Москва
Занимаемые официальные посты: главноуправляющий Оружейной палаты и Экспедиции кремлёвского строения , директор Императорских театров (1791-1796), директор Эрмитажа (1797), возглавлял дворцовые стекольные, фарфоровые и шпалерные заводы (c 1792), сенатор (с 1788), действительный тайный советник (1796), министр Департамента уделов (1800-1816) , член Государственного совета (с 1823).
Биография
Единственный сын московского градоначальника Бориса Юсупова , представитель богатейшего княжеского рода Юсуповых , который пресёкся на его правнучке Зинаиде .
Помогая приобретать произведения искусства императрице Екатерине II и её сыну Павлу I , князь был посредником при исполнении императорских заказов европейскими художниками. Таким образом, коллекция Юсупова формировалась из тех же источников, что и императорская, поэтому в коллекции Юсупова находились работы крупнейших пейзажистов. Семейные традиции и принадлежность по службе к Коллегии иностранных дел оказали существенное влияние на его личность и судьбу. В его долгой жизни можно выделить несколько этапов, имевших решающее значение для формирования коллекции.
Прежде всего - это первое образовательное заграничное путешествие 1774-1777 годов, пребывание в Голландии и обучение в Лейденском университете . Тогда пробудился интерес к европейской культуре и искусству, зародилось увлечение собирательством. В эти годы он совершил Grand Tour, посетив Англию, Португалию, Испанию, Францию, Италию, Австрию. Он был представлен многим европейским монархам, был принят Дидро и Вольтером .
Мои книги и несколько хороших картин и рисунков - единственное моё развлечение.
Н. Б. Юсупов
В Лейдене Юсупов приобрёл редкие коллекционные книги, картины и рисунки. Среди них - издание Цицерона , выпущенное знаменитой венецианской фирмой Альдов (Мануциев) , с памятной надписью о покупке: «a Leide 1e mardi 7bre de l’annee 1774» (в Лейдене в первый вторник сентября 1774 года). В Италии князь познакомился с немецким пейзажистом Я. Ф. Хаккертом , ставшим его советчиком и экспертом. Хаккерт написал по его заказу завершённые в 1779 году парные пейзажи «Утро в окрестностях Рима» и «Вечер в окрестностях Рима» (обе - Государственный музей-усадьба «Архангельское»). Античность и современное искусство - эти два главных увлечения Юсупова и в дальнейшем будут определять основные художественные предпочтения, созвучные эпохе становления и развития последнего большого интернационального художественного стиля в европейском искусстве - классицизма .
Вторым важным этапом в формировании собрания стали 1780-е годы. Как сведущий в искусствах и известный при европейских дворах человек, Юсупов вошёл в свиту и сопровождал в 1781-1782 годах в путешествии по Европе графа и графиню Северных (великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Фёдоровну). Обладая большими знаниями, вкусом к изящным искусствам, он исполнял поручения Павла Петровича и значительно расширил свои связи с художниками и комиссионерами, впервые посетил мастерские самых знаменитых художников - А. Кауфман в Венеции и П. Батони , гравёра Д. Вольпато, широко известного репродуционными гравюрами с работ Рафаэля в Ватикане и Риме, Г. Робера, К. Ж. Верне , Ж.-Б. Грёза и Ж.-А. Гудона в Париже. Затем отношения с этими художниками поддерживались на протяжении многих лет, способствуя пополнению личного собрания князя.
1790-е годы - стремительный взлёт карьеры Юсупова. Он в полной мере демонстрирует преданность русскому престолу, как стареющей императрице Екатерине II, так и императору Павлу I. При коронации Павла I он был назначен верховным коронационным маршалом. Эту же роль он выполнял на коронациях Александра I и Николая I .
С 1791 по 1802 год Юсупов занимал важные государственные посты: директора императорских театральных зрелищ в Петербурге (с 1791), директора императорских стеклянного и фарфорового заводов и шпалерной мануфактуры (с 1792), президента мануфактур-коллегии (с 1796) и министра уделов (с 1800).
В 1794 году Николай Борисович избран почётным любителем петербургской Академии художеств . В 1797 Павел I отдал в его ведение Эрмитаж , где размещалось императорское художественное собрание. Картинную галерею возглавил поляк Франц Лабенский, бывший до этого хранителем картинной галереи короля Станислава Августа Понятовского , которого Юсупов сопровождал во время его пребывания в Петербурге. Была проведена новая полная инвентаризация эрмитажного собрания. Составленная опись служила основным инвентарём до середины XIX века.
Государственные посты, занимаемые князем, позволяли непосредственно влиять на развитие национального искусства и художественных ремесел. В приобрёл усадьбу Архангельское под Москвой , превратив её в образец дворцово-паркового ансамбля . Юсупов - основатель знаменитого родового собрания, личность выдающаяся и наиболее яркая. Собрал большую коллекцию картин (свыше 600 полотен), скульптур, произведения прикладного искусства, книг (свыше 20 тыс.), фарфора , основную часть которой разместил в усадьбе.
- Примеры полотен из собрания Н. Б. Юсупова
| Единственно чем теперь занята Москва, это смерть князя Юсупова. Во вторник еще он был совсем здоров, поужинал с большим аппетитом, съел много персиков, винограда и дыни. Ночью жаловался на боли в желудке. Люди, боясь как бы это не холера, послали за доктором. Затем появилась рвота. Люди, видя, что доктора в большом страхе, послали за священником, которого держали спрятанным рядом с комнатой больного, когда больному предложили исполнить свой долг церкви, он с радостью согласился и его исповедовали и причастили. После этого он почувствовал себя еще хуже, и к 6 часам утра его уже не стало. |
Личная жизнь
Жена - Татьяна Васильевна , урождённая Энгельгардт (1769-1841), вдова М. С. Потёмкина , племянница князя Г. А. Потёмкина , одна из наследниц последнего. Сыновья:
- Борис (1794-1849) - гофмейстер, почётный опекун. С 1827 года женат на Зинаиде Ивановне Нарышкиной .
- Николай (умер во младенчестве).
Среди фавориток Юсупова были французская балерина Биготтини и петербургская танцовщица Арина Тукманова. В 1820 году князь взял под своё покровительство ученицу Дидло , 18-летнюю Екатерину Петровну Колосову, которая, по свидетельству балетмейстера Глушковского «собою была не красавица, но талантливая артистка; санкт-петербургская публика очень её любила». Она умерла, прожив у князя не более четырёх лет и оставив ему двоих сыновей. Юсупов дал детям фамилию Гирейских и на каждого положил по 50 тысяч руб. в Опекунский совет . Один из них умер в возрасте семи лет, другой, Сергей Николаевич, получил хорошее образование и жил большей частью за рубежом.
Награды
- командор Ордена Святого Иоанна Иерусалимского (1798)
- алмазные знаки к Ордену Святого апостола Андрея Первозванного (1801)
- Орден Святого Владимира 1-й степени (1814)
- знак отличия за 50 лет беспорочной службы (22.08.1830)
Напишите отзыв о статье "Юсупов, Николай Борисович"
Примечания
Литература
- Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи, 1801-1906: Биобиблиографический справочник. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2007. - С. 890-893.
- Прахов А. В. Материалы для описания художественных собраний князей Юсуповых // Художественные сокровища России. - 1906. - № 8–10 . - С. 180 .
- Малиновский К. В. История коллекционирования живописи в Санкт-Петербурге в XVIII веке.. - СПб. : Крига, 2012. - С. 536. - 600 экз. - ISBN 978-5-901805-49-7 .
- Иванова В. И. Другой Юсупов: (Князь Н. Б. Юсупов и его владения на рубеже XVIII-XIX столетий): Исторический очерк. - М .: Грифон, 2012. - 144 с. - 300 экз. - ISBN 978-5-98862-091-4 . (обл.)
- // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Юсупов, Николай Борисович
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Георгий Блюмин, доктор технических наук и профессор культурологии, консультант компании "Терра-Недвижимость", автор книги "Царская дорога", продолжает серию рассказов по истории Рублевки.
250 лет тому назад в семье московского губернатора князя Бориса Григорьевича Юсупова и его жены Ирины Михайловны, урожденной Зиновьевой, родился сын Николай. Впоследствии князь Николай Борисович Юсупов станет богатейшим человеком России. В его владении будут усадьбы не только во всех губерниях России, но и чуть ли не в каждом уезде. Когда его спрашивали, есть ли у него имение в таком-то уезде, то он обыкновенно отвечал: не знаю, надо справиться у управляющего. Приходил управляющий с памятной книжкой под мышкой, раскрывал её - и почти всегда имение находилось. Вот не полный перечень должностей, которые князь исполнял в течение своей долгой жизни: министр Департамента уделов, ведавший всеми императорскими и великокняжескими усадьбами и дворцами, президент Мануфактур-коллегии, директор императорских театров, первый директор Эрмитажа и Оружейной палаты, главноначальствующий Кремлевской экспедицией и всеми фарфоровыми и стекольными заводами России, член Государственного Совета. Он имел высший чин действительного тайного советника первого ранга, был награжден всеми орденами Российской империи и многими иностранными, так что когда не знали чем его еще наградить, придумали специально для него жемчужный эполет, который князь носил на правом плече и какого более никто не имел. Кстати, на посту главноуправляющего императорскими театрами князь Николай Борисович изобрел нумерацию рядов и кресел: прежде в театре садились, где придется.
Князь был еще и посланником России в Италии, где приобрёл многие редкие книги, главным образом, античных авторов, украсившие позже его знаменитую библиотеку в Архангельском. Там же, в Италии, сумел убедить папу Римского Пия VI дать разрешение на полное копирование и перевоз в Петербург знаменитых лоджий Рафаэля, ныне находящихся в Эрмитаже. В юности князь много и упорно учился, свободно говорил на пяти языках, так что потом удивлял своей ученостью многих корифеев европейской науки, с которыми близко познакомился, путешествуя по Европе с рекомендательными письмами императрицы Екатерины II. Учтивый и внешне весьма пригожий собою, князь, как поговаривали в придворных кругах, одно время был любовником царицы. Во всяком случае, в его кабинете в Архангельском висела картина, на которой он и Екатерина были представлены обнаженными в виде Аполлона и Венеры. Павел I, вступив на престол, велел эту картину убрать.
"Посланник молодой увенчанной жены", по выражению Пушкина, был дружен с Вольтером, Дидро и Бомарше. Бомарше посвятил ему восторженное стихотворение. В Европе Юсупов был принят всеми тогдашними монархами: Иосифом II в Вене, Фридрихом Великим в Берлине, Людовиком XVI и Наполеоном Бонапартом в Париже. Князь скупал за границей скульптуру и картины лучших мастеров и привозил их в Эрмитаж, не забывая при этом о своем подмосковном поместье Архангельское, в конце концов превращенном им в классически завершенный усадебный ансамбль - "Подмосковный Версаль". Князь Юсупов был верховным маршалом на коронации трех русских императоров - Павла I, Александра I и Николая I - и все они были его гостями в Архангельском.
Князь Николай Борисович принадлежал к одному из древнейших дворянских родов России, ведущему свое начало от легендарного пророка Мухаммеда (VI век нашей эры). Тесть великого пророка по имени Абубекир, правил всем мусульманским миром. Через три века его потомок и новый правитель мусульман был пышно титулован как Эмир эль-Омр, князь князей, султан султанов. Он соединил в лице своем правительственную и духовную власть. Имена предков русских князей Юсуповых поминутно встречаются на страницах "Тысячи и одной ночи", в сказках Шахерезады. Предки Николая Борисовича Юсупова были эмирами, калифами и султанами с царской властью на всем древнем Востоке - от Египта до Индии. Это потом стали говорить и писать, что Юсуповы происходят из татар. На Руси в XV - XVI веке всякий пришелец с Запада звался немцем, а с востока - татарином. Других национальностей просто не было. Исключение составляли, может быть, итальянцы, строившие Кремль: их называли "фря", или фрязины. И поныне существуют окрест Москвы жалованные им деревни Фрязево, Фрязино, Фряново.
Многие могилы "татар" - предков Юсупова находятся в священных для мусульман Мекке и Каабе. Их правление помнят Дамаск, Антиохия, Египет, Месопотамия, Индия.
Приблизительно через тысячу лет после правления на Востоке царствующих предков Юсуповых А.С. Пушкин посвятит русскому князю Николаю Борисовичу Юсупову свое знаменитое "Послание к вельможе", навеянное посещениями Архангельского:
От северных оков освобождая мир,
Лишь только на поля, струясь, дохнет зефир,
Лишь только первая позеленеет липа,
К тебе, приветливый потомок Аристиппа,
К тебе явлюся я; увижу сей дворец,
Где циркуль зодчего, палитра и резец
Ученой прихоти твоей повиновались,
И вдохновенные в волшебстве состязались.
Пушкин называет князя потомком Аристиппа. В 1903 году в Архангельском установят бюст Пушкина с цитатами из его послания князю Юсупову, вырезанными на постаменте. Там написано "питомец Аристиппа". Это понятно: ведь главный тезис учения древнегреческого философа - счастье в наслаждении. И этому принципу Николай Борисович следовал всю жизнь. Но у Пушкина - потомок Аристиппа. Почему? Дело в том, что философ, грек по рождению, жил на земле нынешней Ливии, на границе с Египтом в городе Кирена и был в родстве с правителями Египта, куда уходят древнейшие корни рода Юсуповых.
Прошло около четырех веков, и мы среди правителей востока встречаем имя потомка Абубекира султана Термеса. Этому султану случилось родиться далеко на севере, где в молодости путешествовал его отец. Вражда бывших друзей и братьев заставила Термеса вспомнить о своей родине. Он бросает клич единоверцам, многие отзываются на призыв и, теснимые враждебными обстоятельствами, переселяются из Аравии на север, где и обосновались на обширном пространстве между Уралом и Волгой. Русские назвали это поселение Ногайской ордой. Прямой потомок Термеса был ближайший друг и сподвижник великого завоевателя Тамерлана, или Тимура. Его звали Едигей. Это он в единоборстве перед войском убил монгольского хана Тохтамыша, который незадолго перед этим сжег Москву. Едигей разгромил также войска литовского хана Витовта на реке Ворскле в 1339 году. Наконец, он завоевал Крым и основал там Крымскую орду.
