Ричард Бах - прирожденный фантазер и выдумщик. Несмотря на то, что его книги в большинстве своем подчеркнуто автобиографичны, все факты здесь неизменно приправлены изрядной дозой вымысла, и зачастую создается впечатление, что он просто мистифицирует читателя. Сказанное в полной мере относится и к таинственной истории связанной с наиболее известной книгой Баха - повестью "Чайка по имени Джонатан Ливингстон".

2.2 Система образов, конфликт, символика в повести "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"

Однажды, прогуливаясь по туманному берегу калифорнийского канала Белмонт Шор, Бах услышал голос, который произнес слова: "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". Повинуясь этому голосу, Бах поспешил домой, сел за письменный стол и записал видение, которое прошло перед его внутренним взором наподобие кинофильма. Но видение было коротким, а продолжения не последовало. Бах пытался досочинить историю своими силами, однако у него ничего не получалось - до тех пор, пока, восемь лет спустя, ему не привиделось продолжение. В 1970 г. "Чайка" вышла отдельным изданием и сразу же стала бестселлером. Пожалуй, нет нужды пересказывать здесь ее незамысловатый сюжет; мы ограничимся лишь несколькими замечаниями, касающимися собственно философской стороны этой аллегорической повести.

История чайки Джонатана - это, фактически, история бодхисатвы, буддийского святого, который смог освободиться от пут земных условностей, однако вернулся на Землю для того, чтобы помочь освободиться другим страдающим существам. Здесь есть и суровая аскеза, и подвижничество, и чудеса, и идея о том, что Знание можно передать лишь тем, кто уже готов принять его. Отзвуки буддийской философии слышны в повести весьма отчетливо; иной раз она присутствует здесь даже в виде почти буквальных цитат:

"Большинство из нас продвигается вперед так медленно. Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мы пришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит сию минуту. Ты представляешь, сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у нас появится первая смутная догадка, что жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью в Стае. Тысячи жизней, Джонатан, десять тысяч! А потом еще сто, прежде чем мы начинаем понимать, что существует нечто, называемое совершенством, и еще сто, пока мы убеждаемся: смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим. Тот же закон, разумеется, действует и здесь: мы выбираем следующий мир в соответствии с тем, чему научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах".

Кроме того, освобождение, о котором говорит Бах, - это вовсе не освобождение от бытия и даже не освобождение от собственного "я". "Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого - это ничто иное как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело", - говорит Джонатан своим ученикам. Осознав мир как свою иллюзию, личность приобретает качественно новые возможности и, в конечном итоге, попадает в новый мир, который дает ей еще больше возможностей для самосовершенствования. В "Чайке" этот мир назван Небесами; однако Небеса - это вовсе не предел достижимого совершенства. Предела нет: "то, что гусеница называет Концом света, Мастер назовет бабочкой"; но каждая бабочка - всего лишь гусеница для следующего этапа развития.

Такую картину мира рисует нам Ричард Бах; и надо сказать, некоторые находят ее весьма воодушевляющей. "Чайка" помогает людям взглянуть на все проблемы повседневности как бы "с высоты птичьего полета, осознать могущество своего сознания и поверить в силу собственного духа. "Эта книга Ричарда Баха имеет двойное воздействие, - писал известный американский фантаст Рэй Брэдбери. - Она дарит мне чувство Полета и возвращает мне молодость".

Главным образом-символом, широкой полосой проходящим через всё творчество Ричарда Баха, является небо. Тема полетов, неба, горизонтов встречается если не на каждой странице его произведений, то на каждой второй точно.

Небо - это не просто метафора, проходящая через все творчество Ричарда Баха. Небо - это его жизнь; он сотни раз поднимался в небо - на планерах, на легких самолетах из дерева и ткани, на боевых истребителях и скоростных авиалайнерах. Он крайне реалистически относится ко всему, что касается полетов - от аэродинамики до летных качеств авиационных моторов. Но при этом он считает, что "люди долго не могли летать. поскольку были уверены, что это невозможно, и именно поэтому они не знали простейшего первого принципа аэродинамики. Мне хочется верить, что есть и другой принцип: нам не нужны самолеты, чтобы летать. или бывать на других планетах. Мы можем научиться это делать без машин. Если мы захотим".

И не только летать: Ричард Бах уверен, что человек может сделать все, что он способен себе вообразить. Идея, поддерживающая в нем эту уверенность, заключается в том, что вся реальность нашего мира - всего лишь иллюзия, и, если мы это как следует осознаем, мы сможем овладеть ею и делать с ней все, что захотим. Эта идея легла в основу большинства его книг и, очевидно, во многом определила ход его жизни.

2.3 Общечеловеческие и духовные ценности учения как основной критерий "Иллюзий" Р. Баха

Чтобы рассмотреть этот аспект творчества великого американського списателя, мы, несомненно, должны окунуться в мир, который предлагает нам главный герой произведения "Иллюзии" Дональд Шимода, странствующий Мессия.

