем и связана специфическая и, на взгляд позднейших читателей, несколько преувеличенная известность Россияды в XVIII – начале XIX вв. Она соответствовала всем требованиям, предъявляемым теорией к сочинениям такого рода: повествовала о ключевом событии в русской истории (покорение Казани при Иоанне IV, которое, по мнению Хераскова, знаменовало окончание эпохи ордынского ига над Россией), изобиловала элементами фантастики (русским покровительствуют ангелы и святые, замученные в Орде; татарам – адские силы), была написана александрийским стихом и имела соответствующий зачин:
Пою от варваров Россию свобожденну,
Попранну власть татар и гордость низложенну,
Движенья древних сил, труды, кроваву брань,
России торжество, разрушенну Казань.
Из круга сих времян спокойных лет начало,
Как светлая заря, в России воссияло.
Наряду с «героическими» песнями, в которых говорится о сражениях, небесных явлениях и т.п., в Россияде есть и «романические» песни о любовных интригах при дворе казанской царицы Сумбеки. Причем их так много, что позднейшие критики (А.Ф.Мерзляков) упрекали Хераскова в нарушении единства поэмы, но именно эти песни сообщают Россияде некоторую занимательность.
Успех поэмы во многом был предопределен удачно выбранным сюжетом, пришедшимся как нельзя кстати в эпоху русско-турецких войн. Это оценила и императрица Екатерина II. Автору Россияды , находившемуся в отставке без содержания с 1775 (видимо, за его связи с масонством), была возвращена монаршая милость, и в 1778 он получил назначение на должность куратора Московского университета, которую бессменно (с перерывом в несколько месяцев) занимал вплоть до 1802 (все это время он был фактическим руководителем университета). Одно из первых его деяний на этом посту – основание университетского благородного пансиона (1778). Еще находясь в С.-Петербурге, в 1777 Херасков сблизился с Н.И.Новиковым и принял участие в издании масонского журнала «Утренний свет» (1777–1779, последние номера вышли уже в Москве). При посредничестве Хераскова Новиков в 1779 переехал в Москву и арендовал на 10 лет университетскую типографию. Известная книгоиздательская деятельность Новикова в 1779–1792 проходила под его покровительством. В 1781 в Москве была учреждена Директория масонов-розенкрейцеров. В ее состав вошел и Херасков. При его поддержке «московские мартинисты» (как их называли за приверженность учению французского мыслителя Сен-Мартена) открыли в университете Учительскую (1779) и Переводческую (1782) семинарии.
Для позднего творчества Хераскова характерно противопоставление веры и разума со скептической оценкой последнего, приверженность к жанру аллегорического путешествия в поисках истины. Эпическая поэма Владимир возрожденный (1785), пользовавшаяся известностью не меньшей, чем Россияда , была уже не героическим, а скорее психологическим эпосом («своеобразной масонской Одиссеей , по определению Л.В.Кулаковой). Речь в ней идет о князе Владимире, крестителе Руси, о его восхождении к высотам истины и нравственного совершенства. Внешние события в поэме служат лишь «знаком» того, что происходит во «внутреннем человеке». Отступление от образцов сказывается даже в количестве «песен»: если в Россияде их 12, как в Энеиде и др., то во Владимире – 15 (в 3-й ред. – 18). Тем не менее Россияда и Владимир воспринимались современниками как произведения, сходные по своей роли в русской поэзии.
После Владимира он сочинил еще несколько поэм: «Вселенная, мир духовный » (1790) – небольшая в трех песнях поэма о творении мира и грехопадении Адама, написанная в подражание Потерянному раю Дж.Мильтона и Мессиаде Ф.-Г.Клопштока ; Пилигримы, или Искатели счастья (1795) – поэма-аллегория; Царь, или Освобожденный Новгород (1800) – поэма, явившаяся как отклик на Французскую революцию и утверждающая принцип самодержавия; Бахариана (1805) – пространная, изобилующая приключениями с «прикровенным» нравоучением «богатырская сказка» (безрифменный стих с дактилическими окончаниями, имитирующий народное тоническое стихосложение, – подражание Илье Муромцу Н.М.Карамзина и Добрыне Н.А.Львова); Поэт (1805) – поэтический трактат о стихотворстве.
К жанру аллегорического путешествия близки и романы Хераскова, написанные витиеватым слогом (фактически, ритмической прозой), – Нума Помпилий (1768), Кадм и Гармония (1787) и Полидор, сын Кадма и Гармонии (1792). Современники особенно ценили второй из них (Кадм и Гармония ), а Карамзин даже именовал его «поэмой».
Преследования розенкрейцеров в начале 1790-х, когда был арестован Новиков и высланы из столицы Н.Н.Трубецкой и И.П.Тургенев, Хераскова не коснулись. Императрица удовольствовалась нарочито наивным заявлением последнего, что его «оклеветали какой-то мартинизмою». С восшествием на престол Павла I был награжден чином тайного советника (3 класс), орденом св. Анны 1-й степени и имением в 600 душ. Однако к концу его царствования (март 1801) в результате какого-то недоразумения вышел в отставку и вновь вступил в должность куратора университета уже при Александре I.
Однако уже в 1802, недовольный начавшимися реформами, Херасков подал в отставку. Сочинять продолжал до самой смерти. Последнее его произведение – трагедия Зореида и Ростислав – была опубликован уже после его смерти и получила премию Российской академии. Умер Херасков 27 сентября (7 октября) 1807 в Москве.
Творчество Хераскова разнообразно в жанровом отношении. Помимо множества стихотворений, поэм и романов (см. выше), ему принадлежат девять трагедий: Венецианская монахиня (1758), Пламене (1762, опубл. 1765), Мартезия и Фалестра (ок.1766, сюжет заимствован из трагедии Т.Корнеля Ariane ), Борислав (1772, опубл. 1774), Идолопоклонники, или Горислава (1782), Юлиан Отступник (нач.1790-х), Цид (нач.1790-х, переделка Сида П.Корнеля). Освобожденная Москва (1798), Зореида и Ростислав (1807); две комедии: Безбожник (1761), Ненавистник (1770); пять «слезных драм»: Друг несчастных (1774), Гонимые (1775), Милана (1786, «драма с песнями»), Школа добродетели , Извинительная ревность (обе 1796). Большая часть сочинений Хераскова собрана в его Творениях (ч. 1–12. М., 1796–1802). Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве.
Издания Избр. произведения . Л., 1961 (Б-ка поэта)
Владимир Коровин