Правнук Едигея звался Муса-мурза и имел по обычаю пять жен. Имя первой, любимой жены Кондаза. От неё и родился Юсуф, давший фамилию русскому княжескому роду Юсуповых. Двадцать лет Юсуф-мурза дружил с самим Иоанном Грозным, русским царем. У Юсуфа-мурзы было два сына и четыре дочери. Дочерей он выдал замуж за соседних царей: крымского, астраханского, сибирского и казанского. Жена царя казанского была красавица Суюмбека, в честь которой в казанском кремле воздвигнута семиярусная башня Суюмбеки, повторенная в архитектуре московского Казанского вокзала. Позже она была царицей Касимовского царства и погребена в 1557 году в здешней усыпальнице. Потомок её русский князь Николай Борисович Юсупов-младший считает так, когда пишет в своей книге: "Алый шиповник с млечной черёмухой осыпают сию забытую гробницу цветами!". Прекрасная Суюмбека воспета поэтом М.М. Херасковым в его поэме "Россияда". В 1832 году в Петербурге с большим успехом шел балет композитора Глинки "Суюмбека и покорение Казани", где главную партию танцевала знаменитая балерина А.И. Истомина. Об этом пишет в своих воспоминаниях праправнук князя Николая Борисовича князь Феликс Юсупов.
Сыновья Юсуфа-мурзы поступают на русскую службу, сохраняя при этом мусульманскую веру. Внук Юсуфа-мурзы Сеюш-мурза в XVII веке получает во владение в Ярославской губернии целый город Романов с посадом (нынешний Тутаев). И сегодня в городе можно увидеть среди многочисленных церквей старинную мечеть. Именно в этом городе случилось событие, в корне изменившее жизнь мурз. Сын Сеюша-мурзы по имени Абдул-мурза принимал в Романове патриарха Иоакима. День был постный, и хозяин по незнанию православных постов накормил гостя гусем. Патриарх гуся съел, промолвив: хороша у тебя рыбица, князь! Тому бы промолчать, а он возьми и скажи: "Это не рыба, ваше святейшество, а гусь. Повар у меня такой искусник, что может гуся приготовить под рыбу, - могу подарить его вашему святейшеству!" Патриарх, как ни был сыт, прогневался и по приезде в Москву рассказал всю историю царю Федору Алексеевичу. Тот в качестве наказания лишил мурзу всех прежних пожалований, и богатый в одночасье стал нищим. Абдул-мурза думал три дня и решился принять православие.
Он крестился в одной из церквей того же города Романова под именем Дмитрий, а фамилию придумал себе на древнерусский лад: Юсупово-Княжево. Так появился русский князь Дмитрий Сеюшевич Юсупово-Княжево. Все владения ему были возвращены, и он женился на русской. Это был прадед героя нашего рассказа князя Николая Борисовича Юсупова. С тех пор в интерьере юсуповских дворцов Москвы, Санкт-Петербурга, Ракитного и Крыма встречается изображение гуся.
Но в ту же ночь князю Дмитрию Сеюшевичу было видение: некий призрак внятно ему сказал, что отныне за измену вере во всяком колене его рода не будет более одного наследника мужского пола, а если их родится больше, то никто из них, кроме одного, не переживет возраста 26 лет. Самое удивительное, что оглядывая юсуповскую историю за четыре века, видим, что страшное предсказание сбывалось. Дмитрию Сеюшевичу Юсупово-Княжево наследовал его сын князь Григорий Дмитриевич, генерал-аншеф и глава Военной коллегии. Он был сподвижником Петра I и участником всех его сражений. Это ему император повелел именоваться просто князем Юсуповым. Сын Григория Дмитриевича князь Борис Григорьевич Юсупов был сначала вице-губернатором, а затем губернатором Москвы, действительным тайным советником. А следующим и вновь единственным наследником стал князь Николай Борисович Юсупов - друг королей и императоров, собеседник и родственник А.С. Пушкина: ведь предки того и другого происходили из северной Африки. Среди самых высоких наград империи, титулов, звезд и имений князя, высшая, безусловно, - это послание к нему А.С. Пушкина, состоящее из 106 стихотворных строк. В этом стихотворении Пушкин дал яркую и подробную характеристику князя - видного представителя русской культуры.
А.С. Пушкин, как подсчитано дотошными пушкинистами, дважды посетил Н.Б. Юсупова в его подмосковном имении Архангельское. Это случилось в конце апреля 1827 года, а затем в конце августа 1830 года. В первый раз спутником Пушкина был его приятель С.А. Соболевский, они приехали в Архангельское верхами, "и просвещенный вельможа екатерининского века принял их со всем радушием гостеприимства", по воспоминаниям современника. Во второй приезд Пушкина сопровождал поэт князь П.А. Вяземский, и этот визит отражен на картине работавшего тогда в Архангельском французского художника Никола де Куртейля. Пушкин пишет в своем послании:
Один все тот же ты. Ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины.
Книгохранилище, кумиры, и картины,
И стройные сады свидетельствуют мне,
Что благосклонствуешь ты музам в тишине,
Что ими в праздности ты дышишь благородной.
Я слушаю тебя: твой разговор свободный
Исполнен юности. Влиянье красоты
Ты живо чувствуешь. С восторгом ценишь ты
И блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой.
Беспечно окружась Корреджием, Кановой,
Ты, не участвуя в волнениях мирских,
Порой насмешливо в окно глядишь на них
И видишь оборот во всем кругообразный.
Женою князя Николая Борисовича стала Татьяна Васильевна, урожденная Энгельгардт, родная племянница светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. В их браке родилось несколько детей, но до зрелых лет дожил только один наследник князь Борис Николаевич. Вначале супруги жили в Архангельском, в Большом доме, а затем Татьяна Васильевна пожелала жить отдельно от мужа и поселилась во дворце "Каприз", занимаясь, главным образом, делами, принадлежащей Юсупову Купавинской текстильной фабрики. Причиной разъезда послужило чрезвычайное женолюбие князя Николая Борисовича. Эту его черту отмечали многие современники, но московские дамы прощали ему, учитывая ученость и светские манеры князя, и памятуя его восточное происхождение. В его кабинете, сначала в Московском дворце, а затем в Архангельском висело триста портретов женщин, благорасположением которых он пользовался. В саду Архангельского, где разрешалось гулять всем желающим, к дамам князь проявлял особое внимание, и если встречался со знакомой или незнакомой женщиной, непременно раскланивался, целовал ей руку и узнавал, не угодно ли ей чего-либо.
С Пушкиным Николай Борисович был знаком, когда будущему поэту едва исполнилось три года от роду. Дело в том, что с 1801 по 1803 год отец поэта Сергей Львович нанимал квартиру во втором этаже левого флигеля Юсуповского дворца по Большому Харитоньевскому переулку в Москве. Этот московский дом князя, пожалованный его деду императором Петром II, был окружен известным всей Москве, причудливым по-восточному Юсуповым садом. Юсупов сад Пушкин упоминает в своей автобиографии. В саду, например, рос дуб, обвитый золоченой цепью, по которой поднимался вверх и спускался вниз огромный пушистый игрушечный кот с зелеными глазами, сконструированный голландскими механиками. Движение кота осуществлялось по специально разработанному алгоритму; при этом кот еще и разговаривал, но по-голландски. Маленький Пушкин гулял в саду с бабушкой Марией Алексеевной или с няней Ариной Родионовной и, по воспоминаниям, тогда же пообещал перевести рассказы кота на русский язык. Пролог к поэме Пушкина "Руслан и Людмила" почти полностью "списан" поэтом с Юсупова сада; при этом восприятие ребенка, конечно же, помножено на гениальную фантазию поэта.
Интересен тот факт, что несмотря на почти полувековую разницу в возрасте Юсупов и Пушкин подружились и были с друг другом на ты. Как видим, им было о чем поговорить. Пушкин с жадностью слушал рассказы князя о екатерининском веке, о его путешествиях по Европе и Востоку. Многие из этих рассказов нашли отражение в произведениях поэта в последовавшей после их встречи Болдинской осени 1830 года. Интересно также и то, что князь Николай Борисович при всех своих любовных увлечениях совершенно не старился; поговаривали, что во время пребывания в Париже он получил из рук знаменитого авантюриста графа Сен- Жермена эликсир молодости.
Пушкин делился с князем своими планами относительно предстоящей женитьбы. В послании его есть удивительная характеристика престарелого вельможи: "С восторгом ценишь ты и блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой". Попробуйте ценить прелести красавиц на восьмидесятом году от роду! Князь П.А. Вяземский рассказывает про Юсупова: "Он был благополучного сложения по плоти и по духу, в житейском и нравственном отношении. На улице его вечный праздник, в доме вечное торжество торжеств. На окнах стояли горшки с пышными, благоуханными цветами; на стенах висели клетки с разными птицами певчими; в комнатах раздавался бой стенных часов с звонкими курантиками. Все у него было светозарно, оглушительно, охмелительно. Сам, посреди этого сияния, этой роскошной растительности и певучести, выставлял он румяное, радостное лицо, расцветающее, как махровый красный пион".
"Словарь достопамятных людей русской земли", изданный в 1836 году, дает такую общую характеристику князя Юсупова: "Он отличался просвещенным умом своим, утонченным вкусом ко всему изящному, остротою, обходительностью, веселостию нрава, памятью обширною, любил ученых и художников и даже в старости маститой приносил дань удивления прекрасному полу".
Многие из красивейших девушек театральной капеллы князя были его любовницами. Сохранился портрет 1821 года крепостной певицы Анны Боруновой, сестры архитектора И.Е. Борунова, которая состояла "барской барыней". Восьмидесятилетний князь взял себе в наложницы восемнадцатилетнюю крепостную балерину Софью Малинкину. С 1812 года у Н.Б. Юсупова была на содержании талантливая балерина, ученица Дидло, Екатерина Петровна Колосова. Ей было тогда 18 лет. О ней поведала отрытая недавно из земли мраморная плита в селе Спас-Котово (ныне город Долгопрудный), где похоронен князь Н.Б. Юсупов. На плите надпись латинскими буквами - имя балерины и даты её жизни. От Юсупова у Екатерины Петровны родились два сына, Сергей и Петр Николаевичи. Князь придумал им фамилию Гирейские - в память о крымских ханах Гиреях, предках князей Юсуповых. Е.П. Колосова умерла всего 22-х лет от роду, а сыновья её запечатлены на картине того же Никола де Куртейля 1819 года, хранящейся в Архангельском. Петр умер семи лет, а Сергей Николаевич безбедно жил, в основном, за границей.
Когда Юсупов был начальником Кремлевской экспедиции, у него работал молодой А.И. Герцен. В "Былом и думах" Герцен подробно рассказывает о том, как князь Юсупов откомандировал его на три года для учебы в Московский университет. В 1826 году к князю обратилась с каким-то делом юная девушка Вера Тюрина, сестра архитекторского помощника кремлевской экспедиции Е.Д. Тюрина, много работавшего в Архангельском. Князь предложил ей 50 тысяч рублей с условием, чтобы она отдалась ему. Девушка ушла, сказав, что ей не надо и миллиона. А когда через год два её брата были арестованы за участие в студенческой тайной организации братьев Критских, князь Николай Борисович снова предложил Вере Тюриной принадлежать ему в обмен на освобождение ее братьев. Девушка вновь отказалась. Одного брата заточили в Шлиссельбургскую крепость, а другого сослали.
Пушкин женился на Н.Н. Гончаровой и давал в своей новой квартире на Арбате бал для близких знакомых. Князь Н.Б. Юсупов сел в свою золоченую карету и по зимнему пути отправился из Архангельского в Москву, приглашенный Пушкиным. Московский почтдиректор Булгаков писал брату в Петербург: "Пушкин славный вчера задал бал. И он, и она прекрасно угощали гостей своих. Она прелестна, и они, как два голубка. Дай Бог, чтобы всегда так продолжалось. Много все танцовали, и так как общество было небольшое, то я также потанцовал по просьбе прекрасной хозяйки, которая сама меня ангажировала, и по приказанию старика Юсупова, который также с нею танцовал: "И я бы еще танцовал, если бы у меня были силы", - говорил он".
Князь Юсупов умер в 1831 году в своем любимом Архангельском и вовсе не от старости, а от холеры, которая тогда свирепствовала в Подмосковье. Эта новость чрезвычайно расстроила Пушкина. "Мой Юсупов умер", - с горечью сообщает он в одном из писем. Вельможа столь высокого ранга и состояния мог бы быть похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве или в Александро-Невской лавре в Петербурге. Но князь завещал похоронить себя рядом с могилой своей матери в небольшом подмосковном имении Спас-Котово, что на реке Клязьме. Туда на руках крестьяне несли его гроб из Архангельского, и там в пристроенной к церкви Спаса Нерукотворного образа каменной палатке его похоронили. Могила и церковь сохранились близ нынешней станции Водники Савеловской железной дороги.
Со смертью внука князя Николая Борисовича Юсупова-младшего, бывшего вице-директором Публичной библиотеки в Петербурге и почетным членом Парижской и Римской консерваторий, пресеклась мужская линия славного рода. Единственной наследницей оказалась красавица-княжна Зинаида Николаевна Юсупова. При ней на рубеже веков XIX-XX в Архангельское вновь стали съезжаться художники, артисты и музыканты. Она была женою московского генерал-губернатора графа Ф.Ф. Сумарокова-Эльстон, и ее портреты писали знаменитые художники Серов и Маковский. Чтобы славный род не угас, графу повелено было именоваться ещё и князем Юсуповым. Их сын, князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, был женат на племяннице императора Николая II и известен как организатор покушения на Распутина в декабре 1916 года. Он умер в эмиграции в Париже в 1967 году. Ныне здравствует в Греции его внучка Ксения Николаевна, в замужестве Сфири, единственная дочь которой Татьяна уже по-русски не говорит.