Дональд Шимода называет себя "мессией поневоле". Он говорит, что все люди - дети Бога, и что каждый из них в состоянии сделать все, чего он пожелает. Но его миссия терпит неудачу: даже Ричард Бах, самый способный ученик Шимоды, обучившись нескольким чудесам, так и не обрел подлинного всемогущества. Шимода утверждает, что человеческая жизнь подобна кинофильму, и каждый из нас смотрит именно тот фильм, который он захотел посмотреть. Таким образом, все беды и трагедии, которые приключаются с нами в жизни - это всего лишь следствия извращенности нашего вкуса (например, пристрастия к трагедиям или ужасам) или недостаточно удачного выбора фильма. Но следует помнить о том, что мы сами сочиняем свои фильмы и сами играем в них, и поэтому можем изменить их в любой момент.

В другой раз он учит Ричарда ходить по поверхности пруда. Он объясняет ему, что вода "не твердая и не жидкая. Ты и я сами решаем, какой она будет для нас. Если ты хочешь, чтобы вода была жидкой, поступай так, будто она жидкая, пей ее. Если хочешь, чтобы она была воздухом, действуй так, как будто она воздух, дыши ею. Попробуй". После того, как Ричарду в самом деле удается ходить по воде и дышать водой, у него возникает вопрос: а нельзя ли делать тоже самое и с землей: И Дональд Шимода демонстрирует ему следующее: "Он легко подошел к берегу, как будто шагал по нарисованному озеру. Но в тот момент, когда ноги ступили на прибрежный песок, он начал погружаться и, сделав несколько шагов, ушел по плечи в землю, покрытую травой. Казалось, что пруд неожиданно превратился в остров, а земля вокруг стала морем. Он немного поплавал в пастбище, плескаясь и поднимая темные жирные брызги, затем поплавал на самой его поверхности, а потом встал и пошел по нему. Неожиданно я увидел чудо: человек шел по земле!".

"Чтобы двигать горы, есть способы и получше", - заявляет Шимода в ответ на реплику о мощном тракторе, способном сдвинуть гору. Далее, подчеркивая известный евангельский мотив, появляется и зерно, - однако не горчичное, а кунжутное, и причем, в довольно неожиданном контексте. "Если у тебя воображение с это кунжутное зернышко. - для тебя нет ничего невозможного", - утверждает Шимода. Для него вера и воображение - синонимы; но второе слово, по его мнению, более точно отражает суть дела.

Все воображаемые чудеса реальны постольку, поскольку совершаются в воображаемой реальности. Каждый из нас волен наполнить эту реальность чудесами и приключениями - или же сделать ее ограниченной и бесцветной и добывать свой хлеб в поте лица. "Для того чтобы стать свободным и счастливым, - написано в его карманном "Справочнике Мессии", - ты должен пожертвовать скукой. Не всегда такую жертву принести легко". И действительно: пока Шимода сам творит чудеса, все относятся к нему с благоговением, как к новому Христу. Но, как только он говорит людям: "Попробуйте сами", они приходят в негодование; кое-кто даже называет его Антихристом.

Данная повесть посвящена необычной чайке Джонатан Лингвистон, жаждущего развить небывалые способности. В то время, как другие чайки хитростью пытались добыть себе пропитание из сети рыболовного судна. Джонатан совершенно один отрабатывал свой полёт. Он заходил за такие грани, которые казались невозможными другим чайкам, то он летал слишком низко, то зависал в воздухе.

Родители Джонатана сильно переживают за своего сына, ведь он совершенно не уделяет время добыче. И они уговаривают его пожить, хотя бы немного как вся остальная стая. Однако, на долго его не хватает и Джонатан снова возвращается к полётам.

Несмотря на то, что однажды ему не удаётся справиться с полётом, Джонатан находит решение и усовершенствует свою технику. Одним днём, когда стая завтракала, пролетая на высокой скорости Джонатан нечаянно задел других чаек, но с лёгкостью справился с управлением. После этого случая старейшина и весь совет чаек решает изгнать Джонатана из стаи. Так он до конца своих дней остаётся совсем один, но совершенно не скучает по своей стае, напротив он живёт яркой и счастливой жизнью.

После смерти Джонатан попадает в другой мир, совершенных чаек, умеющих летать и управлять полётами не хуже него. Там он встречается со старейшиной, который и раскрывает ему все секреты миров и пути к совершенству. Так через определённое время Джонатан освоил перемещение среди миров и пространства. И в нём появляется непреодолимое желание вернуться на землю в сою стаю и научить молодых чаек, подобным навыкам.

На земле он встречает Флетчера, который в итоге станет его первым подопечным. Так Джонатан возвращается в стаю и учит молодых чаек. Для своей стаи он нечто необыкновенное, непонятное их разуму. Дав уроки и наставления Джонатан понимает, что больше не стоит оставаться в стае и решается отправиться в путешествие среди миров, оставив своего первого ученика за старшего. Данная повесть учит, что нет непреодолимых вещей неподвластных и недоступных, есть лишь выставленные границы, которые при желании легко можно передвинуть.