Блистательной была жизнь князя Николая Борисовича Юсупова. Яркой звездой просияла в культурной жизни России его правнучка княгиня Зинаида Николаевна. И славный в истории род угас.
Любовь Савинская
Ученая прихоть
Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова
Мои книги и несколько хороших картин и рисунков - единственное мое развлечение.
Н.Б.Юсупов
Во второй половине XVIII века Россия пережила первый расцвет того, что сегодня мы называем частным коллекционированием произведений искусства. Наряду с коллекциями императорской семьи, составившими сокровища Эрмитажа, появлялись значительные художественные собрания государственных деятелей и дипломатов: И.И.Шувалова, П.Б. и Н.П. Шереметевых, И.Г.Чернышева, А.М.Голицына, К.Г.Разумовского, Г.Г.Орлова,Г.Н.Теплова , Д.М.Голицына, А.А.Безбородко, А.М.Белосельского-Белозерского , А.С.Строганова и многих других. Более того, приобретение художественных ценностей за рубежом при Екатерине II стало важной составной частью вообще культурных связей России и Европы.
Среди коллекционеров этого времени князь Николай Борисович Юсупов (1751–1831), основатель знаменитого родового собрания, личность выдающаяся и наиболее яркая. На протяжении почти 60 лет (с начала 1770-х до конца 1820-х) князь собрал обширную библиотеку, богатейшие коллекции скульптуры, бронзы, фарфора, других произведений декоративно-прикладного искусства и интереснейшую коллекцию западноевропейской живописи - крупнейшее частное живописное собрание в России, насчитывавшее более 550 произведений.
Личность Юсупова-коллекционера формировалась под влиянием философских, эстетических идей и художественных вкусов своего времени. Занятие собирательством для него было родом творчества. Находясь рядом с художниками, создателями произведений, он становился не только их заказчиком и покровителем, но и интерпретатором их творений. Князь умело делил свою жизнь между государственной службой и страстным увлечением искусством. Как заметил А.Прахов: «Он принадлежал по своему типу к тому благословенному разряду людей, в которых от рождения вложена вера в культуру» 1 .
Представить реальный масштаб собрания Н.Б.Юсупова возможно, только сделав его исторически достоверную реконструкцию. Такая реконструкция объективно трудна - ведь отсутствуют дневники Н.Б.Юсупова и известны лишь немногие его письма. Поэтому, воссоздавая историю формирования коллекции, приходится опираться на воспоминания современников, их эпистолярное наследие, финансовые и хозяйственные документы обширного архива князей Юсуповых (РГАДА. Ф.1290). Такого рода документы подчас неполны и субъективны, но бесценны для реконструкции сохранившиеся описи и каталоги коллекции.
Первое документальное описание истории создания коллекции, ее состава было сделано еще в начале ХХ века А.Праховым и С.Эрнстом 2 . Современный вариант реконструкции значительной части собрания Н.Б.Юсупова нашел свое отражение в каталоге выставки «Ученая прихоть» 3 . Хотя каталог охватывает собрание не полностью, в нем впервые юсуповская коллекция предстает как собрание, характерное для своей эпохи. Собрание универсальное, поскольку объектами коллекционирования тогда оказывались не только произведения высокого академического искусства, но и все то, что производилось художественными мануфактурами, создавало особую среду жизни богатого аристократа.
Николай Борисович принадлежал к древнему и знатному роду 4 , приближенному к русскому двору. Семейные традиции и принадлежность по службе к Коллегии иностранных дел оказали существенное влияние на его личность и судьбу. В его долгой жизни можно выделить несколько этапов, имевших решающее значение для формирования коллекции.
Прежде всего - это первое образовательное заграничное путешествие 1774–1777 годов. Тогда пробудился интерес к европейской культуре и искусству, зародилось увлечение собирательством. Кроме пребывания в Голландии и обучения в Лейденском университете, Юсупов совершил Grand Tour , посетив Англию, Португалию, Испанию, Францию, Италию, Австрию. Он был представлен многим европейским монархам, был принят Дидро и Вольтером.
Фигура юноши, путешествующего в поисках истины от одного ученого мужа к другому, знакома по многочисленным романам: от «Телемака » Фенелона и «Нового Кира - наставления» Рамзея до «Путешествия юного Анахарсиса » Бартелеми и «Писем русского путешественника» Карамзина. Образ юного скифа легко накладывается на биографию Юсупова. Как заметил Лотман: «Позже Пушкин подхватит этот образ, создавая в стихотворении “К вельможе” обобщенный образ русского путешественника в Европе XVIII века» 5 .
В Лейдене Юсупов приобрел редкие коллекционные книги, картины и рисунки. Среди них - издание Цицерона, выпущенное знаменитой венецианской фирмой Альдов (Мануциев) 6 , с памятной надписью о покупке: «a Leide 1e mardi 7bre de l’annee 1774» (в Лейдене в первый вторник сентября 1774 года). В Италии князь познакомился с немецким пейзажистом Я.Ф.Хаккертом , ставшим его советчиком и экспертом. Хаккерт написал по его заказу завершенные в 1779 году парные пейзажи «Утро в окрестностях Рима» и «Вечер в окрестностях Рима» (обе - Государственный музей-усадьба «Архангельское», далее - ГМУА). Античность и современное искусство - эти два главных увлечения Юсупова и в дальнейшем будут определять основные художественные предпочтения, созвучные эпохе становления и развития последнего большого интернационального художественного стиля в европейском искусстве - неоклассицизма.
Юсуповское собрание, привезенное в Петербург и размещенное в доме на Миллионной улице, сразу привлекло к себе внимание и сделалось достопримечательностью столицы. Посетивший Юсупова в 1778 году немецкий астроном и путешественник Иоганн Бернулли 7 оставил первое описание этого собрания. Ученого заинтересовали книги, мраморная скульптура, резные камни и картины. В «сокровищнице гемм и камей» Бернулли отметил «такие, обладанием которых не могут похвастаться и монархи» 8 . Среди них камея «Август, Ливия и юный Нерон» на белом с коричневым агат-ониксе (Рим, середина I в.; ГЭ), «Портрет Коммода » (конец XVII-первая половина XVIII в.; ГЭ), «Похищение Европы» на халцедоне (конец XVI в., Германия; ГЭ), «Юпитер-Серапис с рогом изобилия» (XVII в.(?), Италия или Франция; ГЭ). В картинной галерее Бернулли отметил произведения Веникса , Рембрандта, Веласкеса, хорошие копии с полотен Тициана и Доменикино .
Вторым важным этапом в формировании собрания стали 1780-е годы. Как сведущий в искусствах и известный при европейских дворах человек, Юсупов вошел в свиту и сопровождал в 1781–1782 годах в путешествии по Европе графа и графиню Северных (великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Федоровну). Обладая большими знаниями, вкусом к изящным искусствам, он исполнял поручения Павла Петровича и значительно расширил свои связи с художниками и комиссионерами, впервые посетил мастерские самых знаменитых художников - А.Кауфман в Венеции и П.Батони , гравера Д.Вольпато , широко известного репродуционными гравюрами с работ Рафаэля в Ватикане, в Риме, Г.Робера , К.Ж.Верне, Ж.Б.Греза и Ж.А.Гудона в Париже. Затем отношения с этими художниками поддерживались на протяжении многих лет, способствуя пополнению личного собрания князя.
Следуя за великокняжеской четой, делавшей значительные покупки шелковых тканей, мебели, бронзы, фарфора для интерьеров Каменноостровского и Павловского дворцов, Николай Борисович побывал на лучших европейских мануфактурах Лиона, Парижа, Вены. Можно предположить, что высокий качественный уровень произведений декоративно-прикладного искусства юсуповского собрания во многом опирается на знания и приобретения, сделанные во время этого путешествия. Позднее отобранные им образцы европейских шелковых тканей и фарфора будут использоваться в качестве эталонов на устроенных князем собственных производствах: на шелкоткацкой фабрике в Купавне и фарфоровом заводе в Архангельском.
После непродолжительного (около года) пребывания в Петербурге Юсупов, назначенный чрезвычайным посланником при Сардинском дворе в Турине, с особыми миссиями в Риме, Неаполе и Венеции, вновь возвращается в Италию.
В октябре 1783 года он прибывает в Париж и выполняет поручение великого князя Павла Петровича по поводу заказа картин Верне и Робера . Несмотря на то что замысел великого князя по созданию ансамбля залов, украшенных пейзажами Хаккерта , Робера и Верне, так и не был осуществлен 9 , Юсупов длительное время состоял с художниками в переписке, через них обращался к О.Фрагонару и Э.Виже-Лебрен , узнавал о возможности заказа картин молодым, но уже известным живописцам А.Венсану и Ж.Л.Давиду. Для его коллекции тогда были написаны небольшие пейзажи: Верне - «Кораблекрушение» (1784, ГМУА) и Робером - «Пожар» (1787, ГЭ). Сама идея декоративного ансамбля из классицистических полотен знаменитых пейзажистов XVIII века не была забыта Юсуповым. Ее реализация прослеживается в созданном позднее в Архангельском 2-м зале Гюбера Робера , где пейзажи Робера и Хаккерта составили единый ансамбль.
Николай Борисович приехал в Италию в декабре 1783 года и находился там до 1789 года. Он много путешествовал. Как настоящий знаток посещал древние античные города, пополнял собрание антиками и копиями с древнеримских скульптур, выполненными в лучших мастерских Рима. У него сложились тесные отношения с Томасом Дженкинсом, антикваром и банкиром, прославившимся тем, что вместе с Гэвином Гамильтоном вел раскопки на вилле Адриана в Риме, занимался продажей антиков, сотрудничал со скульптором Бартоломео Кавачеппи и его учеником Карло Альбачини . Как светский путешественник и знаток древностей изображен Юсупов на портрете, написанном в это время И.Б.Лампи и Я.Ф.Хаккертом (ГЭ).
В Риме князь возобновил знакомство и сблизился с И.Ф.фон Рейфенштейном , советником русского и саксонского дворов, известным антикваром и чичероне европейской знати. Рейфенштейн принадлежал к кругу людей, сыгравших важную роль в утверждении идеалов неоклассицизма в искусстве Рима и распространении нового художественного вкуса среди любителей искусства. Он, несомненно, оказывал значительное влияние на художественные пристрастия Юсупова.
С большим вниманием следил Юсупов за творчеством современных художников. В середине 1780-х годов он значительно пополнил свою коллекцию работами самых известных живописцев, прежде всего тех, кто работал в Италии. По его заказам работали К.Ж.Верне, А.Кауфман, П.Батони , А.Марон, Я.Ф.Хаккерт , Франсиско Рамос-и-Альбертос , Огюстен Бернар, Доменико Корви .
Он оказывался причастным ко многим событиям художественной жизни; его деятельность в Италии и Франции позволяет рассматривать Юсупова как самого значительного русского коллекционера, одну из ключевых фигур европейской культуры второй половины XVIII века.
Для его постоянно увеличивающегося собрания в Петербурге Джакомо Кваренги, самый модный и лучший мастер, приглашенный в Россию императрицей, перестраивает в начале 1790-х годов дворец на набережной Фонтанки. Более пятнадцати лет юсуповское собрание находилось в этом дворце, с ним связан важнейший период в истории коллекции.
1790-е годы - стремительный взлет карьеры Юсупова. Он в полной мере демонстрирует преданность русскому престолу, как стареющей императрице Екатерине II, так и императору Павлу I. При коронации Павла I он был назначен верховным коронационным маршалом. Эту же роль он выполнял на коронациях Александра I и Николая I.
С 1791 по 1802 год Юсупов занимал важные государственные посты: директора императорских театральных зрелищ в Петербурге (с 1791), директора императорских стеклянного и фарфорового заводов и шпалерной мануфактуры (с 1792), президента мануфактур-коллегии (с1796) и министра уделов (с 1800).
В 1794 году Николай Борисович избран почетным любителем петербургской Академии художеств. В 1797-м Павел I отдал в его ведение Эрмитаж, где размещалось императорское художественное собрание. Картинную галерею возглавил поляк Франц Лабенский , бывший до этого хранителем картинной галереи Станислава Августа Понятовского , которого Юсупов сопровождал во время его пребывания в Петербурге. Была проведена новая полная инвентаризация эрмитажного собрания. Составленная опись служила основным инвентарем до середины XIX века.
Государственные посты, занимаемые князем, позволяли непосредственно влиять на развитие национального искусства и художественных ремесел. А.В.Прахов очень точно отметил: «Будь в его ведении еще Академия художеств, и князь Николай Борисович стал бы министром искусств и художественной промышленности в России» 10 .
Находясь в Петербурге, Юсупов внимательно следил за художественной жизнью Европы и русским антикварным рынком. Будучи поклонником таланта скульптора Антонио Кановы , он переписывался с ним и в 1790-е годы заказал статуи для своей коллекции. В 1794–1796 годах Канова выполнил для Юсупова прославленную скульптурную группу «Амур и Психея» (ГЭ), за которую князь заплатил немалую сумму - 2000 цехинов. Тогда же, в 1793–1797 годах для него была исполнена статуя «Крылатого Амура» (ГЭ).
В 1800 году императорский двор отверг партию картин, привезенных в Петербург комиссионером Пьетро Конколо , и Юсупов приобрел их значительную часть - 12 картин, среди которых был «Женский портрет» Корреджо (ГЭ), пейзажи Клода Лоррена , полотна Гверчино , Гвидо Рени , а также ансамбль полотен для убранства зала, состоявший из плафона и 6 картин, среди которых монументальные полотна Дж.Б.Тьеполо «Встреча Антония и Клеопатры» и «Пир Клеопатры» (обе - ГМУА) 11 .
В этот период юсуповское собрание становится одним из лучших среди знаменитых петербургских коллекций, соперничая с галереями А.А.Безбородко и А.С.Строганова. Оно привлекало внимание шедеврами старых мастеров и широким кругом работ современных художников. Немецкий путешественник Генрих фон Реймерс , побывавший во дворце на Фонтанке в конце 1802 или начале 1803 года, оставил его подробное описание. Из интерьеров дворца отметим зал с 12 картинами Я.Ф.Хаккерта (12 оригинальными эскизами, как их называет Реймерс ), изображающими эпизоды сражения русского флота при Чесме в 1770 году. (Большие полотна этой серии, написанные по заказу Екатерины II, находятся в Тронном зале дворца в Петергофе под Петербургом.) Особое место в анфиладе занимала протяженная галерея, «где кроме трех картин Тициана, Гандольфи и Фурини , находятся два больших настенных полотна и четыре других, высоких и узких, между окнами, все они, как и прекрасный плафон, принадлежат Тьеполо» 12 . Это первое описание зала, специально оформленного для показа ансамбля живописных произведений, приобретенных в 1800 году, где картины были размещены с учетом особенностей архитектурного пространства и формата полотен. Такой ансамбль стал уникальным явлением для России - страны, где Тьеполо никогда не работал. Два уже упоминавшихся монументальных полотна Дж.Б.Тьеполо «Встреча Антония и Клеопатры» и «Пир Клеопатры» дополняли четыре вертикальных узких, размещавшихся между окнами (утрачены). Потолок зала украшал плафон с композицией, изображающей богов Олимпа (сейчас Екатерининский дворец-музей г. Пушкина), автором которого в настоящее время считается венецианский живописец Джованни Скайарио 13 .
Картины итальянской школы составляли в это время значительную часть коллекции, представляя мастеров «большого стиля» - Тициана, Корреджо , Фурини , Доменикино , Фр.Альбани , А.Караччи , Б.Скидоне , С.Риччи . Из других школ Реймерс выделил работы голландских художников: «два прекрасных и очень знаменитых портрета» Рембрандта («Портрет мужчины в высокой шляпе с перчатками» и «Портрет женщины со страусовым веером в руке», около 1658–1660, США, Вашингтонская национальная галерея) 14 , работы учеников Рембрандта, Яна Викторса («Симеон с младенцем Христом») и Ф.Боля («Сусанна и старцы»), а также пейзажи П.Поттера , К.Дюжардена , Ф.Ваувермана . Из фламандской школы - произведения П.П.Рубенса, А.ван Дейка, Я.Йорданса , из французской - Н.Пуссена, Клода Лоррена , С.Бурдона, Ш.Лебрена , Валантена де Булоня , Лорана де Ла Ира.
Только у Юсупова в Петербурге можно было увидеть настоящую коллекцию произведений известных современных живописцев разных школ. «В Бильярдной или, вернее, в Галерее современных мастеров» (Реймерс ) находились картины П.Батони , Р.Менгса , А.Кауфман, Я.Ф.Хаккерта , К.Ж.Верне, Г.Робера , Ж.Л.Демарна , Э.Виже-Лебрен , Л.Л.Буальи , В.Л.Боровиковского .
К галерее примыкали два небольших кабинета с собранием гравюр. Несколько комнат занимала библиотека, отмеченная И.Г.Георги среди крупнейших частных книгохранилищ Петербурга наряду с библиотеками Е.Р.Дашковой, А.А.Строганова, А.И.Мусина-Пушкина , А.П.Шувалова 15 .
Четвертый период, наиболее яркий в истории формирования коллекции, связан с последней поездкой Николая Борисовича во Францию в период краткого русско-французского сближения, когда русские ездили туда крайне редко. (После смерти Павла I Юсупов в 1802 году вышел в отставку в чине действительного тайного советника, сенатора, кавалера многих орденов.) Точная дата его отъезда не установлена, вероятно, он отбыл после 1806 года. Из сохранившейся в архиве записной книжки князя известно, что 1808-начало 1810 года он провел в Париже и вернулся в Россию в начале августа 1810 года 16 .
Во время поездки Николай Борисович по-прежнему чутко воспринимал новые веяния в искусстве и смену вкусов.Он исполнил давнее желание - заказал картины Жаку Луи Давиду, первому живописцу императора Наполеона, и его ученикам, П.Н.Герену , А.Гро . Посещая мастерские, Юсупов приобрел ряд произведений известных художников: А.Тоне, Ж.Л.Демарна , Ж.Ресту , Л.Л.Буальи , О.Верне. Картина Ораса Верне «Турок и казак» (1809, ГМУА) стала первой работой художника, ввезенной в Россию. Ее приобретение было, вероятно, своеобразным жестом благодарности всему семейству, которое уже в третьем поколении знал князь и чьи произведения были представлены в его собрании. В 1810 году, накануне отъезда, Юсупов заказал картины П.П.Прюдону и его ученице К.Майер.
Он щедро оплачивал приобретения, переводя деньги через банковский дом «Перриго , Лаффитт и К°». По распоряжению князя деньги художникам выплачивались в Париже на протяжении нескольких лет, включая 1811 год. К отправке в Россию картины готовились в мастерской Давида. Художнику были известны многие произведения, приобретенные Юсуповым, и они получили его высокую оценку. «Я знаю, как они прекрасны, - писал Давид князю в письме от 1 октября 1811 года, - и поэтому я не осмеливаюсь принять полностью на свой счет все похвальные слова, которые Вы изволите мне говорить, <...> припишите их, князь, той радости, которую я и другие, работающие для Вашего превосходительства, испытывают при мысли, что их труды будут оценены столь просвещенным князем, страстным почитателем и знатоком искусства, который умеет входить во все противоречия и сложности, которые переживает художник, желая наилучшим образом выполнить свою работу» 17 .
В Париже у Юсупова-коллекционера были достойные соперники - герцог д’Артуа 18 и итальянский граф Дж.Б.Соммарива . Вкусы последнего были чрезвычайно близки ему: он заказывал картины тем же мастерам, Герену , Прюдону , Давиду, а Торвальдсен повторил для него скульптурную группу А.Кановы «Амур и Психея» 19 .
Честолюбивое желание быть первым, столь важное для собирателей современного искусства, привело Юсупова к мастерам, уже снискавшим популярность во Франции, но еще не известным в России. В выборе произведений проявилась определенная эволюция вкуса - наравне с работами поздних неоклассицистов приобретались работы ранних романтиков. Однако предпочтение по-прежнему отдавалось картинам камерным, лирическим, полным очарования и грациозности.
Увлеченный современной художественной жизнью Парижа, князь не меньше внимания уделял антикварному рынку. В его архиве встречаются расписки известных антикваров и экспертов: Ж.А.Константена , П.Келара , Ш.Эли, Ж.Ланглие , А.Пайе и Ж.Б.П.Лебрена , на аукционе которого в 1810 году Юсупов сделал ряд ценных приобретений - «Похищение Европы» Ф.Лемуана , «Св.Казимир» (старое название - «Св. Людовик Баварский») Карло Дольчи (обе - ГМИИ). На рынке князь отбирал только картины французской и итальянской школ. Вне его интересов остались фламандцы и голландцы, столь почитаемые собирателями 1760–1770-х годов. Во время последнего заграничного путешествия была значительно усилена французская часть собрания, впервые в Россию ввозились оригинальные произведения французских художников начала XIX века. Ни в одном русском собрании они не были представлены столь полно.
По возвращении из-за границы дворец на Фонтанке в Петербурге был продан, и Юсупов в 1810 году приобрел усадьбу Архангельское под Москвой. Благоустраивался старый родовой дворец в Москве, у Харитония в Огородниках. Усадьба Архангельское строилась прежним владельцем Николаем Алексеевичем Голицыным (1751–1809) с большим размахом, в ее архитектуре присутствуют черты торжественной представительности, свойственные зрелому классицизму и столь желанные в парадной резиденции.
С Архангельским связан последний, пятый период истории коллекции Н.Б.Юсупова, наиболее продолжительный. Более 20 лет собрание размещалось в усадьбе, специально обустроенной для показа обширных коллекций.
Дворец, усадьба волею владельца были превращены в идеальную художественную среду, достойную личности эпохи Просвещения. Три знатнейших искусства, «циркуль зодчего, палитра и резец / Ученой прихоти твоей повиновались / И вдохновенные в волшебстве состязались» (А.С.Пушкин).
Юсупов, пользуясь положением главноначальствующего Экспедиции Кремлевского строения и мастерской Оружейной палаты, которое занимал с 1814 года, пригласил для работы в Архангельское лучших московских архитекторов: О.И.Бове, Е.Д.Тюрина, С.П.Мельникова, В.Г.Дрегалова . Усадьба раскинулась на обширной территории на высоком берегу Москвы-реки. Регулярный парк украсила мраморная скульптура, составившая отдельное собрание. Современники отмечали, что усадьба «превосходит все частные замки мраморами не только числом, но и достоинством» 20 . До настоящего времени - это крупнейшая в России коллекция декоративной мраморной парковой скульптуры, большая ее часть была изготовлена итальянскими скульпторами С.К.Пенно, П. и А.Кампиони , С.П.Трискорни , имевшими мастерские в Петербурге и Москве.
В 1817–1818 годах ансамбль усадьбы дополнил сооруженный по проекту Пьетро Гонзага театр - редкий памятник архитектурного творчества итальянского декоратора. В здании театра до настоящего времени сохраняется занавес и четыре комплекта подлинных декораций, написанных выдающимся мастером и большим другом князя.
В Архангельском Юсупов словно стремился соединить всю историю, всю природу, все искусства. Усадьба становилась и местом уединения, и увеселительной резиденцией, и хозяйственным предприятием, но самое главное - она стала основным хранилищем юсуповских коллекций.
Расточительность Юсупова позволила реализовать в русской культуре одну из самых утонченных и впечатляющих утопий, которыми был богат век Просвещения. Эпоха античности представлялась манящим идеалом и эталоном жизни. Дворцово-парковый ансамбль, созданный Юсуповым в окрестностях Москвы, с парком, изобилующим мраморными «античными» статуями и стилизованными храмами, с дворцом, где размещались богатая библиотека и уникальные произведения искусств, с театром и зверинцем, представляет наиболее яркий пример попытки воплощения такой утопии. По словам современника, приезжая в Архангельское, вы попадали «в райскую обитель, которую столь хорошо представляли себе древние, будто после кончины вы вновь ожили для бесконечных наслаждений и блаженного бессмертия» 21 . Природа и искусства стали роскошным обрамлением последних лет жизни знаменитого вельможи.
Юсупов-коллекционер теперь был в значительной степени связан с московским антикварным рынком. Приобретения этого периода расширяли и дополняли уже сложившееся собрание. На распродаже картин московской галереи Голицынской больницы в 1817–1818 годах Николай Борисович приобрел ряд картин, в том числе: «Отъезд на охоту» Ф.Ваувермана (ГМИИ), «Аполлон и Дафна» Ф.Лемуана , «Отдых на пути в Египет», приписывавшийся П.Веронезе, из собрания русского посла в Вене Д.М.Голицына и «Вакх и Ариадна» (сейчас - «Зефир и Флора») Я.Амигони из собрания вице-канцлера А.М.Голицына (все - ГМУА) 22 .
В начале 1820-х годов к Юсупову перешли некоторые картины из коллекции Разумовских, приобретенные еще ее основателем Кириллом Григорьевичем Разумовским, генерал-фельдмаршалом , президентом петербургской Академии наук, в том числе самое знаменитое, этапное полотно П.Батони «Геркулес на распутье между Добродетелью и Пороком» (ГЭ) 23 .
В 1820-е годы сделаны важные приобретения, расширяющие французское собрание. Из коллекции М.П.Голицына к собирателю перешла картина «Геркулес и Омфала » Ф.Буше (ГМИИ), и Юсупов стал единственным в России обладателем восьми картин этого художника. Из другого известного собрания А.С.Власова к нему перешла «Мадонна с младенцем» учителя Буше - Ф.Лемуана (ГЭ). Лучшие «Буше» в России происходят именно из юсуповского собрания. В тот момент, когда князь покупал его картины, мода на них во Франции уже прошла. В России картины Буше были представлены тогда только в императорском собрании, куда они попали в 1760–1770-е годы, то есть несколько раньше, чем их стал приобретать Юсупов. В предпочтении и подборе картин Буше, несомненно, нашел отражение личный вкус князя.
В 1800–1810-е годы Николай Борисович продолжал пополнять свою восточную коллекцию. Изделия мастеров Китая и Японии XVI-начала XIX века из фарфора, бронзы, черепахи, слоновой кости, мебель, лаки украшали интерьеры дворцов в Москве и в Архангельском 24 . Было ли это лишь проявлением интереса к экзотическим вещам или стремление создать коллекцию, сейчас, в силу малоизученности материала, судить трудно, но тем не менее у князя находились произведения аналогичные тем, что были в царском собрании.
В январе 1820 года во дворце в Архангельском возник пожар, но дворец быстро восстановили, и 1820-е годы стали «золотым» десятилетием в истории усадьбы. Посетивший Архангельское французский биолог и издатель московского журнала «Bulletin du Nord » Куант де Лаво писал в 1828 году: «Сколь богато Архангельское красотами природы, столь же оно замечательно подбором произведений искусства. Все его залы так ими наполнены, что можно подумать, что находишься в музее. <...> перечислить все картины можно, только сделав полный каталог» 25 . И такой каталог был составлен в 1827–1829 годах. Он подвел итог многолетнему собирательству и показал собрание во всей полноте. В пяти альбомах (все - ГМУА) собраны зарисовки произведений, находившихся в московском доме и в Архангельском. Три тома посвящены картинной галерее, два - собранию скульптуры. Каталог представляет традиционное для XVIII века собрание репродукций, выполненных не в технике гравюры, а в рисунке (тушь, перо, кисть), что делает его уникальным. Уникально и количество рисунков (их 848), намного превышающее известные репродуционные альбомы начала XIX века. Такой каталог создавался прежде всего «для себя» и всегда хранился в библиотеке владельца галереи. Альбомы 1827–1829 годов - первый и до сих пор единственный наиболее полный каталог коллекции Н.Б.Юсупова 26 . Однако это далеко не все, чем владел князь, так как картины и скульптуры украшали его дворцы во многих имениях и продолжали пополнять собрание после создания каталога.