Картинка или рисунок Бах - Чайка по имени Джонатан Ливингстон

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

Краткое содержание Яковлев А Воробьёв стекло не выбивал
Автор рассказывает необычную историю детства, которая приключилась с его школьным другом Семином. Как-то раз стекло в двери кабинета директора оказалось разбитым. В этом обвинили мальчугана Воробьева, постоянно бьющего стекла
Краткое содержание Верн Вокруг света за 80 дней
Популярный приключенческий роман Жюля Верна написан в 1872 году и сразу же снискал большую известность в литературном мире.
Краткое содержание Пастушка и трубочист Андерсен
В гостиной стоял старинный шкаф, украшенный резьбой. В центре шкафа была вырезана фигурка потешного человечка. У него была длинная бородка, на лбу торчали маленькие рожки, а ножки были козлиные.
Краткое содержание Житков Про обезьянку
Жидков Б.С. рассказывает о том, что в один день, когда он был ещё мальчишкой, принёс домой обезьянку, которую ему отдал его товарищ Юхименко. Обезьянка была маленькой с рыжей шёрсткой, чёрными лапками
Краткое содержание Шесть Наполеонов Дойла
Одна из захватывающих историй о великом сыщике Шерлоке Холмсе. Суть повествования состоит в том, что инспектор Лейтрид, который частенько наведывается в гости к Шерлоку, однажды рассказывает странную историю, которая не укладывается в рамки здравомыслия

Я ИДУ НА УРОК

Наталья МИРОНОВА,
школа № 4, г. Корсаков,
Сахалинская обл.

Материалы к уроку по повести Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»

“Чем выше летает чайка, тем дальше она видит”

Что мы вспоминаем, когда слышим слово “птица”?

“Отчего люди не летают!.. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела”.

Почему эти строки, знакомые с юности, так волнуют и тревожат? Мы восхищаемся смелым Соколом, который в последние секунды жизни хотел вновь ощутить радость полёта, сочувствуем крику боли Нины Заречной: “Я - чайка”, повторяем вслед за героем очерка Короленко «Парадокс»: “Человек создан для счастья, как птица для полёта”. Почему мы признаём это как аксиому: полёт - счастье? Может быть, потому, что только в полёте мы представляем себе абсолютную свободу, сияние бескрайних небес и пьяняще-чистый холодный воздух?

Живёт на свете Ричард Бах (Richard Bach ; 1936), потомок гения немецкой музыки. Служил в американских ВВС на тактических истребителях, уволился в положенное время в звании капитана. Страстно влюблённый в авиацию, стал пилотом-каскадёром, выпустил книги по эксплуатации летательных аппаратов. На своём старом одноместном самолёте не раз совершал далёкие рискованные путешествия, попадал в аварии и снова летал. А ещё писал романы, которые мало кто читал, и статьи, изредка появлявшиеся на страницах научно-популярных журналов. И вот однажды…

Как рассказывал сам Ричард Бах, прогуливаясь по берегу канала, он услышал голос, который произнёс: “Чайка по имени Джонатан Ливингстон”, и рассказал историю, ставшую одноимённой повестью-притчей.

Правда это или красивая легенда - неизвестно, но зато точно известно, что Ричард Бах написал повесть о Чайке и в 1970 году она была напечатана в журнале. Однако поначалу ни читатели, ни критики не обратили внимания на «Чайку по имени Джонатан Ливингстон» (Jonathan Livingston Seagull ). Но вскоре она вышла отдельным изданием, затем была переведена на многие языки, можно сказать, побила все издательские рекорды. Её читали в Америке, в Европе, в Австралии.

Сколько ни перечитываешь эту маленькую повесть, каждый раз поражаешься глубине её содержания и законченности формы. О чём она? О том, как Джонатан Ливингстон пытался понять “всеобъемлющую невидимую основу вечной жизни”, достичь совершенства и наконец постигнуть, “что такое доброта и любовь”. Внешний же событийный ряд прост: попытки Чайки освоить фигуры высшего пилотажа, достичь совершенства в полёте и передать своё знание истины ученикам.

Проблема поиска смысла жизни, центральная в этой притче, - одна из “вечных” в литературе. В повести Р.Баха она приобретает характер конфликта между серой Стаей и гениальным Изгнанником.

Стая считает, что “нам не дано постигнуть смысл жизни, ибо он недостижим, нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока хватит сил”. С этим категорически не согласен Джонатан, которым движет неистребимая жажда познания: “Тысячи лет мы рыщем в поисках рыбьих голов, но сейчас понятно наконец, зачем мы живём: чтобы познавать, открывать новое, быть свободными!”

Но, конечно, Ричард Бах затронул и другие “вечные” проблемы: взаимоотношения отцов и детей, “низкие” заботы повседневности и стремление к высокому, невежество и жажда знаний, философское понимание доброты и любви.