Юсуповская коллекция была разделена на две части: одна - в Москве, другая - в Архангельском, ставшем своеобразным личным музеем. В Архангельском залы дворца, парковые павильоны целенаправленно приспосабливались для размещения картин и скульптуры. «В залах этого великолепного замка так же, как и в галерее <…> размещалось в строгом порядке и симметрии необычайное количество картин самых крупных мастеров <…> Достаточно сказать, что редко встретишь здесь одну единственную картину какого-либо из <…> художников, будь то итальянцы, фламандцы или мастера других школ - картины их находятся здесь дюжинами» 27 . Такое впечатление от увиденного было лишь небольшим преувеличением.
В северо-западной части усадебного дворца были созданы зал Тьеполо, 1-й и 2-й залы Робера , Античный зал. Картины Гюбера Робера русские покупали едва ли не с большим рвением, чем французы. Их особенно ценили как украшение интерьеров. Обычно для них приспосабливали или специально подбирали залы, учитывая формат и композиционные особенности произведений. В 1770–1790-е годы, в период расцвета усадебного строительства в России, пейзажи Робера активно ввозились в Россию. В коллекции Юсупова было 12 произведений кисти Робера . Два декоративных ансамбля (по четыре полотна в каждом) украшали восьмиугольные залы в Архангельском.
В контексте художественного пространства усадьбы особый смысл приобретает картина Робера «Павильон Аполлона и обелиск», входящая в ансамбль 2-го зала Гюбера Робера . Дворец являлся композиционным и смысловым ядром ансамбля. По воле владельца он был превращен в настоящий «музеум ». В греческой античности это слово означало «обиталище, жилище Муз; место, куда собирались ученые». Образ храма знаний и искусств, храма, посвященного богу солнечного света, искусства и художественного вдохновения - Аполлону-Мусагету, являлся одним из самых популярных символов эпохи Просвещения. Храм Аполлона помещен на полотне Робера в стихию природы, перед ним поверженные временем колонны, у которых расположились художники, и обелиск, на пьедестале которого Робер , подчеркнув связь времен, поместил написанное по-латыни посвящение друзьям искусств: «Hubertus Robertus Hunc Artibus Artium que amicis picat atque consecrat anno 1801» («Гюбер Робер обелиск этот создает и посвящает искусствам и друзьям искусств в 1801 году»). Пейзаж Робера разворачивает «всеохватный аллюзийный ряд «Свет - Природа - Знание - Искусство - Человек» 28 . Композиционное решение и содержание картины находят поддержку в особом художественном пространстве усадьбы, где искусства существуют в гармонии с природой и человеком.
Между залами Робера находился Античный зал - «галерея древностей». В ней размещалась небольшая, но разнообразная коллекция антиков - римских копий с греческих оригиналов V–II веков до нашей эры: четыре фигуры юношей, три мужских бюста, урна, четыре фигуры амуров и путти , в том числе «Мальчик с птицей» (I в., ГЭ) и «Амур» (I в., ГМУА), выполненные под влиянием работ греческого мастера Боэфа .
С залами дворца органично сочеталась Галерея, в которой размещались более 120 произведений, среди них огромные полотна Г.Ф.Дуайена и А.Монжес . Основное место в ней занимали работы итальянской и французской школ. Среди французских мастеров особым расположением князя пользовался Ж.Б.Грез, представленный в его коллекции 8 картинами. Греза любили многие русские собиратели, однако из всех своих русских заказчиков и покупателей художник особенно отличал именно князя. В Галерее была представлена написанная специально для князя «Вновь обретенная голубка, или Сладострастие». В одном из писем к Юсупову Грез особо подчеркивал: «Чтобы исполнить головку <…> я обращался к вашему сердцу и свойствам вашей души» 29 . Картина до сих пор является наиболее популярной и растиражирована множеством копиистов.
Среди итальянских картин основную тенденцию вкуса собирателя, ориентированную на классицизм, подчеркивало превосходство картин болонской школы - Гвидо Рени , Гверчино , Доменикино , Ф.Альбани , братьев Караччи . Разнообразно была представлена венецианская школа XVIII века. В Галерее находился один из шедевров Себастьяно Риччи «Детство Ромула и Рема» (ГЭ). Значительную группу составляли полотна знаменитого венецианца Джованни Баттиста Тьеполо (тогда ему приписывалось 11 картин) и его сына Джованни Доменико . Кроме упоминавшихся выше, князю принадлежали «Смерть Дидоны » Тьеполо-отца и «Мария со спящим младенцем» Тьеполо-сына.
Не менее интересные ансамбли размещались в южной анфиладе. В Амуровой , или Салоне Психеи были выставлены лучшие произведения, привезенные Юсуповым из последней поездки в Париж, картины Давида, Герена , Прюдона , Майер, Буальи , Демарна , ван Горпа . Центр зала занимала группа Кановы «Амур и Психея». Художественная целостность ансамбля дополнялась тематическим единством. Центральные произведения - «Сафо и Фаон » Давида (ГЭ) и парные картины «Ирида и Морфей» (ГЭ), «Аврора и Кефал » (ГМИИ) Герена - составили своеобразный юсуповский триптих, посвященный любви и античной красоте.
Находившееся там же полотно Л.Л.Буальи «Бильярд» (ГЭ) было приобретено Юсуповым после того, как он увидел картину в Салоне 1808 года. Тогда входивший в число «малых» мастеров, Буальи как реформатор жанровой живописи причислен современными исследователями к ведущим художникам французской школы. В собрании князя находились еще четыре первоклассные работы мастера: «Старый священник», «Горестная разлука», «Обморок», «Мастерская художницы» (все - ГМИИ).
В этом же зале демонстрировались четыре уникальные скульптуры из резной слоновой кости: «Колесница Вакха», фигуры Венеры и Меркурия и композиция «Амур и Психея» (все - ГЭ). По богатству своей коллекционной истории это - одна из «жемчужин» собрания. За исключением «Колесницы Вакха» работы Симона Трогера , произведения мелкой пластики происходят из мастерской П.П.Рубенса. После смерти знаменитого фламандца они перешли к королеве Христине Шведской, а позднее - к герцогу Дон-Ливио Одескальки . Поле смерти герцога они разошлись по коллекциям Франции, Испании и Италии. Возможно, в начале XIX века их приобрел князь Юсупов. В целом выбор произведений для Амуровой носил несомненно целенаправленный характер, отражал вкус владельца и смысл, который сам коллекционер и его современники вкладывали в образ жизни на лоне природы в загородной усадьбе.
Рядом с Амуровой располагался Кабинет - типичное собрание XVIII столетия, как бы подчеркивающее преемственность и различие старого и нового искусства. В Кабинете находились 43 картины мастеров итальянской школы, в академической иерархии считавшейся ведущей. Именно здесь хранился один из шедевров коллекции - «Женский портрет» Корреджо (ГЭ). У Юсупова имелось также несколько копий со знаменитых композиций Корреджо из Дрезденской галереи, особенно любимых в XVIII веке, - «Святая ночь» («Поклонение пастухов») и «День» («Мадонна со Святым Георгием». Для Кабинета картины специально подбирались по размерам, 22 работы были составлены в пары для симметричной развески, среди них: «Александр и Диоген» (ГЭ) и «Возвращение блудного сына» (ГМИИ) Доменико Тьеполо; «Сотник перед Христом» (ГМИИ) и «Христос и грешница» (Прага, Национальная галерея) Себастьяно Риччи ; «Пейзаж с водопадом» (Сумы, Художественный музей) и «Руины и рыбаки» (местонахождение неизвестно) Андреа Локателли ; «Головка девочки» (ГЭ) и «Головка мальчика» (ГМИИ) Пьера Сюблейра .
Из массы произведений прикладного искусства, предлагаемых художественным рынком, Юсупов смог выбрать для украшения своих дворцов подлинные шедевры, которые мы вправе рассматривать как коллекцию. Они подчеркивают интерес князя к искусству Франции в целом. Он приобретал фарфор известных парижских мануфактур - Лефевр , Даготи , Наст, Диль , Герар ; художественную бронзу по моделям крупнейших мастеров скульптурной пластики - К.М.Клодиона , Л.С.Буазо , П.Ф.Томира , Ж.Л.Приера .
Выполненные около 1720 года в мастерской Андре-Шарля Буля два уникальных корпуса часов с фигурами Дня и Ночи, копирующими знаменитые скульптуры Микеланджело из капеллы Медичи в церкви Сан Лоренцо во Флоренции, украшали Большой кабинет московского дома и комнаты второго этажа дворца в Архангельском. В альбоме «Мраморы» (1828) наравне со скульптурой зарисованы осветительные приборы и часы: канделябры по моделям Э.М.Фальконе и К.М.Клодиона ; часы с фигурами «Философа» и «Читающей» скульптора Севрской мануфактуры Л.С.Буазо (все - ГМУА). На один из излюбленных сюжетов князя - «Клятва Амуру» - выполнен корпус часов мастерской П.Ф.Томира по модели Ф.Л.Ролана (ГЭ).
Среди парковых павильонов богатством живописного убранства выделялся «Каприз», где находились парные пасторальные портреты работы Д.Тенирса Младшего «Пастух» и «Пастушка», не имеющие аналогий в творчестве мастера, картины П.Ротари (30 портретов, все - ГМУА), О.Фрагонара , М.Жерар , М.Д.Вийер , Л.Демарна , М.Дроллинга , Ф.Свебаха , Дж.Рейнолдса , Б.Уэста, Я.Ф.Хаккерта , А.Кауфман. Значительную часть составляли произведения современниц князя, женщин-художниц, от Анжелики Кауфман - одной из основательниц Королевской Академии в Лондоне, до популярных француженок - Э.Виже-Лебрен , М.Жерар , М.Д.Вийер .
В пристройке к Капризу размещалось «живописное заведение», занимавшееся росписью фарфора 30 . Многие картины отсюда послужили образцами для копирования на фарфоре. Тарелки и чашки с живописными миниатюрами дарили друзьям, гостям и членам царской семьи. Миниатюры на фарфоре тиражировали и популяризировали произведения юсуповской галереи. Со временем ценность их возросла, целый ряд картин сейчас известен лишь по воспроизведениям на фарфоре.
Альбом галереи московского дворца еще яснее дает понять, насколько проигрывало юсуповское собрание из-за того, что было разделено на две части: усадебную и городскую. В московском доме находилось немало интереснейших произведений, но в размещении их по залам не было той строгой системы, как в Архангельском. Здесь произведения искусства служили прежде всего украшением интерьера - украшением дорогим и роскошным. Значительная часть картин размещалась в Верхнем большом кабинете, в Гостиной, в Малой и Большой столовых.
Большой кабинет украшала серия из четырех картин Дж.П.Панини , изображающих интерьеры крупнейших римских базилик: собора св. Петра, церкви Санта Мария Маджоре (обе -ГЭ), церкви Сан Паоло Фуори и Мура и Сан Джованни ин Латерано (обе - ГМИИ). Серия римского мастера, оказавшего большое влияние на становление Гюбера Робера , логически завершала юсуповское собрание великих пейзажистов XVIII века. В кабинете находилась копия с одной из самых любимых в XVIII веке картин Рафаэля - «Мадонны в кресле» из галереи Уффици во Флоренции (ГЭ). Как сообщают описи галереи, это - «копия с Рафаэля, писанная Менгсом », немецким живописцем Антоном Рафаэлем Менгсом , работавшим в Италии и являвшимся вместе со своим соотечественником И.И.Винкельманом основателем нового классического стиля в живописи. Копии такого уровня высоко ценились наравне с оригиналами. Николай Борисович в числе других влиятельных в придворных кругах коллекционеров (С.Р.Воронцов, А.А.Безбородко) стремился повлиять на Екатерину II с тем, чтобы она еще активнее заказывала копирование шедевров итальянской живописи для Эрмитажа и прежде всего ватиканских фресок Рафаэля 31 .
В Гостиной московского дома находились шедевры юсуповского собрания - «Похищение Европы» и «Битва на мосту» Клода Лоррена (оба - ГМИИ). Композиции Лоррена еще при жизни художника много копировали. У князя находились семь произведений, приписывавшихся Лоррену . Уровень исполнения двух копий с его картин («Утро» и «Вечер», обе - ГМИИ) настолько высок, что они считались авторскими повторениями (вплоть до 1970 года).
Из 21 картины Большой столовой обращает на себя внимание монументальное полотно голландца Гербрандта ван ден Экхаута , имеющее подпись художника и дату - 1658. В XIX веке она была известна под названием «Иаков стоит перед царем Аманом, который сидит с своей дочерью Рахилью», в 1924 году ее сюжет определил Н.И.Романов как «Приглашение на ночлег жителем города Гивы Левита и его наложницы» (ГМИИ). Тем же годом, что и картина Экхаута , датирована находившаяся там же «Аллегория живописи», представляющая автопортрет итальянской художницы Элизабет Сирани (ГМИИ).
В альбоме Галереи московского дома (1827), рядом с рисунками с картин и скульптур, находятся рисунки семи севрских ваз, что подчеркивает их коллекционную ценность. Пять из них, датированные 1760–1770 годами, сохранились в собрании Эрмитажа. Это редкого «цвета морской волны» парные ароматники «pot-pourri myrte » (ароматники с миртом) с живописными портовыми сценами работы Ж.Л.Морена. Им же написаны бивуачные сценки в резервах на паре ваз с крышками, называемыми «marmit » (мармит). Живописный резерв - главное украшение вазы овоидной формы с декором «ruban » на выгнутом горле. Изящные формы трех последних ваз подчеркивает благородный бирюзовый цвет их фона.
В альбомах-каталогах нет рисунков с фамильных портретов, а в описях - столь типичной для XVIII столетия портретной галереи. Тем не менее портретные галереи неизменно присутствовали в дворянских усадьбах и дворцах. Они увековечивали род владельцев и свидетельствовали об их происхождении. У Юсупова традиционно в собрании занимали достаточное место также императорские портреты, в основном они размещались в верхних комнатах дворца в Архангельском. Среди картин Petits Appartements в альбоме-каталоге зарисованы портреты Петра I (копия с Ж.М.Наттье , ГМУА), Елизаветы Петровны работы И.Х.Гроота (1743) и И.П.Аргунова (1760), Екатерины II (тип Лампи-Рокотов , ГЭ), Павла I (копия с В. Эриксена и повторение известной работы С.С.Щукина, обе - ГМУА), Александра I (копии с портретов Ф.Жерара , А.Виги, Н.де Куртейля - местонахождение неизвестно). Как памятники истории, портреты в каталоге поставлены в ряд художественных произведений разных эпох и школ. Некоторые из них, портреты Гроота и Аргунова - блестящие образцы рокайльных портретов XVIII века.
Своеобразная и репрезентативная скульптурная галерея портретов русских царственных особ находилась в Императорском зале дворца в Архангельском: бюсты Петра I и Екатерины II К.Альбачини ; Павла I Ж.Д.Рашетта , Александра I А.Трискорни , Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны Л.Гишара, Николая I П.Норманова , Александры Федоровны Х.Рауха .
К семейным портретам отношение было более камерным. Однако сохранившиеся портреты Юсуповых свидетельствуют, что и они были написаны самыми известными и модными художниками, работавшими при русском дворе. Так, портреты жены князя Татьяны Васильевны, урожденной Энгельгардт, исполнили три выдающихся французских портретиста: Э.Л.Виже-Лебрен (частное собрание, 1988 - аукцион Роберто Поло, Париж), Ж.Л.Монье , преподававший в портретном классе Петербургской академии художеств (ГМУА), и Ж.Л.Вуаль (ГЭ).
Коллекция Н.Б.Юсупова явилась блестящим выражением эстетического вкуса эпохи и личных пристрастий собирателя, уникальным памятником русской художественной культуры. Она выделяется масштабом, качеством выбора и разнообразием представленных произведений. Отличительной особенностью юсуповского собрания стал французский раздел, в котором ярче всего проявился личный вкус собирателя. Он демонстрирует целостную картину развития французского искусства от XVII к XIX столетию и, единственный в России, знакомит с произведениями французских художников первой четверти XIX века, от Давида и его школы до «малых мастеров». По уровню французского собрания юсуповскую коллекцию можно было сравнить лишь с императорским Эрмитажем.
Это и немудрено. Ведь Николай Борисович не только приобретал произведения, с любовью распределяя их по разным помещениям дворца, но и бережно систематизировал, указывая местонахождение той или иной работы. Подобное отношение свидетельствует о подлинно высокой культуре Юсупова-собирателя, что выгодно отличало его от большинства русских коллекционеров, ибо он превратил увлечение искусством в образ жизни. Разумный эгоизм, прихоти русского барина, соединенные с удивительным умением окружать себя совершенными произведениями и просто красивыми вещами, позволили создать в его дворцах атмосферу «счастливой жизни».
Рядом с картинами и скульптурами в коллекции были представлены рисунки, художественная бронза, мелкая пластика из слоновой кости, изделия из фарфора, работы мастеров Китая и Японии, резные камни (геммы), табакерки, шпалеры, мебель и трости. Несколько поколений князей Юсуповых продолжало пополнять семейную коллекцию. Каждый из них имел свои увлечения в собирательстве, а также бережно сохранял художественное наследие своих замечательных предков.
1 Прахов А.В. Материалы для описания художественных собраний князей Юсуповых // Художественные сокровища России. 1906. № 8-10. С.170.
2 Прахов А.В. Указ. соч. // Художественные сокровища России. 1906. № 8-10; 1907. № 1-10; Эрнст С. Государственный музейный фонд. Юсуповская галерея. Французская школа. Л., 1924.
3 «Ученая прихоть». Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова. Каталог выставки. В 2 т. М., 2001.
4 Сахаров И.В. Из истории рода Юсуповых // «Ученая прихоть». Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова. М ., 2001. С .15-29.
5 Лотман Ю . М . Карамзин . М ., 2000. С .66.
6 Ciceron M. T. Epistolae ad atticum, ad brutum et ad Q. Fratrem. Hanoviae: Typis Wechelianis, apud Claudium Marnium et heredes Ioan. Aubrii, 1609. 2 припл . Commentarius Pauli Manutii in epistolas Ciceronis ad attcum. Venetiis: Aldus, 1561. ГМУА.
7 Не путать с математиком Иоганном Бернулли (1667–1748) - почетным членом Петербургской Академии наук.
8 Bernoulli J. Johann Bernoulli’s Reisen durch Brandenbourg, Pommern, Prussen, Curland, Russland und Pohlen 1777 und 1778. Leipzig , 1780. Bd . 5. S. 85.
9 Подробнее см.: Дерябина Е.В. Живопись Гюбера Робера в музеях СССР // Государственный Эрмитаж. Россия - Франция. Век Просвещения. Сб. науч . трудов. СПб., 1992. С.77-78.
10 Прахов А.В. Указ. соч. С.180.
11 Петербургская старина. 1800 // Русская старина. 1887. Т.56. №10. С.204; Савинская Л.Ю. Картины Дж.Б.Тьеполо в Архангельском // Искусство. 1980. №5. С .64-69.
12 Reimers H. (von). St.-Petersburg am Ende seines ersten Jahrhunderts. St.-Petersburg, 1805. Teil 2. S. 374.
13 Pavanello G. Appunti da un viaggio in Russia Astratto da Arte in Fruili. Arte a Trieste . 1995. Р. 413-414.
14 Парные портреты Рембрандта были вывезены из России в 1919 году Ф.Ф.Юсуповым. См.: Князь Феликс Юсупов. Мемуары в 2-х книгах. М., 1998. С.232, 280-281, 305 и др.
15 Георги И.Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопримечательностей в окрестностях оного. СПб., 1794. С.418.
16 О путешествии подробнее см.: Савинская Л.Ю. Н.Б.Юсупов как тип коллекционера начала XIX века // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1993. М., 1994. С.200-218.
17 Цит . по: Эрнст С. Ук.соч . С.268-269. (Пер. с фр.); Березина В.Н. Французская живопись первой половины и середины XIX века в Эрмитаже. Научный каталог. Л., 1983. С.110.
18 Бабин А.А. Французские художники - современники Н.Б.Юсупова // «Ученая прихоть». Каталог выставки . М ., 2001. Ч .1. С .86-105.
19 Haskell Fr. An Italian Patron of French Neo-Classic Art // Past and Present in Art and Taste. Selected Essays. Yale Univ. Press, New Haven and London , 1987. Р . 46-64.
20 Свиньин П. Прощальный обед в Селе Архангельском // Отечественные записки. 1827. № 92. Декабрь . С .382.
21 Dominicis Chev. Relation historique, politique et familier en form de lettre sur divers usages, arts, s с iences, institution, et monuments publics des Russes, recueillies dans ses differens voyages et resumies par chev. De Dominicis. St. Petersbourg, 1824. Vol. I. Р . 141. Здесь и далее - пер . Н . Т . Унанянц .
22 Catalogue des tableaux, status, vases et autres objets, appartenant à l’Hôpital de Galitzin. Moscou : de l’imprimerie N.S.Vsevolojsky , 1817. Р. 5, 13, 16; Каталог картин, принадлежащих Московской Голицынской больнице с Высочайшего дозволения назначенных к разыгрыванию в лотерею. М., 1818.
23 Савинская Л.Ю. Из истории итальянских картин в России // Тьеполо и итальянская живопись XVIII века в контексте европейской культуры. Тезисы докладов. СПб.: ГЭ, 1996. С.16-18.
24 Меньшикова М.Л., Бережная Н.Л . Восточная коллекция // «Ученая прихоть». Ч .1. С .249-251.
25 Archangelsky // Bulletin du Nord. Journal scientifique et litteraire publié à Moscou par G. Le Cointe De Laveau. 1828. Vol.1. Сahier III. Mars . Р. 284.
26 Об альбомах-каталогах собрания Н.Б.Юсупова подробнее см.: Савинская Л.Ю . Иллюстрированные каталоги частных картинных галерей второй половины XVIII - первой трети XIX века // Актуальные проблемы отечественного искусства. Межвузовский сборник научных трудов. МГПУ им. В.И.Ленина. М., 1990. С.49-65.
27 Dominicis Chev . Op . cit . Р. 137.
28 Осмолинская Н. Под сенью храма Аполлона: коллекционирование как мировоззрение // Пинакотека. 2000. №12. С.55.
29 Письмо Ж.Б.Греза Н.Б.Юсупову от 29 июля 1789 г., Париж // Прахов А . Указ. соч. С.188.
30 Бережная Н.Л. «Фарфоровый каталог» галереи Н.Б.Юсупова // «Ученая прихоть». Ч.1. М., 2001. С.114-123.
31 О роде князей Юсуповых. Ч.2. СПб., 1867. С.248; Кобеко Д.Ф. Портретист Гутенбрун // Вестник изящных искусств. 1884. Т.2. С.299; Левинсон-Лессинг В.Ф. История картинной галереи Эрмитажа (1764–1917). 2-е изд. Л., 1986. С.274.
Зинаида Николаевна и Феликс Феликсович Юсуповы
Родоначальники Юсуповых — от Абубекира, тестя пророка, правившего после Мухаммеда (около 570-632) всем мусульманским родом. Через три века после него соименник его Абубекир бен-Райок также правил всеми мусульманами мира и носил титул Эмира эль-Омра, князя князей и султана султанов, соединяя в лице своем правительственную и духовную власть. Князь Н. Б. Юсупов-младший отмечает: «Это был верховный сановник исчезавшего в упоении неги и роскоши калифа Ради-Биллага, предоставившего ему всю власть в духовном и светском значении».
В эпоху падения калифата прямые предки русских князей Юсуповых были правителями в Дамаске, Антиохии, Ираке, Персии, Египте… Иные из них погребены в Мекке, на горе Хира, где Мухаммед открыл текст Корана; в самой Каабе, священной для мусульман, или возле нее — это Баба-Тюклес и два сына его, Аббас и Абдурахман. Султан Термес, третий сын Баба-Тюклеса (16-е колено от Абубекира бен-Райока), гонимый враждебными обстоятельствами, переселился на север от Аравии, к берегам Азовского и Каспийского морей, увлекая за собой многие племена преданных ему мусульман. Ногайская Орда, появившаяся как государство между Волгой и Уралом, была следствием переселения султана Термеса.
Теперь становится понятным полное равенство брака, заключенного в 1914 году между князем Феликсом Феликсовичем Юсуповым и великой княжной Ириной Александровной Романовой, племянницей царствующего императора Николая II: оба супруга были царского происхождения.
Прямой потомок Термеса по имени Эдигей был в ближайшей и тесной дружбе с самим Тамерланом, или Тимуром, — «Железным Хромцом» и великим завоевателем. Эдигей назначен был главным полководцем Тимура. Монгольские орды Тохтамыша сожгли Москву и самонадеянно двинулись на Тамерлана. Эдигей вышел навстречу Тохтамышу и в единоборстве перед войском убил его. Литовский князь Витовт потерпел сокрушительное поражение от Эдигея на реке Ворскле в 1339 году. Тамерланов друг обложил данью сына Дмитрия Донского князя Василия Дмитриевича. Наконец, Эдигей завоевал Крым и основал там Крымскую Орду.
Правнук Эдигея звался Муса-мурза (князь Моисей, по-русски) и имел по обычаю пять жен. Первая, любимая, звалась Кондаза. От нее и родился Юсуф — родоначальник рода Юсуповых. Двадцать лет Юсуф-мурза дружил с самим Иоанном Грозным, русским царем. Потомок эмиров посчитал необходимым подружиться и породниться с мусульманами-соседями, «осколками» монголо-татарского нашествия на Русь. Четыре дочери Юсуфа стали женами царей крымского, астраханского, казанского и сибирского. Последний был тот самый Кучум, которого покорил во главе своих донцов-казаков Ермак Тимофеевич.
Вот второй портрет в галерее Двенадцати портретов московского Юсуповского дворца — прекрасная Суюмбека, царица казанская, любимая дочь Юсуфа-мурзы. Она родилась в 1520 году и 14 лет от роду стала женою царя казанского Еналея. В том же году Еналей был убит своими подданными и казанцы вернули на царство ими же прежде изгнанного крымского царя Саф-Гирея.
Красавица выходит замуж вторично, теперь уже за Саф-Гирея; вскоре у нее родился единственный сын Утемиш-Гирей. Саф-Гирей ввел в Казани казни. Казанцы вознегодовали. Юнус, сын Юсуфа, решил вступиться за Саф-Гирея и пошел на Казань. Но Саф-Гирей обманул Юнуса. И тогда и Юсуф, и Юнус стали на сторону Ивана Грозного. Саф-Гирей запил и разбился на ступенях собственного дворца.
Суюмбека во второй раз сделалась вдовой и царицей казанской. Ее двухлетний сын Утемиш-Гирей был провозглашен казанцами царем. Когда русский царь подступил с войском под стены Казани, прекрасная Суюмбека надела латы и шлем, памятуя, что она властительница Казани, и стала во главе защитников города. Вначале она пыталась позвать на помощь отца и брата, но те оставались верными договору с Иоанном IV.
Суюмбека так блистательно возглавила оборону Казани, что прославленный русский полководец князь Андрей Курбский не смог взять город приступом, и дело решили тайный подкоп и взрыв стен города. Царица казанская была с почетом увезена в Москву вместе с сыном. А в Казани, повторенная в архитектуре московского Казанского вокзала, навеки осталась семиярусная Суюмбекина башня высотою около 35 сажен, украсившая Казанский кремль.