Как только не определяла критика жанровое своеобразие этого произведения: притча, философская сказка, поэма в прозе. И всё-таки это повесть-притча, потому что события в ней, как и в других произведениях этого жанра, не определены ни хронологически, ни территориально: все полёты чаек происходят над каким-то морем, “здесь и сейчас”. Сюжет прямолинеен: не забегает вперёд, чтобы создать драматическое напряжение, не возвращается назад, чтобы сообщить дополнительные сведения. Он останавливается только на главных моментах, не отвлекаясь на подробности или описания. Но пересказать его сложно, потому что философский смысл этой притчи очень глубок и должен быть разгадан самим читателем (добавлю: каждым по-своему).

Кто-то увидит историю о бесконечном стремлении гения постичь тайну совершенства, кто-то - воплощение знаменитой фразы: “Художник, воспитай ученика, чтоб было у кого потом учиться”. А кто-то - реализованное в аллегорических образах учение Будды о достижении полной свободы тела, речи и ума. Влияние философии буддизма, на мой взгляд, сказывается в том, что Джонатану свойственно ощущение пространства как блаженства, он, как и Будда, ищет не власти, а истины, к нему приходит внутреннее, сверхчеловеческое зрение, и конечный результат его опытов - полное просветление, состояние совершенства, высшая радость (а прозвище Гаутамы “Будда” и означает “просветлённый”). Как и Будда, Джонатан учит своих последователей методам достижения просветления, перехода из одного мира в другой, чтобы, пробудившись от коллективного сна, они увидели, что нет никакой границы между сансарой (миром обусловленности) и нирваной (миром ничем не обусловленного существования) и что мир с самого начала един.

Герои этой притчи, не исключая и Джонатана, нарисованы весьма схематично. У них одна страсть - полёт, одна судьба: изгнание из Стаи - обретение Учителя - настойчивый труд - просветление (постижение истины) - достижение совершенства.

Система образов построена на противопоставлении серой Стаи (восемь тысяч глаз) и чайки Джонатана с его семью учениками (число “8” как отражение восьми заповедей буддийского образа жизни - Благого восьмеричного пути).

О Джонатане мы узнаём вначале только то, что он “голодный, радостный, пытливый”, о его единомышленниках - ещё меньше: наставник Салливан и старейший Чанг - воплощение мудрости, изгнанник Флетчер Линд, “очень молодая чайка”, - “сильный, ловкий и подвижный”, Мартин Уильям - “незаметный” и “маленький”, Кэрк Мейнгард - с поломанным крылом, а Чарльз-Роланд - “удивлённый, счастливый и полный решимости завтра подняться ещё выше”. Эти образы очень мало индивидуализированы, что, впрочем, вполне соответствует выбранному автором жанру притчи.

Интересная деталь: чайки обретают имя и фамилию, только когда становятся изгнанниками, когда Стая прогоняет их. Почему? Не потому ли, что они обретают в этот момент свою индивидуальность и бессмертную душу?

В этом произведении практически нет пейзажа. Особой “красивостью” отличается разве что первая фраза: “Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря”. В дальнейшем же яркие эпитеты и метафоры встречаются в повести достаточно редко.

Как в любой притче, в повести Ричарда Баха много глаголов, причастий, деепричастий и мало прилагательных - это рассказ о действии, а не о лицах и обстановке: “И вот они уже снова поднялись в воздух, тренировка возобновилась. Сделать бочку вдвоём трудно, потому что в перевёрнутом положении Джонатану приходилось, летя вверх лапами, соображать, как выгнуть крылья, чтобы выполнить оставшуюся часть оборота, сохраняя безупречную согласованность движений со своим учителем”.

Трёхчастная композиция произведения отражает три ступени духовного самосовершенствования Джонатана Ливингстона:

I часть - постижение истины, идеи свободы;

II часть - достижение совершенства;

В то же время чётко просматривается треугольник земля - небеса - земля , причём “небеса - это не место и не время. Это достижение совершенства”.

Этот треугольник - одна из граней магического кристалла познания высших истин, символ всеведения.

Так всем строем своего художественного произведения Ричард Бах подводит читателя к главной мысли: “Жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью в Стае”, “смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим”.

Десятки критиков в разных странах пытались, каждый по-своему, объяснить неслыханный читательский успех этой небольшой повести. Одни теории сменялись другими, а «Чайку» читали и продолжают читать до сих пор. И, наверное, ещё долго будут читать, быть может, просто потому, что идея высокого назначения человека, заложенная в этой романтической повести о птице, не может не найти отклика в сердцах людей, пробуждая Джонатана-Чайку, “который живёт в каждом из нас”.

Литература

Парус-77. Сборник литературно-художественных и публицистических произведений для подростков. М.: Молодая гвардия, 1977. С. 266–284.
Тулина Л.Е. Без притчи века не изживёшь: Приёмы работы с притчей на уроках развития речи // Русский язык в школе. 1997. № 6. С. 9–15.

«Чайка по имени Джонатан Ливингстон» - повесть-притчаРичарда Баха. Рассказывает о чайке, учившейся жизни и искусству полёта.

Чайку по имени Джонатан Ливингстон с молодости обескураживает бессмысленность и узость существования чаек, обеспокоенных лишь ежедневной борьбой за пропитание. Охваченный страстью к совершенствованию, Джонатан всецело отдаётся изучению полёта как искусства и образа бытия, а не как способа перемещения в пространстве для добычи пищи. В определённый момент он оказывается не в состоянии мириться с правилами примитивного существования социума чаек. Будучи изгнан из стаи, Джонатан ведёт идиллическую жизнь отшельника и ничуть не страдает от одиночества, всецело отдаваясь совершенствованию мастерства полёта.

Однажды Джонатан встречает двух сияющих чаек, которые забирают его в «более совершенную реальность» - на Небеса, в следующий, лучший мир, достижимый через собственное самосовершенствование. Этот мир населён чайками, посвятившими себя искусству полёта. Джонатан с удивлением узнаёт, что его упорство и всепоглощающая устремлённость в обучении позволили ему проделать путь эволюционного развития, на который у обычных чаек уходят тысячи, десятки тысяч жизней.

В новом мире Джонатан знакомится с Чиангом - мудрой чайкой-старейшиной. Чианг становится наставником Джонатана и учит его перемещаться со скоростью мысли в пространстве и времени. По словам Чианга, секрет успеха заключается в глубоком осознании того, что истинное «я» живёт одновременно в любой точке пространства в любой момент времени и не является узником тела с ограниченным набором заранее запрограммированных возможностей.

В последней части, опубликованной лишь недавно, Флетчер продолжает дело своего учителя, но это даётся ему с трудом, потому что ученики всё больше внимания уделяют личности и даже внешности Джонатана, а не его учению, и при этом почти перестают тренироваться. В конце концов Флетчер исчезает, и в течение пары сотен лет от искусства Чайки Джонатана остаётся лишь бессмысленный культ его почитания и полное отсутствие мастерства полёта. Всё больше честных молодых чаек отстраняется от этих верований, не доверяя рассказам о сверхбыстрых полётах. Одна из них, разочаровавшись и желая покончить с собой, встречает сияющую чайку, летящую так, как никто и никогда раньше в её жизни.

Эти строки из повести Р. Баха «Иллюзии, или Приключения Мессии Поневоле» могут служить ключом к творчеству и судьбе писателя.

Небо - это не просто метафора, проходящая через все произведения Ричарда Баха. Небо - это его жизнь; он сотни раз поднимался в небо на планерах и легких самолетах из дерева и ткани, на боевых истребителях и скоростных авиалайнерах. Он предельно реалистично относился ко всему, что касается полетов - от аэродинамики до летных качеств авиационных моторов. Но при этом он считал: «люди долго не могли летать, /…/ поскольку были уверены, что это невозможно, и именно поэтому они не знали простейшего первого принципа аэродинамики. Мне хочется верить, что есть и другой принцип: нам не нужны самолеты, чтобы летать /…/ или бывать на других планетах. Мы можем научиться это делать без машин. Если мы захотим» . Мы можем научиться не только летать. Ричард Бах уверен, что человек может сделать все, что он способен себе вообразить. Идея, поддерживающая в нем эту уверенность, заключается в том, что вся реальность нашего мира - всего лишь иллюзия, и, если мы это как следует осознаем, мы сможем овладеть реальностью и делать с ней все, что захотим. Эта идея легла в основу большинства его книг и, очевидно, во многом определила ход его жизни.

Ричард Бах (род. в 1938 г.) - потомственный летчик маломоторной авиации. В восемнадцать лет он впервые сел за штурвал самолета и с тех пор практически не расставался с небом. За исключением кратковременной службы в военно-воздушных силах США, вся его жизнь была связана с небольшими «прогулочными» самолетами облегченной конструкции. На таких машинах, иногда очень старых и ненадежных, ему не раз случалось перелетать всю Америку с запада на восток или месяцами кружить среди полей Среднего Запада, устраивая платные воздушные прогулки для местных фермеров. Иногда ему приходилось выполнять и более необычную работу: например, участвовать в съемках воздушных боев для фильмов «Фон Рихтофен и Браун». Кроме того, время от времени он писал короткие очерки, статьи и рассказы, посвященные проблемам авиации, в разные специализированные журналы, где их иногда публиковали.
Ричард Бах - прирожденный фантазер и выдумщик. Несмотря на то, что его книги в большинстве своем подчеркнуто автобиографичны, все факты приправлены изрядной долей вымысла и зачастую создается впечатление, что он просто мистифицирует читателя. Это в полной мере относится к таинственной истории, связанной с наиболее известной книгой Баха - повестью «Чайка по имени Джонатан Ливингстон».
Однажды, прогуливаясь по туманному берегу калифорнийского канала Белмонт Шор, Бах услышал голос, который произнес слова: «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Повинуясь этому голосу, Бах поспешил домой, сел за письменный стол и записал видение, которое прошло перед его внутренним взором вроде кинофильма. Но видение было коротким, а продолжения не последовало. Бах пытался досочинить историю своими силами, однако у него ничего не получалось - до тех пор, пока восемь лет спустя ему не привиделось продолжение. В 1970 г. «Чайка» вышла отдельным изданием и сразу же стала бестселлером. Эта книга сделала имя прапраправнука Иоганна Себастьяна Баха знаменитым не только в США, но и во многих странах мира. Коммерческая сторона успеха «Чайки» (только продажа авторских прав принесла Баху более миллиона долларов) помогла писателю на практике осуществить одну из знаменитых формул: «Пойми, что ты больше всего на свете хотел бы делать, - и делай». Он вернулся к полетам, уже как пилот-любитель, и испробовал самолеты самых разных типов и моделей, занялся парашютным спортом, научился управлять яхтой. Он поставил фильм по своей повести «Ничего случайного» и сыграл в нем одну из ролей. Не оставлял Ричард Бах все эти годы и литературное творчество, написав целый ряд книг. Из них наибольшую известность и признание получили две - «Иллюзии, или Приключения Мессии Поневоле» (1977) и беллетризованная автобиография «Мост через вечность» (1987) .