На этом история красавицы не кончается. Иван Грозный поставил царем в Казани Ших-алея. Но тот вскоре вынужден был бежать в Москву, где женился на Суюмбеке. Дочь Юсуфа-мурзы в третий раз выходит замуж. Ших-алей получает во владение город Касимов (Городец) и титул царя касимовского. В Касимов он и переезжает с красавицей женой.
А Утемиш-Гирея, сына Суюмбеки, крестили на Москве. Ших-алей умер в Касимове и погребен в 1567 году в здешней усыпальнице. Красавица царица умерла ранее его, в 1557 году, прожив всего 37 лет. Наверное, ее могила также находится в Касимове. Во всяком случае, потомок ее — русский князь Николай Борисович Юсупов-младший считает так, когда пишет в своей книге: «Алый шиповник с млечной черемухой осыпают забытую гробницу цветами!»
На Руси очарованье прелестного образа Суюмбеки жило очень долго. Россияне именовали ее волшебницей. А русские поэты сделали ее образ одним из самых поэтичных в мировой литературе.
Поэт Херасков, автор знаменитой «Россияды», сделал казанскую царицу главной героиней своей поэмы, одной из лучших в русском XVIII веке. В начале XIX века на сценах Москвы и Петербурга идут пьесы Грузинцова «Покоренная Казань» и Глинки «Сумбека, или Падение Казани». Наконец в 1832 году сцена увидела балет графа Кутайсова «Сумбека, или Покорение Казанского царства». Пушкин был на спектакле, в котором роль Суюмбеки исполнила воспетая им в «Онегине» балерина Истомина.
Сыновья Юсуфа-мурзы, братья Суюмбеки, явились ко двору Иоанна Грозного, и с тех пор они и их потомки стали служить русским государям, не изменяя мусульманской вере и получая за службу пожалования. Так, Иль-мурзе царем Федором Иоанновичем был пожалован на берегах Волги под Ярославлем целый город Романов с посадом (ныне город Тутаев). В этом красивом городе, до революции носившем имя Романов-Борисоглебск, — обилие церквей на обоих берегах Волги и еще — руины старинной мечети. Именно в этом городе произошло событие, круто изменившее судьбу и историю Юсуповского рода.
Дело было в царствование Федора Алексеевича. Правнук Юсуфа-мурзы по имени Абдул-мурза принимал в Романове патриарха Иоакима. Историк М. И. Пыляев вспоминал: «Однажды блестящий вельможа князь Николай Борисович Юсупов был дежурным камер-юнкером во время обеда у Екатерины Великой. На стол был подан гусь.
— Умеете ли вы, князь, разрезать гуся? — спросила Екатерина у Юсупова.
— О, гусь должен быть очень памятен моей фамилии! — отвечал князь. — Мой предок съел одного в великую пятницу и за то был лишен нескольких тысяч крестьян, пожалованных ему.
— Я отняла бы у него все имение, потому что оно дано было ему с тем условием, чтобы он не ел скоромного в постные дни, — заметила шутливо по поводу этого рассказа императрица».
Итак, прадед Николая Борисовича Юсупова угощал патриарха и, по незнанию православных постов, накормил его гусем. Патриарх принял гуся за рыбу, отведал и похвалил, а хозяин возьми да скажи: это, мол, не рыба, а гусь, и повар мой столь искусен, что может приготовить гуся под рыбу. Патриарх разгневался и по возвращении в Москву рассказал всю историю царю Федору Алексеевичу Царь лишил Абдула-мурзу всех пожалований, и богач в одночасье стал нищим. Он напряженно думал три дня и принял решение креститься в православной вере. Абдул-мурза, сын Сеюша-мурзы, был крещен под именем Дмитрий и придумал себе фамилию в память предка своего Юсуфа: Юсупово-Княжево. Так появился на Руси князь Дмитрий Сеюшевич Юсупово-Княжево.
Но в ту же ночь было ему видение. Внятный голос произнес: «Отныне за измену вере не будет в твоем роду в каждом его колене более одного наследника мужского пола, а если их будет больше, то все, кроме одного, не проживут долее 26 лет».
Дмитрий Сеюшевич женился на княжне Татьяне Федоровне Коркодиновой, и согласно предсказанию только один сын наследовал отцу. Это был Григорий Дмитриевич, служивший Петру Великому, генерал-лейтенант, коему Петр повелел именоваться попросту князем Юсуповым. У Григория Дмитриевича также только один сын дожил до зрелых лет — князь Борис Григорьевич Юсупов, бывший губернатором Москвы. Любопытно, что в разное время два представителя славной фамилии занимали этот пост: кроме Бориса Григорьевича, генерал-губернатором Москвы в 1915 году был Феликс Феликсович князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон.
Борис Григорьевич Юсупов
Сын Б. Г. Юсупова, пожалуй, самый знаменитый из славной фамилии. Князь Николай Борисович (1750-1831) — один из богатейших вельмож России: не было не только губернии, но даже уезда, где бы у него не имелось деревни или усадьбы. В нынешнем году исполняется 250 лет со дня рождения этого замечательного человека. Николай Борисович был и первым директором Эрмитажа, и русским посланником в Италии, и главноуправляющим Кремлевской экспедицией и Оружейной палатой, а также всеми театрами России. Он создал «подмосковный Версаль» — изумительное по красоте и богатству имение Архангельское, где дважды, в 1827 и 1830 годах, у него побывал А. С. Пушкин. Известно стихотворное послание великого поэта князю Юсупову, написанное в Москве в 1830 году:
…К тебе явлюся я; увижу сей дворец,
Где циркуль зодчего, палитра и резец
Ученой прихоти твоей повиновались
И вдохновенные в волшебстве состязались.
Пушкин в раннем детстве жил с родителями в московском дворце князя, в Большом Харитоньевском переулке. Образы диковинного по-восточному сада, окружавшего дворец, отразились затем в прологе «Руслана и Людмилы». Сюда же привозит поэт свою любимую героиню Татьяну Ларину в седьмой главе «Евгения Онегина» — «в Москву на ярмарку невест»:
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился…
Да и Татьяну поэт попросту роднит с княжеским родом Юсуповых: ведь они приехали в гости к тетке Татьяны, княжне Алине, а в 20-е годы прошлого века в Москве в Юсуповском дворце действительно жила княжна Алина — сестра Н. Б. Юсупова Александра Борисовна. Ряд отражений бесед поэта с князем Юсуповым находим в образах знаменитой болдинской осени Пушкина, а когда князь умер, поэт напишет в письме: «Мой Юсупов умер».
Зинаида Николаевна Юсупова
Однако обратимся к дальнейшим звеньям рода и сопровождающему их року. Борис Николаевич, камергер, сын Н. Б. Юсупова, жил в основном в Петербурге и тоже оставил единственного наследника — князя Николая Борисовича Юсупова-младшего.
князь Николай Борисович Юсупов
Это был талантливый музыкант и писатель, вице-директор Петербургской публичной библиотеки, женатый на герцогине Татьяне Александровне де Рибопьер. На князе Николае Борисовиче-младшем пресеклась мужская линия древнего рода.
Зинаида Николаевна Юсупова
Единственная наследница — красавица и богатейшая невеста России Зинаида Николаевна княжна Юсупова, портреты которой писали лучшие художники того времени Серов и Маковский, — вышла замуж за праправнука М. И. Кутузова и внука прусского короля русского графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстон, генерал-лейтенанта и губернатора Москвы.
Феликс Феликсович Юсупов-старший
семья Юсуповых
Зинаида Николаевна Юсупова
И император Александр III, удовлетворяя просьбу князя Н. Б. Юсупова-младшего, дабы не пресеклась знаменитая фамилия, разрешает графу Сумарокову-Эльстон именоваться еще и князем Юсуповым. Этот титул должен был переходить к старшему из сыновей.
семья Юсуповых
В счастливом браке родились и выросли два сына, оба окончили Оксфордский университет.
Феликс Юсупов
Старшего звали князем Николаем Феликсовичем Юсуповым (1883-1908).
Николай Юсупов, старший брат Феликса Юсупова-младшего
Родители уже стали забывать о страшном предсказании, когда накануне своего 26-летия Николай Феликсович полюбил женщину, муж которой вызвал его на дуэль и… убил. Дуэль состоялась в Петербурге на Крестовском острове в июне 1908 года, в имении князей Белосельских-Белозерских. Николай оба раза выстрелил в воздух… «Тело поместили в часовне», — пишет младший брат Феликс, к которому перешел титул князя Юсупова. Погребен был князь Николай Феликсович в подмосковном Архангельском.
Потрясенные родители, похоронив старшего сына, строят в Архангельском храм-усыпальницу где должны были находить последний приют князья Юсуповы. Храм возводил известный московский зодчий Р. И. Клейн вплоть до 1916 года. Грянула революция, и храм никогда не принял под свои своды ни одного захоронения. Так и стоит он поныне памятником страшного проклятия роду князей Юсуповых, распахнув крылья колоннад навстречу судьбе…
В семье Н.Б. Юсупова и его жены Татьяны Александровны, урожденной де Рибопьер, было две дочери - Зинаида и Татьяна. О старшей - Зинаиде известно много - она была дружна с Великой княгиней Елизаветой Федоровной, ее любили в свете, о ней восторженно писала инфанта Эулалия, ее руки просил болгарский князь. Она блистала на придворных балах, пережила революцию и окончила жизнь в Париже. О младшей сестре - Татьяне - почему-то совсем мало информации. О ней совсем ничего не пишет племянник - Феликс Юсупов, осталось лишь несколько портретов и фотографий, которые лишь говорят о том, что Татьяна не уступала своей сестре в красоте.
Что же, чем меньше известно о Татьяне Николаевне Юсуповой, тем интереснее находить хоть какие-то факты и упоминания.
Маленькая Татьяна или Таник, как ее звали в семье, не очень часто живет в России - много времени она проводит за границей - на вилле Юсуповых Татиания, куда уезжает поправлять здоровье ее матушка. В поездках по Европе Таник и ее сестра часто встречаются не только с русскими и европейскими аристократами, но и с представителями правящих династий.
Когда Танёк было всего 13 лет, скончалась ее матушка.
"Горит ночник. Я боюсь оставаться одна! Последние слова Мама: Еще четверть часа! Боже мой! Мама нас благословила, всех троих, в последний раз. Отче наш. Богородица. Всеупование."
"Папа дает мне кольцо Мама. Я умираю от горя. Дюринг дает мне лекарство."
Со смертью Мама детство для Татьяны закончилось. У нее есть отец, сестра, бабушка, но она чувствует себя одинокой. В ее письмах и записях часто звучит теперь грустная нота. Любовь к матери она теперь переносит на Императрицу Марию Александровну и Великих князей Сергея и Павла:
"За десертом Папа велел дать мне клятву, а Зайдэ не дала сладостей за то, что я опять сказала "Маруся" (об императрице). Зайдэ добавила, что я часто называю "Сержем" и "Полем" великих князей!"
Мы идем к Кутузовым! Они нас ждали и очень рады видеть. Саша и Маня рассказывают нам о войне. Я заявила Аглае, что ненавижу турок!"
В 1880 году Князь Николай Борисович и его дочери возвращаются в Россию. Танёк наконец снова в Петербурге, она встречается с родными, друзьями, выезжает в концерты и на вечера. В этот же период ее сестра знакомится с Князем Ф.Ф. Сумароковым-Эльстон и сразу же после знакомства с Феликсом отказывается стать невестой князя Болгарского. Об этом пишет Татьяна в записной книжке: "Я иду в немецкий театр. Зайде вернулась вся красная с "Комендантского", где она познакомилась с болгарским князем и с кавалергардом Сумароковым-Эльстоном".
Два года князь Юсупов противится этому браку. Он мечтал породниться с правящим монархом, а не с кавалергардом Сумароковым и уже видел свою старшую дочь на престоле Болгарии.
Княжна - патриотка. Она всегда искренне радуется возвращениям в Россию и грустит, когда приходится уехать в Европу.
"Я проснулась более веселой. Мы покидаем Германию. Скоро мы в России! Не могу передать, какая радость!… Мы пошли ужинать и нам подали ряпчики. Я ела их с удовольствием - не потому, что я - гурман, а потому, что это напомнило мне Петербург, словно я уже там. Я чувствовала себя счастливой - не из-за этих ряпчиков, а из-за того, что опять вижу эту столовую, так давно мне известную, этот большой русский самовар, громко закипающий, всю эту русскую обстановку."
Татьяна Николаевна была влюблена с ранней юности. Предметом увлечения, а затем любви, которой Татьяна Николаевна осталась верна до последнего дыхания, был Великий князь Павел Александрович, младший сын императора Александра II. Великие князья Павел и Сергей часто бывали в гостях у Юсуповых, о встречах дома и в свете княжна Татьяна упоминает в своих записках.
"Умираю от желания пойти на бал Евгении Максимилиановны. Наконец, я изъявила свои намерения, сказала, что пойду. Мы опаздываем, Феликс и я. Мари Оболенская мне протежирует. Я танцую с гусарчиком Бодринским. Спетч разливается с Евгенией М. Танцую мазурку с Ивкиным. Смотрю на цветок в руке Вел. Кн. Засыпаю, молясь за двух братьев. Я кажусь ветренной и кокетливой, но это из-за моей робости и неопытности, и все-таки мне улыбнулись! Какие противоречия уживаются в юном сердце! Как мне не хватало этих увлекающих звуков вальса!"
"Мой день рождения. Папа меня растрогал: в полночь он меня благословил и надел мне браслет, который походит на мое кольцо. На пороге нового года, на пороге новой жизни я молилась от всего сердца! Что происходит в его душе, когда я молюсь за него?
В зимнем саду я вспоминаю обо всем…Кауффман пригласил меня на мазурку. Это жемчужина бала! Визави с серьезным Татищевым. В.К Алексис и Н.П. действуют мне на нервы! Кауффман несколько надоедлив.