Фабула повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» незамысловата: чайка Джонатан Ливингстон доводит свое летное мастерство до совершенства, но, столкнувшись с враждебно настроенной Стаей, окончательно превращается в изгоя, вроде бы умирает и переселяется на Небеса, где обретает своих истинных братьев, истинную Стаю, но возвращается из этого птичьего Рая, чтобы передать свои знания всем жаждущим. Однако повесть справедливо обозначают как аллегорию или притчу, так как философская ее сторона далеко не проста. Так, уже давно подмечено, что история чайки Джонатана - это, фактически, история бодхисатвы, буддийского святого, который смог освободиться от пут земных условностей, однако вернулся на Землю для того, чтобы помочь освободиться другим страдающим существам. Здесь есть и суровая аскеза, и подвижничество, и чудеса, и идея о том, что Знание можно передать лишь тем, кто уже готов принять его. Отзвуки буддийской философии слышны в повести весьма отчетливо, иной раз она присутствует здесь даже в виде почти буквальных цитат - так, например, выражена вера в многократные перерождения, которые испытывает каждое живое существо: «Большинство из нас продвигается вперед так медленно. Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мы пришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит в сию минуту. Ты представляешь, сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у нас появится первая смутная догадка, что жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью в Стае. Тысячи жизней, Джон, десять тысяч. А потом еще сто, прежде чем мы начинаем понимать, что существует нечто, называемое совершенством, и еще сто, пока мы убедимся: смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим. Тот же закон, разумеется, действует и здесь: мы выбираем следующий мир в соответствии с тем, чему научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах» , - так говорит Джонатану, уже попавшему в иной, не земной мир, его наставник Салливан.

Однако даже из этого фрагмента видно, что философия Ричарда Баха значительно отличается от буддизма. Буддисты утверждают, что страдание - неизбежный спутник бытия; освобождение же, к которому они стремятся, - это полное прекращение бытия, возвращение личности в изначальную и безличную Пустоту, лежащую в основе всех вещей. У Р.Баха мы не найдем ничего подобного. Прежде всего, он отрицает трагичность бытия. «Твое невежество измеряется тем, насколько глубоко ты веришь в несправедливость и человеческие трагедии», - убеждают читателя все его книги. По мнению Баха, мы сами создаем себе все проблемы и несчастья, потому что не знаем иного способа существования или считаем его предосудительным. Мир, неподвластный нашим фантазиям, мир, где все мы обречены трудиться ради поддержания собственной жизни, представляет собой прекрасное оправдание для лености и робости нашего воображения. Кроме того, освобождение, о котором говорит Бах, - это вовсе не освобождение от бытия и даже не освобождение от собственного «я». «Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого - это не что иное, как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающую вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело» (117), - говорит Джонатан своим ученикам. Осознав мир как свою иллюзию, личность приобретает качественно новые возможности и в конечном итоге попадает в новый мир, который дает ей еще больше возможностей для самосовершенствования. В «Чайке» этот мир назван небесами; однако небеса - вовсе не предел достижимого совершенства. Предела нет: «то, что гусеница назовет Концом света, Мастер назовет бабочкой», - говорит герой «Иллюзий», но каждая бабочка - всего лишь гусеница для следующего этапа развития.

Повесть Баха пронизана также идеями дзэнбуддизма: так, Джонатан испытывает мистический опыт переживания Высшей Реальности - вспышку постижения вне времени и вне ограничений индивидуального сознания; этот мистический опыт обычно именуется пробуждением. Медитация - обязательный путь в достижении непосредственного переживания Высшей реальности. Все великие достижения человечества создавались во вдохновенные моменты, когда ум творца находился в состоянии глубокого созерцания, разительно отличающегося от обычного состояния сознания. Герой Баха также изображен в состоянии измененного сознания, когда медитирующий переживает своеобразное «парение», открывающее ему иные миры. («А потом однажды вечером, когда Джонатан спокойно и одиноко парил в небе, которое он так любил, прилетели они. Две белые чайки, которые появились около его крыльев, сияли, как звезды, и освещали ночной мрак мягким, ласкающим светом»; «События его земной жизни отодвигались все дальше и дальше. Он многому научился на Земле, это верно, но подробности припоминались с трудом…» /49, 65/.)

Все эти сложнейшие философские идеи Бах выражает с помощью художественных форм. Так, момент преображения Джонатана автор дает через реализацию метафоры просветления: «Его белые перья сверкали и искрились, а крылья стали безукоризненно гладкими, как отполированные пластинки». Изменение сознания героя подчеркивается метафорами света и высоты: «На рассвете Джонатан возобновил тренировку. С высоты пяти тысяч футов рыболовные суда казались щепочками на голубой поверхности моря, а Стая за завтраком - легким облаком пляшущих пылинок» (33); тщета же иллюзорного мира, воображающего себя настоящим, подчеркнута образами «щепочек», «легкого облака пляшущих пылинок». Очень часто буквальное и метафорическое значения слова сливаются: реальный ветер подхватывает дерзкую чайку, мощный порыв подхватывает того, кто решился узнать («Благие намерения позабыты, унесены стремительным ураганным ветром… Такие обещания связывают чаек, узел которых - заурядность. Для того, кто стремится к знанию и однажды достиг совершенства, они не имеют значения» /33/).

В этом состоянии то, что и раньше не имело для героя особого значения (рыболовное судно, кормящее Стаю, или сковывающая других чаек непогода), просто исчезает: «Когда /…/ он смог наконец расправить крылья, судно находилось /…/ ниже него и казалось точкой на поверхности моря»; «… Он летал в полном морском тумане и прорывался сквозь него к чистому, ослепительно сияющему небу /…/ в то самое время, когда другие чайки жались к земле, не подозревая, что на свете существует что-то, кроме тумана и дождя» (45).

Выражение идеи бесконечного совершенствования в познании определяет особенности композиции повести. Первая часть изображает духовное пробуждение необыкновенного существа, все земные этапы его тяги к чему-то иному. Поначалу «у него ничего не получалось», - ни перестать быть чайкой («Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам?»), ни оставаться ею («несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил…»). «Изогнутые крылья», метафора неопределенности, затрудняют полеты, не позволяют познать небо («ветер») и океан («изогнутые крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недвижим» /13/. Бесполезно вопрошание героя «почему?» (ему вторит трагикомическое «почему?» встревоженных родителей) до тех пор, пока он не решается стать самим собой, т.е. стать «пытливым». С отказом от всего отжившего (собственного «дряхлого тела», враждебной Стаи, сознания своей ограниченности) Джонатан заканчивает свое земное существование.

Вторая часть посвящена изображению прекрасных «небес» и осознанию того, что «небеса - это не место и не время. Небеса - это достижение совершенства». Этим объясняется странное, на первый взгляд, перемещение Джонатана, покидающего Землю («Он бросил последний долгий взгляд на небо, на эту великолепную серебряную страну, где он так много узнал»; «И Джонатан Ливингстон поднялся ввысь вместе с двумя чайками, яркими, как две звезды, и исчез в непроницаемой темноте неба» /33/): он попадает с неба на небо; странно определение неба одновременно и как ярко освещенного, и как непроницаемо темного. Эта логическая несообразность должна подчеркнуть различие между двумя мирами и последние земные ощущения существа, прощающегося с Землей.

«Небеса» помогают Джонатану осознать главное: «Я сотворен совершенным, мои возможности безграничны, я - Чайка!»; осознать, что, в совершенстве овладев техникой полета, он подготовлен к тому, чтобы «летать ввысь», то есть понимать доброту и любовь.

История земной чайки Флетчера Линда, завершающая вторую часть повести, есть кратко изложенная история земной жизни Джонатана, с той существенной разницей, что Флетчер излишне самоуверен («Он /…/ был еще молодой чайкой, но уже знал, что не было на свете птицы, которой пришлось бы терпеть такое жестокое обращение Стаи») и тщеславен («Неужели они не понимают, как мы прославимся, если в самом деле научимся летать?»). Но главное - он обретает Учителя, который помогает ему сделать «взмах вверх».

Третья часть построена на выявлении ложного и истинного понимания сущности полета, отсюда оппозиции: ученики - Учитель, посвящаемые - непосвященные. Автор подчеркивает, что отличие учеников от Учителя не столь уж велико (ведь и у Джонатана есть Учитель - сначала Салливан, затем Чианг), не существует пропасти между посвящаемыми и посвященными, так как в главном они едины - они решились порвать с рутиной обыденности; но принципиально их отличие от непросвещенных, отторгающих Знание. В процесс познания вовлечено не только тело (Джонатан и его единомышленники постоянно совершенствуют технику полета), интеллект (неизменно звучат вопросы «что это такое?» «как это сделать?»), но и дух; поэтому приблизиться к Знанию - это значит обрести цельность.
Это обретение дано через метафору полета, потому что для Джонатана все в существовании чайки есть полет, но даже его ученики не сразу решаются принять это: «… Ни один из них /…/ - не мог себе представить, что полет идей - такая же реальность, как ветер, как полет птицы».

« - Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого, - снова и снова повторял Джонатан, - это не что иное, как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело…
Но какие бы примеры он ни приводил, ученики воспринимали его слова как занятную выдумку, а им больше всего хотелось спать» (117).