"Беспокоюсь за В.К. Поля, которым я слишком много занималась в мечтах. Я хотела выйти за него замуж."
"Свадьба Поля состоится в Петербурге! Где вы, мои мечты! Я молюсь о Павле и тете Мими."
"В этом месяце у меня было столько волнений и надежд! Волнений из-за Поля, его хрупкого здоровья, его будущего. Я боюсь, как бы он не женился на ком-нибудь, кроме меня, бедной. Одна мысль о возможности этого приводит меня в ужас!"
Великий князь Павел
"Играли вальс, при звуках которого я увидела и полюбила Поля - это воспоминание так оживлено любовью, что я вздрогнула! Звуки скрипки не были волшебными, но было очень забавно. Я кружилась, как в вихре!"
"Наконец я иду к кузинам Голицыным и сижу у них долго. Портрет Сержа и Елизаветы, которые доставляют мне удовольствие. Портрет моего Поля на фоне Везувия. Княгиня Голицына знает, я в этом уверена, что я его люблю."
" Вместе с доброй Дюдюшей и букетом фиалок иду к княгине Любановой, меня встречает бедная Меме. Потом я иду у Ольге. У маленького Жоржика сильный жар. Я признаюсь Ольге, что люблю Поля! Стахович говорит, что я выйду замуж 17 мая. Саша приходит обедать. Спиритизм. Снова предмет моей ненависти. Мой веер сломан. Маленькая драгоценность бальной залы! "Здравствуйте" - Полю, Фраза Алексису. Элла разговаривает со мной; здесь Ирэн и Вел. герцог Гессенский. Религиозные сюжеты на лестнице. Катя Кузина в ткалетной комнате и любимые лица! Я восхищаюсь поцелуем любви. Серж и меня запрягает в работу.Смерть Аксакова зарождает во мне немного надежды. Молодая пара удирает. Я не могу больше сдерживаться. Передо мной одевается Поль. Как он мил! Я думаю о "счастливом денечке". Я тревожусь."
"Мне двадцать лет! Бог хочет, чтобы я больше не плакала! Папа дарит мне восхитительный браслет, а Зайдэ - прекрасный листик увядшего плюща из бриллиантов с рубином. Я тронута! Я иду в церковь, куда приношу свое волнение и не могу сдержать слез!"
Сегодня гаданье по карандашу! Саша заходит на минутку и приносит мне Huf с огромной и очень красивой фотографией Поля. Я влюблена в него! Григорьев и Анна обедают.
Павел. Татьяна. Зачем спрашиваешь? Бог не велит! Не тревожь душу мою. Папа взволнован.
Саша обедает. Я секретничаю с ней по поводу Валериана. Она сейчас же бежит к Наташе и запаздывает. Я вижу, как из-за ширмы появляется мой взрослый Поль с его доброй улыбкой! Он ни разу не танцует со мной, ни разу его взгляд не падает на меня, он улыбается другим. Я страдаю от этого."
"Я хотела бы не проснуться. Папа заставляет меня плакать разговорами о Поле. Приходит Ольга вместе с госпожой Геркен и долго сидит."
"Папа лучше, я встала очень поздно. Лиза говорила о своей матери. Мне от этого грустно. Феликс утверждает, что свадьба Поля решена, а Мих. Миха - вероятна. Игнатьевы пробовали зондировать почву, но это глас вопиющего в пустыне. Зайдэ и Феликс идут в театр. Аурелия мне читает. Боже мой! Я хочу любить всегда".
Вероятно, Татьяна по примеру своей тезки, пушкинской героини, призналась в чувствах к Великому князю. Он не ответил ей взаимностью и детская дружба была прекращена, отныне Павел избегает Татьяну. Ее сердце разбито.
Сестры Танёк и Зайде Юсуповы
"Мне абсолютно невозможно отныне быть счастливой, что бы ни произошло. Дружба - самое чистое Божье благословение, но я не сумела сохранить это сокровище, и я умру, не осуществив мечту всей моей жизни. Как и ты, Поль, я не являюсь чьей-то половиной. Меня мало заботит мысль о том, что я постарею, но я очень не хочу стареть одинокой. Я не встретила существа, с которым хотела бы жить и умереть, а если и встретила, то не сумела удержать возле себя."
С апреля 1888 года Татьяна гостит в Архангельском у сестры Зинаиды, где перед нею - картина живого воплощения ее мечтаний о счастье: союз двух любящих сердец. Она рада за сестру и Феликса, но в ее стихотворении, написанном по приезде, звучит грустная, даже тревожная нота:
Их парус - апреля сияющий свет,
Звезда его путь охраняет.
Мой парус, напитанный влагою слез,
В далеких волнах исчезает…
Их чаши искрятся напитком любви,
Моя опрокинулась чаша…
Тот факел, что ярко горит для других,
Я лилией белой украшу!
Телеграммы из Архангельского в Берлин князю Н.Б. Юсупову рассказывают о последних днях Татьяны Николаевны:
24.06. 1888 "У Танёк небольшой жар у нас хороший доктор не волнуйся Зинаида."
27.06. 1888 "Княжна Татьяна скончалась в полночь без страданий очень спокойно не приходя в сознание подготовьте отца Сумароков".
«Не искушай меня без нужды», - просил в своем знаменитом стихотворении член Московского Английского клуба поэт Евгений Абрамович Боратынский. Николай Борисович Юсупов-младший судьбу искушал, по крайней мере, дважды в жизни.
Князь хорошо знал историю своего рода - не только общепринятую, которую изложил в подготовленном при его непосредственном участии обширном двухтомнике документов, но и тайную, тщательно сокрытую от посторонних взглядов. Семейное проклятие или точнее - рок, о котором я уже писал в начале книги, не обошел стороной и его семью.
Царевич Алексей Петрович, так любивший князя Бориса Григорьевича Юсупова, по легенде, предрек ему постепенную гибель всего Юсуповского рода из-за участия князя в судебном «деле» несчастного сына Петра Великого. Это неправедное «дело» погубило род Романовых, который фактически пресекся на императрице Елизавете Петровне, а окончательно на царевиче Алексее. Оно же обратилось страшным роком и против потомков Бориса Григорьевича. Существует другая версия, согласно которой родовое проклятие оказалось наложено на Юсуповых из-за перемены Веры. На другую, обедневшую ветвь рода, переменившую религию много раньше, проклятие не сочло нужным подействовать столь же решительно
О смерти Татьяны, случившейся в 1888 году, на 22-м году жизни, ходили самые разноречивые слухи. Официальная версия сводилась к столь «любимому» в княжеском роду тифу, на регулярные эпидемии которого можно было свалить все, что душе угодно. Тоскующей же душе отца - князя Николая Борисовича-младшего угодно было запрятать эту семейную тайну как можно глубже, что он благополучно и сделал…
Княжну Татьяну похоронили у южной стены усадебной церкви Архангела Михаила в Архангельском, на высоком холме, круто сбегающем к старице Москвы-реки. Здесь всегда красота. Летом виден заречный луг и лес. А осенью, зимой и ранней весной, когда на деревьях нет листвы, с холма открывается тот самый восхитительный вид, которым учила любоваться маленькую Танёк Мама. Позже на могиле была установлена статуя М.М. Антокольского "Ангел". Работу над ним художник начал в ноябре 1892 года, судя по его письмам к Зинаиде Николаевне Юсуповой.
Марк Матвеевич писал: «...буду очень очень рад показать Вам княгиня и князю мои новые наброски... Переделавши мои наброски вижу, что князь был прав, я докончил также и начатый эскиз и к моему [стыду] -удачно, по крайней мере так мне кажется». В следующем письме он благодарил Зинаиду Николаевну за полученные в счет работы 10 тысяч франков. Антокольский не был в Архангельском, не видел места захоронения Татьяны, что, безусловно, затрудняло творческие поиски. Юсуповы, вероятно, ознакомили Марка Матвеевича с описанием местности, с фотографиями княжны для воссоздания ее портретных черт в скульптуре; сообща обсуждали замысел памятника, искали композиционное решение, видоизменяя и совершенствуя его. Первоначальный эскиз из гипса - небольшая статуэтка (высота 37 см) со взрыхленной отрывистыми мазками поверхностью. Намечен только общий контур фигуры: не обозначены черты лица, не проработаны складки одежды; крылья, опущенные вниз, велики и невыразительны; у основания нет цветов. Но уже в подготовительной работе (боцетто) ваятель выделил главное - устремленность девушки-ангела вверх.
О лепке глиняной модели большого размера мы узнаем из статьи «В мастерской Антокольского». Анонимный автор посетил ателье художника в Париже и подробно сообщил о его творческом методе. «Я зашел в соседнюю комнату, где работал Марк Матвеевич. Это была мастерская. На каменном полу лежала кучками мокрая глина, валялся гипс и были разбросаны разные инструменты и технические приспособления. Статуй здесь было две. Одна, еще из глины, не оконченная - М[арк] М[атвеевич] над нею и работал - представляла собою высокую, стройную женщину-ангела с крыльями, стремящуюся в высь (заказ для памятника). Не смотря на то, что фигура была мало выработана, она поразила меня своей красотой, легкостью и грациозностью. Она целиком тянется вверх с такой стремительностью, что кажется, вот еще миг - и она улетит.
М[арк] Матвеевич] работал нервно, лихорадочно. Он вырабатывал складки платья женщины. Смелой рукой прибавлял он тут и там куски глины, быстро срезывал лишнее, отходил в сторону, бросал внимательный нервный взгляд, опять подходил, снова срезывал, подправлял, сильно нажимал ладонью на мокрую глину, проводил пальцем складку...».
Модель из глины была положена в основу композиции второго гипсового эскиза - окончательного варианта памятника - идентичного с мраморным экземпляром в Архангельском. О последнем Антокольский писал из Парижа в мае 1895 года скульптору И.Я.Гинцбургу: «Заканчивается у меня группа из мрамора: «Сестра милосердия». Другую фигуру, «Ангел», рубят мне из мрамора».
В этом произведении мастер реалистически передал состояние элегической грусти, смирения и отрешенности, создав поэтический одухотворенный образ. Юное красивое лицо девушки обращено к небу, глаза закрыты; она словно молится, слегка приоткрыв губы и прижимая к груди крест. У ног рассыпаны цветы и лежит огромный букет «из роз благоуханных душистей мира и кадил». Очень эффектны взметнувшиеся за плечами крылья, в отличие от первого эскиза они широко распростерты, приподняты и усиливают иллюзию движения. Кажется, что княжна - ангел, так легко шествующая, через мгновение взойдет на небесную лестницу, по которой Ангелы Божии восходят в рай. Скульптура отмечена высоким техническим исполнением. Мастерски моделированы струящиеся складки длинного одеяния, будто они колышатся под дуновением ветра.
З.Н. Юсупова на фоне портрета умершей сестры
Монумент, установленный в 1899 году на могиле Т.Н.Юсуповой на живописном высоком берегу Москвы-реки, хорошо просматривался со всех сторон, его ясный выразительный силуэт четко вырисовывался на фоне вековых деревьев. Однако в 1939 году в целях лучшей сохранности памятник пришлось перенести в другое, более безопасное, место. В настоящее время он хранится в парковом павильоне «Чайный домик».
В одной из своих статей Марк Матвеевич отмечал: «Скульптура достигла высокой техники, - ею любовались, она ласкала глаз, но не трогала чувств, мне же хотелось, чтобы и мрамор заговорил своим чистым, мощным лаконичным языком и будил в нас лучшие чувства - красоты и добра, таков был и есть мой идеал в искусстве». Этому идеалу вполне соответствует и статуя «Ангел».
Великий Князь Павел женится через год после смерти Татьяны - на принцессе Александре Греческой, которой тоже было суждено умереть молодой…
Стихотворения Татьяны Николаевны Юсуповой
Береза (на русском)
Когда я вижу твой узор
Дрожащий, серебристый,
Я вспоминаю Русский бор
И островок тенистый,
И берега Невы,
И все, что я люблю…
Фиалка (перевод И.В. Никифоровой)
Фиалка, скромница лесная,
Ты плачешь,ты забыть не можешь
О счастье в солнечном Крыму,
Где цвел твой ландыш, твой душистый щеголь.
Любимый мой!
Тебя я предпочла
Всем кавалерам мира,
Всем усладам!
Ты так чувствителен -
Не мни моих цветов,
Не рви их лепестков,
Не разбивай мне сердца!
Мое желание (перевод И.В. Никифоровой)
Обратится галера гондолой,
И шипы превратятся в цветы,
Если стану я Поля женою!
Боже мой, воплоти же мечты!
Не исчезай! Ведь жизнь полна тобою!
И в горе, что тебя покинула и Мать,
Я плакала одной с тобой слезою,
Тая в душе надежды благодать.
Теперь мне двадцать.
После слез и боли, я все еще надеждою живу,
Я все еще молю: "О, сохрани мне душу!
Благослови, Господь, любовь мою!"
На печальном балу (перевод И.В. Никифоровой)
Прижав к губам букет,
К нему шагнула я,
Скрывая горечь слез,
И муку затая.
Другая рядом с ним, а мне -
Страданья темный сон!
Угасла память о былом,
Любить не будет он!
Полю (перевод И.В. Никифоровой)
Прости мой гнев, прости!
Я покорюсь судьбе.
Жизнь - не веселый бал,
Не ровня я тебе!
Но если бы твой взгляд
Проникнуть в сердце мог!
Моя немая боль -
Моей любви залог!
Полю (перевод И.В. Никифоровой)
Ты посмеялся надо мной!
Смеясь, ты осудил
Воспоминания, любовь,
Все, чем когда-то жил!
Бал, музыка, цветы -
И влага моих слез.
Святой огонь любви
Мне счастья не принес!
Взяты материалы из книги: И.В. Никифорова "Княжна Татьяна. Письма дневниковые записи, воспоминания"