И только тогда, когда чайки осознают, что они свободны, они в состоянии летать даже с поврежденными крыльями, как это происходит с Мейнардом, одним из учеников Джонатана. Между ними происходит такой знаменательный диалог:

« - Мейнард, ты свободен, ты вправе жить здесь и сейчас так, как тебе велит твое «я», твое истинное «я», и ничто не может тебе помешать…
- Ты говоришь, что я могу летать?
- Я говорю, что ты свободен.
Так же легко и просто, как это было сказано, Кэрк Мейнард расправил крылья - без малейших усилий! - и поднялся в темное ночное небо» (128-129).

В третьей части повести наиболее отчетливы евангельские аллюзии, так как именно здесь развитие темы противостояния Джонатана и косной Стаи достигает кульминации: «Обыденные громкие ссоры и споры на берегу внезапно стихли, восемь тысяч глаз уставились, не мигая, на отряд Джонатана, как будто чайки увидели гигантский нож, занесенный над их головами» (121). Ученики Джонатана все еще не в состоянии преодолеть косность мышления, все еще на полпути к пониманию («Разве мы можем научиться летать, как ты? - донесся до Джонатана голос из толпы чаек. - Ты особенный, ты талантливый, ты необыкновенный, ты не похож на других. - Посмотрите на Флетчера! На Лоуэлла! На Чарльза-Роланда! На Джади Ли! Они тоже особенные, тоже талантливые и необыкновенные? Не больше, чем ты, и не больше, чем я. Единственное их отличие, одно-единственное отличие состоит в том, что они начали понимать, кто они, и начали вести себя, как подобает чайкам. Его ученики, за исключением Флетчера, беспокойно задвигались. Они не были уверены, что дело обстоит именно таким образом» /132-133/).

Однако Бах не собирается показывать Джонатана как трагическую фигуру: рядом с ним талантливый Флетчер, уже не верящий в легенды о том, что Учитель - «Сын Великой Чайки», но еще сомневающийся, не «опередил» ли Джонатан «свое время на тысячу лет». Их беседа дана в определенном контексте - «после Тренировочных Полетов на Высоких Скоростях», поэтому на традиционное «непонимание» Джонатан отвечает только «вздохом», а на счастливую догадку ученика («может быть, мы /…/ опередили привычные представления о полете чаек»), так же как и на его объединительное «мы», реагирует и вовсе комично: «Это уже кое-что, - сказал Джонатан, перевернулся через крыло и некоторое время скользил по воздуху вверх лапами» (133).

Несомненно, понимание героем истинной любви ближе учению Христа, чем ортодоксальные представления о христианской любви («Я не понимаю, как ты можешь любить обезумевшую стаю птиц, которая только что пыталась убить тебя. - Ох, Флетч! Ты не должен любить обезумевшую стаю птиц! Ты вовсе не должен воздавать любовью за ненависть и злобу. Ты должен тренироваться и видеть истинно добрую чайку в каждой из этих птиц и помочь им увидеть ту же чайку в них самих. Вот что я называю любовью. Интересно, когда ты, наконец, это поймешь?» /143/). Верно и то, что герой Баха все же не очень похож на Христа: для христианина жизнь - это испытание, которому подвергается его добродетель; для Джонатана - это тренировочный полет, качество которого всегда можно улучшить. Циклическая композиция повести позволяет точнее понять эту идею: многажды показаны тренировки полетов самых разных героев - от просветленных до еще находящихся во тьме невежества, показаны многие ступени познания, показана нескончаемость этого процесса. Поэтому повесть заканчивается символической сценой вечных полета - познания - любви: «Флетчер… вдруг увидел их всех [учеников - Т.Д.] такими, какими они были на самом деле, увидел на мгновенье, но в это мгновенье они не только понравились ему - он полюбил их всех. «Предела нет, Джонатан?» - подумал он с улыбкой. И ринулся в погоню за знаниями» (151).

Справедливо считать произведение Ричарда Баха одной из самых глубоких и вдохновляющих философских аллегорий ХХ века. Путь героя повести - это путь к свободе и неограниченным возможностям человеческой личности. «Утверждая, что ты чего-то не можешь, ты лишаешь себя всемогущества» - вот кредо автора; и он убедительно доказывает практическую ценность этого постулата. Бах - сказочник и фантаст, но его фантазии приближают читателя к той Истинной Реальности, которая скрыта от наших глаз пеленой повседневной жизни. Правда, чтобы достичь Истины, надо принести немалую жертву - отважно отринуть скуку, то есть ограниченность и бесцветность своего существования, и решиться наполнить его чудесами и приключениями.

«Эта книга Ричарда Баха имеет двойное воздействие, - писал известный американский фантаст Рэй Брэдбери. - Она дарит мне чувство Полета и возвращает мне молодость».

Р. Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон // Пер. с англ. Ю. Родман; С.-Пб., 2002. С.71. (В дальнейшем ссылки на это издание даются указанием страницы в тексте статьи).